— Профессор написал, что сегодня я смогу уже забрать флейту, — улыбнулся ему Магнус. Странно, но злости не было совсем. Бейн понимал, что Алек и так настрадался, и так чувствует себя паршиво, съедает сам себя изнутри за ошибку. — Хочешь поехать со мной?

— Ч-что? — не поверил своим ушам Алек. Его глаза загорелись щенячьей радостью, а сердце гулко забилось о рёбра.

— Я хочу, чтобы ты поехал со мной. И присутствовал на репетиции завтра. И послезавтра. И особенно на концерте, — затараторил Бейн. В какой-то момент он смутился, что всё это вот так прямолинейно вываливает на Алека. Вдруг он совсем не желает сидеть на скучных репетициях и концерте. — Прости… я не буду тебя заставлять, если ты не хочешь.

— Хочу, — еле слышно прошептал Алек, преданно заглядывая Магнусу в глаза, будто там на самом дне чёрного зрачка находится весь его мир. Хотя так оно и было. Лайтвуд крепче обнял ладонями худые руки Магнуса и трепетно обвёл большим пальцем выпирающую косточку на запястье. — Я больше всего на свете этого хочу, — продолжил Лайтвуд, и голос его задрожал от переизбытка эмоций. — Я буду самым счастливым человеком на земле, если ты позволишь мне находиться рядом во время репетиций и концерта.

От этих слов Магнуса захлестнула чистая волна невероятной нежности и умиротворения. Он осторожно придвинулся ближе к Алеку и коснулся его губ своими, в надежде передать эту нежность.

***

Снова влажные, скользкие, но одновременно заледеневшие ладони. Магнус уже в сотый раз мысленно проиграл свою программу, но успокоение так и не приходило. Из-за волнения он пришёл за кулисы за три номера до своего выхода и сейчас просто нервно перебирал дрожащими пальцами клапаны инструмента и пялился на дирижёра, который яростно размахивал руками своему оркестру. Хотелось сбросить, стряхнуть, сглотнуть это напряжение, застрявшее где-то под ключицами, но чем дольше оно копилось, тем прочнее прилипало к внутренней стороне его груди.

— Эй, ты как? — до его плеча аккуратно дотронулась чья-то крепкая ладонь. Магнус обернулся и увидел своего Алека. Напряжение тут же дало слабину, и стало немного легче.

— Кажется, сейчас упаду в обморок и сердце вот-вот остановится, но в целом я в порядке, — нервно улыбнулся Магнус. Глаза Лайтвуда в полутёмном закулисье казались чёрными глубокими впадинами, но становились лишь красивее от этого. Магнус не мог оторвать свой взгляд.

— Ты что-то рано сюда пришёл. Устанешь ведь ждать, посидел бы пока в гримёрной, — заботливо прошептал Алек и поправил сползшую вбок бабочку на рубашке Бейна.

За все разы на репетициях Алек узнал, когда Магнусу удобнее подходить за кулисы, и узнал его обычное поведение перед выходом на сцену. И то, как вёл себя Бейн, каждый раз умиляло его.

Магнус не мерил нервно шагами комнату, нет. Он застывал на одном месте, уперев свой взгляд куда-то в одну точку, и просто стоял. Держал побелевшими пальцами свою драгоценную флейту и не шевелился. Изредка клацая клапанами, видимо, повторяя беззвучно особенно трудные куски.

В такие моменты Алек не мог перестать им любоваться. Магнус становился как фарфоровая идеальная кукла. С прямой спиной и стеклянными глазами. Иногда Лайтвуд тонул в нём окончательно и не мог отвести взгляд, забывая даже вдохнуть. Только боль в горящих лёгких отрезвляла его.

— Спасибо, — Магнус незаметно прильнул к Лайтвуду и с удовольствием ощутил, как смыкаются за спиной его руки.

— За что? — спросил Алек и положил свой подбородок на макушку Магнуса. От его волос пахло молочным гелем для душа и самим Магнусом.

— За то, что ты здесь, — Бейн обнял Лайтвуда в ответ и ощутил, как напряжение под горлом растворилось почти полностью. Алек каким-то образом стирал его каждый раз, помогал Магнусу избавиться и вздохнуть полной грудью. Он спасал Магнуса.

Они стояли, обнявшись, пока не настала очередь Бейна выходить на сцену. После того, как его объявили, Лайтвуд наклонился и прошептал, почти задевая кончик уха Магнуса губами:

— Что бы ни случилось, я никогда не перестану любить тебя.

После этих слов, пусть и таких обыкновенных, Бейн ощутил небывалую лёгкость. Она разлилась во всём теле, обволакивая органы и укутывая сердце в тёплый кокон. На тяжёлых мягких ногах Бейн вышел на середину сцены, едва заметно кивнул дирижёру и глубоко вдохнул, поднося флейту к губам.

Дирижёрская палочка взмыла вверх, и Моцарт вплыл в зал, обнимая слух всех присутствующих светлым мажором. И в этот самый момент Магнус перестал существовать. Перестал быть всего лишь обычным парнем с флейтой. Он стал частью целого оркестра. Частью этой огромной, мощной машины, которая движется, не останавливаясь, и сносит всё на своём пути. Она захватывает с самых первых звуков и вытягивает всю душу без остатка. Это не просто группа людей с инструментами, это единый общий организм, который двигается, дышит и живёт в один такт и ритм. Где дирижёр выполняет значимую роль ведущего. Как руль у автомобиля, без которого машина — всего лишь бесполезная груда металла. Магнус часто представлял оркестр как какое-то живое существо и мечтал стать его частью.

Моцарт спрыгнул с потолка, куда его отправили звонкие духовые, под ловкие пальцы Магнуса, чтобы пролететь по узкой трубке флейты и разлететься по залу. Если дирижёр был рулём, то Магнус был фарами автомобиля. Яркими, чистыми, освещающими нотный путь.

Магнус был солистом.

Он стоял на этой сцене под ослепительными прожекторами, с быстро бьющимся сердцем и горящими пальцами, и был счастлив. Но не было бы даже половины этого чувства, если бы в нескольких метрах от него не стоял Алек. Если бы его не было вот там за тенью кулисы, если бы он не смотрел на Магнуса своим восхищенным взглядом, если бы так сильно его не любил, то у Магнуса ничего бы никогда не получилось.

Алек оживил его музыку.

Оживил самого Магнуса.

— Это было потрясающе, — восторженно выдохнул Алек, когда Магнус вплыл в его объятия, как только скрылся в полутьме сцены. Аплодисменты всё ещё глушили любые звуки, но Лайтвуд слышал его тяжёлое рваное дыхание или даже больше чувствовал, как грудь Магнуса плотно врезается в его при каждом вдохе. — Ты молодец, я так горжусь тобой.

— Спасибо тебе, — Бейн наконец обрёл голос. Голова кружилась от перенасыщения эмоциями. Ещё ни одно его выступление не было таким мозговыносящим. Колени размякли, и Бейну так отчаянно захотелось, чтобы Алек взял его на руки и унёс до самой их комнаты.

И Алек бы сделал это, если бы Магнус попросил.

Алек сделал бы всё, что бы Магнус ни пожелал.

***

Бейн стоял на балконе и грелся в уютных объятиях Алека, который крепко обнимал его со спины. Ночь была тихой и совершенно беззвездной, но это не мешало им любоваться небом. Они молчали. Только теплота дыхания Лайтвуда щекотала кромку уха Бейна. Магнус прикрыл глаза и ощутил плотный комок, забивший гортань.

Магнус победил.

Выиграл этот чёртов конкурс, но радости это ему не принесло. Теперь у него была возможность уехать в другой город, поступить в академию искусств и получить бесплатное обучение. Всё, как он хотел. Он получил всё, о чём можно только мечтать.

Вот только как же Алек? Как же Магнус сможет жить без него?

К корню языка подкатила горечь.

— О чём ты сейчас думаешь? — вдруг тихо спросил Алек и уткнулся лицом Бейну в шею. Магнус вздрогнул, будто боясь, что Лайтвуд сможет прочитать его мысли. И узнает, что Магнус собирается покинуть его.

— Ни о чём, — соврал он. Так неумело. Алек фыркнул и провёл носом линию вверх по шее до макушки, от чего у Магнуса под кожей сладко задрожало.

— Разве не обо мне? — усмехнулся Алек. Его руки бесстыже пролезли под футболку Бейна и прилипни к коже внизу живота.

— Не раскатывай губу. Мне есть о чем думать, кроме тебя, — Магнус гордо задрал подбородок, попытавшись за шуткой скрыть собственные волнение и нервозность.

— Да? — не поверил Алек. — А я вот только о тебе и могу думать, — в отличие от Магнуса, голос Алека был абсолютно серьёзен. Бейн резко растерял весь свой запал и поджал губы. Алек всегда честен с ним, он искренне говорит о своих мыслях и чувствах, ничего не скрывая.