Её соседка поддакнула.

– Занятие окончено! Если вы этого добивались – поздравляю! Все свободны!

Не дожидаясь, пока студенты поднимутся с мест, преподавательница первая покинула аудиторию.

Тут же прозвучали аплодисменты, победные возгласы и смех.

– Ну и кто это сделал? – мрачно поинтересовалась девушка, сидевшая впереди Софьи, видимо, староста группы. – Кто у нас такой умный? Лёшка, признавайся, твоих рук дело?

– Я похож на самоубийцу? – вскинул бровь щуплый паренёк. – Мне бы такое в голову не пришло! Но моё почтение тому, кто решился.

– А что происходит? – робко спросила Соня у девочки.

Та окинула её быстрым взглядом.

– Ты новенькая?

– Да.

– Группу свою знаешь?

– Сто тридцать. Филология.

– О, – она обрадовалась, – мы тоже из сто тридцатой! Это запутанная история, пойдём в столовую, пообедаем, заодно расскажу.

Соня застеснялась. Она тяжело сходилась с новыми людьми. Но девушка решительно положила руку ей на плечо и подтолкнула к двери.

– Пойдём-пойдём. До следующей пары целый час, надо скоротать время. Лёша, ты с нами?

– Конечно.

– Кстати, я Света. А как тебя зовут?

– Соня.

Соня не хотела есть, но за компанию со Светой и Лёшей купила чай и булочку. Когда сели за стол, она стала украдкой рассматривать одногруппников. Лёша был невысоким парнем, со смуглой кожей и взъерошенными тёмными волосами. Он широко улыбался, отчего родинка на его щеке будто смещалась и привлекала внимание. В его узких карих глазах мелькала то задоринка, то необычайная серьёзность.

Света была высокой девушкой и не переживала по этому поводу, наоборот, считала рост метр восемьдесят своим достоинством. Светлана любила быть в центре внимания. Она носила каблуки, крупные броши, массивные бусы и очки в красной оправе. Её движения были суетливыми, девушка много и быстро говорила, всеми интересовалась. Сразу видно – староста.

– Это случилось в июне, когда мы вышли на сессию. Зоя Михайловна, наша любимая преподавательница, пришла на экзамен и, глотая слёзы, сообщила, что её сняли с должности заведующей кафедрой.

– С должности, которую она занимала двадцать семь лет, – добавил Алексей.

– Почему?

– Ректор получил анонимное письмо. Там сообщалось, что Артёмова отказала студентке в пересдаче, накричала на неё, назвала дурой, и студентка потеряла интерес к учёбе.

Соня захлопала ресницами.

– Что за бред?

– Вот-вот! Даже в школе, когда родители написали на физрука коллективную жалобу, его не тронули. А тут университет! Письмо никому не показали. И студентку, кстати, тоже никто не видел.

– Зоя Михайловна создала эту кафедру, вложила в неё душу, – с чувством продолжал Алексей. – А с ней так обошлись! Преподаватели заступились за Артёмову, пришли к ректору, он ни в какую: «Уволена и точка. Не хотите быть следующими – не доставайте меня».

– И преподаватели смирились?

– Они огорчены и говорят об этом со студентами. Преподаватели уверены, что Одинцова стала заведующей из-за близкого знакомства с ректором. Он раньше преподавал на кафедре менеджмента, Одинцова пришла к нам оттуда. Представляешь, Соня, женщина без опыта работы филологом стоит во главе кафедры филологии! Мы считаем, что Одинцова получила должность через постель. Возможно, и преподаватели так считают, но не говорят прямо – боятся потерять работу.

– Евгения Сергеевна не похожа на женщину, которая прыгнет в постель за должность, – заметила Софья. – Зачем делать поспешные выводы?

– Ты новенькая и многого не знаешь! – рассмеялся Алексей. – Кстати, Сонь, ты откуда пришла? Расскажи о себе.

Софья замешкалась. Она не любила такие вопросы и не умела на них отвечать.

– Я из Твери. Училась на менеджменте, но решила перейти на филологию.

– Ничего себе, – удивилась Светлана. – Не страшно было менять специальность?

– Страшно, – кивнула Соня. – Но так получилось.

– Ну, Софья из Твери, пойдём на занятия. – Лёша допил чай и поднялся со стула. – Следующая пара – семинар у Громова. К нему нельзя опаздывать.

Евгения Сергеевна зашла в туалет, чтобы привести себя в порядок. Она умылась, расчесалась, почистила юбку от сажи, но на пиджаке остались пятна, и женщина сняла его. Она посмотрела на своё отражение и печально вздохнула. Частицы сажи запутались в волосах, но, если собрать волосы в хвост, будет незаметно. Что за день! Только она высушила юбку, случилась новая неприятность!

Одинцова покачала головой. С хвостом и без строгого пиджака она казалась совсем молоденькой, её можно было принять за студентку. Заведующая должна выглядеть солидно. Надо ехать переодеваться.

Евгения Сергеевна зашла на кафедру с высоко поднятой головой и постукивая каблуками. По косым взглядам коллег женщина поняла, что они знают о случившемся. Вон, преподаватель современного русского языка, Павел Иванович Мироненко, ухмыляется, прикрываясь словарём Даля. Нина Борисовна Голдберг, преподаватель славянской письменности, надменно взирает на неё поверх своих переводов, а Дмитрий Викторович Громов доволен, будто кот, налакавшийся молока, того и гляди, начнёт облизываться от удовольствия. Даже методистка Настенька перестала стучать пальцами по клавиатуре и бросала на неё острые взгляды.

Одинцова как ни в чём не бывало выключила компьютер, взяла сумку и направилась к двери.

– Евгения Сергеевна, вы уходите? – удивился Мироненко и даже выглянул из-за словаря.

– Я скоро вернусь.

Когда за Одинцовой захлопнулась дверь, преподаватели облегчённо выдохнули и перестали делать вид, будто чем-то заняты.

– Вернётся? – усмехнулась Голдберг. – А она упрямая! – старушка покачала головой. – Я бы на её месте написала заявление об увольнении.

– Долго не продержится! – рассмеялся Громов. – Скоро волком взвоет и след её простынет, только мы её и видели.

– Дмитрий Викторович, вы говорили, что она взвоет после лужи на стуле, – заметил Мироненко, – а она где-то раздобыла фен, высушила юбку и пришла на занятие. Там её обсыпали сажей, но она поехала переодеваться, чтобы провести следующие пары. Она не сдастся.

Громов снисходительно поглядел на молодого коллегу.

– Паша, поверь профессору, много повидавшему в жизни и кое-что понимающему в женщинах – эта дамочка недели не выдержит. Самое большее – три дня. Сложно находиться в коллективе, который тебя ненавидит. Ещё сложнее этим коллективом руководить, особенно, если не имеешь руководящего опыта. И хоть десять ректоров будут тебе покровительствовать, травли коллег и студентов не избежишь.

В этой аудитории парты стояли сплошными рядами. Соня села со Светой и Лёшей, чтобы не отдаляться от людей, которые так любезно составили ей компанию и посвятили в университетские интриги.

Проблемы филологических исследований – скучная дисциплина, но Громов был талантливым педагогом и мог превратить унылую лекцию в представление. На каждом семинаре он устраивал опрос и тут уже не щадил никого.

«На лекциях говорю я, на семинарах – вы», – принцип его работы.

Громов подолгу беседовал с каждым студентом, задавал каверзные вопросы, если студент не мог ответить – злился. Громов требовал от студентов безупречных знаний и никогда не делал поблажек. В общении он иногда был груб, девушек доводил до слёз. Наверное, поэтому студенты его не любили.

Со звонком в аудиторию вошёл высокий мужчина в чёрных брюках и синей рубашке. На его правой руке блестели часы, на левой виднелся браслет с эмблемой университета. Соне показалось это неуместным. Громову было сорок два года, но выглядел он моложе. Преподаватель сел за стол и открыл ежедневник.

– Добрый день! Если кто-то забыл, меня зовут Дмитрий Викторович. Я – доктор филологических наук, профессор, заместитель заведующего кафедрой. Преподаю дисциплины для студентов филологии и журналистики. Я читал вам лекции на первом курсе…

– Да, – перебила Света, – по введению в филологию.