«Цивилизация», продолжив реальную историю чистым вымыслом, в конце своем вновь возвращается к реализму. «Нетерпимость», наоборот, приходит в завершении к утопическому братанию между всеми людьми на Земле. Когда пушки, вылитые в огне нетерпимости, будут уничтожены, на месте сегодняшних тюрем вырастут цветы. Гриффит однажды сказал, что фильм без идеи, без послания – это не фильм. «Нетерпимость» – это Фильм, с большой буквы, и послание его обращено ко всем без исключения. Но до этого послания будет еще почти целых три часа новаторских приемов, упорства в достижении своей цели и поразительной изобретательности в поисках правильного решения каждого сложного эпизода. А таких немало. Сама концепция сюжета заставила бы надолго призадуматься любого режиссёра. Как «перемешать» между собой эти четыре истории? Показывать по очереди одну за другой или в монтажном решении чередовать? И как связать новеллы между собой? Возможно, кто-нибудь пошел бы по пути наименьшего сопротивления. Но Гриффит не для того так долго мечтал снять масштабный полнометражный фильм и потратил на съемки 18 месяцев, чтобы не добиться максимального результата. Лейтмотивом он сделал образ женщины, качающей колыбель. Скромно, снято с одной точки, без крупных планов – и так по-простому гениально. Выбор поочередной смены новелл на экране потребовал безукоризненного монтажного решения. И режиссёр справился с этой задачей. Примерно одинаковые по длине эпизоды из каждой истории идут один за другим, а между ними – колыбель, объединяющая всё и вся. Ближе к финалу фильма напряжение нарастает, а монтаж становится все более быстрым. Сцена погони на машине за поездом вошла в историю кинематографа, в первую очередь, благодаря параллельному монтажу, точно выбранным операторским планам.

Заслуга операторов Билли Битцера и Карла Брауна не только в этом. Всевозможные фильтры не дают объективу камеры работать впустую там, где можно использовать очередной кинематографический прием. Один из самых запоминающихся – снятая фронтально падающая крепость в Вавилонской истории. Остается только догадываться, что могли чувствовать зрители тех лет, когда в кинотеатре на них обрушивалась огромная башня замка Валтасара.

Впечатляет невероятная гигантомания Гриффитовского замысла. Если современная новелла является психологической, эмоциональной вершиной фильма, то Вавилонская стала поводом для масштабного исторического действа. Конечно, нельзя недооценивать внутренний конфликт Вавилонской новеллы, отношения девушки-горянки и Валтасара, зажигательную и «живую» игру Констанс Толмэдж. Но все это меркнет по сравнению с тысячами людей, огромными строениями, неописуемыми костюмами и невероятной до сказочности, извергающей огонь «машиной смерти», которая как будто перекочевала к Гриффиту из фильма Жоржа Мельеса.

И как не отметить внимание режиссёра к мельчайшим деталям. Эпическое и камерное – две, казалось бы, несовместимые плоскости – органично существуют в пределах фильма. Сцена подготовки казни героя современной новеллы. Еще до нее Гриффит показывает палачей – всего в нескольких коротких кадрах. Но через несколько минут понимаешь, что напряжение, которое испытываешь при виде трех ножей, вот-вот собирающихся перерезать три веревки, было подготовлено режиссёрским гением. Еще одна немаловажная деталь – это крест. Появляется он трижды и каждый раз по-разному. Сначала во время проповеди силуэт Иисуса как будто представляет собой крест, это отчетливо показано в кадре. Затем Иисус уже несет крест-распятье на себе. Третий же крест, самый запоминающийся и цитируемый всеми историками кино, зияет над планетой в конце картины, знаменуя собою победу любви над нетерпимостью в долгой борьбе на протяжении веков.

Говорят, что Гриффит изобрел все. Конечно, это миф. Большинство идей ему не принадлежат, однако он был первым, кто вывел все достижения предшественником на более профессиональный уровень. Он был первым, кто понял, что не стоит пользоваться средствами киноязыка кое-как: каждый прием должен быть точен и выверен. И все же, говоря такое великое множество похвальных речей в адрес Дэвида Уорка Гриффита, не хотелось бы обделять вниманием фильм Томаса Харпера Инса. Заслуга «Цивилизации» перед историей не столь велика, как заслуга «Нетерпимости». И все-таки картина Инса была актуальна и нужна американскому обществу в трудный период истории. «Цивилизация» была своеобразным «калифом на час»: побыв некоторое время национальным фильмом, она вошла в историю как хорошо выполненная лента, которая вовремя появилась и через какое-то время исчезла, все же заставив вспоминать о себе. «Нетерпимость» же не была поначалу принята зрителем. И всё же через какое-то время все поняли, что это был важнейший фильм, продвинувший на новую ступень технический и эстетический уровень кино, а в опросе конца 1950-х годов поставили «Нетерпимость» на 6-е место среди 12 лучших фильмов всех времен. И неважно, что работа над картиной затянулась на столь долгий срок, что бюджет составил около двух миллионов долларов (просто неимоверная сумма по тем временам) и что фильм провалился в коммерческом плане. Важно, что искусство только выиграло. С головой погружаться в работу, отдавать все силы своему детищу, не заботиться о том, будут ли кассовые сборы больше бюджета и в итоге снять настоящий шедевр на все времена – это ли не подлинное искусство?

В январе 2001 года я побывал на пресс-конференции гонконгского режиссёра Вона Кар-Вая, который приехал в Москву представлять свой новый фильм «Любовное настроение», на тот момент еще не вышедший в российский прокат. Вскоре после этого я посмотрел эту картину и написал статью о ней и о Кар-Вае в студенческую газету ВГИКа «Путь к экрану».

Его называют одним из неординарных режиссёров нашего времени, сравнивают со множеством кинематографистов разных стран и эпох. В статьях кинокритиков он побывал «Годаром эпохи MTV», «китайским Квентином Тарантино», новым Бессоном, Ларсом фон Триром.

В работе над собственными фильмами он отрицает какой бы то ни был сценарий. Такого не могут себе позволить ни Тарантино, ни фон Трир. Вонг Кар-Вай может. Все съемки происходят спонтанно. Фильм буквально рождается из воздуха, музыки, прикосновения руки и куда более приземленных вещей, которые, как ни парадоксально, подчас значат больше, чем любые слова. Определенно, Кар-Вай – режиссёр эмоции, режиссёр настроения. Его последний фильм так и называется – «Любовное настроение» (In The Mood For Love).

В пятилетнем возрасте маленький Вонг вместе с матерью переезжает из родного Шанхая в Гонконг. Вскоре родина становится от него еще дальше: разгорается «культурная революция», отделяющая английскую провинцию Гонконг от Китая. Детские воспоминания, любовь к Гонконгу 1960-х годов останутся в душе Кар-Вая навсегда и сильно повлияют на его творчество.

Будучи невероятно разносторонним кинематографистом, Кар-Вай не боялся никакой работы. Писал сценарии для телевидения, дешевых боевиков и мелодрам, даже для порнографической продукции. Занимался продюсерской деятельностью. И хотя сам он снимает пронзительные жизненные драмы, в его карьере было несколько фильмов, посмотрев которые, ни за что не подумаешь, что к их созданию приложил руку этот человек. Ярким примером является фильм «Герои, стреляющие по орлам» (1993) – «безбашенная» комедия в стиле фэнтэзи. Трудно поверить, что сценарий к фильму написал человек, снявший к тому времени две сложные драмы. Не менее отвязную комедию «Спаситель души» Вонг спродюсировал. Но в этом и заключается одна из многих граней таланта китайского режиссёра – он не останавливается на достигнутом. В одном из интервью он сказал, что вскоре сам собирается снять комедию.

В качестве режиссёра на данный момент он снял семь картин, пять из которых осыпаны призами на всевозможных фестивалях. Первые две – «Пока не высохнут слезы» (As Tears Go By) и «Бешеные дни» (Days of Being Wild) – были приняты не то чтобы холодно, но к режиссёру-новичку относились с осторожностью, и в первые годы успеха Кар-Вай не снискал. Возможно, это связано со слишком уж личностным отношением режиссёра к своим картинам, обе они были основаны на жизненном опыте и представляли собой странную смесь мелодрамы и артхаусного кино. Возможно, публика пока еще не была готова к этому. И все же о Кар-Вае заговорили как о перспективном режиссёре, будто в предвкушении предстоящего успеха.