Алек смотрел на него побитым щенком, но Магнусу не было его жаль. Он бы простил ему что угодно. Собственные унижения и боль, но не это. Бейн никому не позволял обращаться так со своим инструментом, никому не давал её в руки, никому не доверял, но Алеку доверил… и вот результат.

— Ты убил её. Уходи, не хочу тебя видеть, — прошипел он, сжимая в руках пострадавший корпус флейты.

— М-магнус… — Алек побледнел.

— Убирайся!

Крик Бейна испугал даже его самого, но стало чуть легче от выплеска эмоций. Пальцы похолодели, и в висках больно пульсировало.

Что теперь делать?

— Прости, — тихо последний раз сказал Лайтвуд и бесшумно ушёл, оставив Магнуса с разбитым сердцем и с разбитой флейтой.

Преподаватель нашёл Бейна всё там же внизу около испорченного инструмента. Магнус уже не плакал, только вздрагивал иногда в угасающих спазмах.

— Магнус, ты чего тут сидишь? Через три номера твой выход, — спокойный голос учителя привёл Бейна в чувство.

— Я не буду участвовать, — горло болело. — Я поломал свою флейту.

— Боже, как же так, — учитель присел рядом и начал помогать собирать части. — Магнус, послушай, это всего-лишь инструмент. Не надо так расстраиваться, — он пытался его приободрить, потому что видел совершенно безжизненное лицо Бейна.

— Без неё я не смогу. Для меня это больше, чем флейта.

Профессор понимающе улыбнулся.

— Твой талант не зависит от инструмента, на котором ты играешь. Сейчас выступишь с моей флейтой, а потом решим, что делать. Вдруг получится починить твою, — он говорил уверенно. — Давай, поднимайся. Ты же не хочешь, чтобы все твои усилия были напрасны? Ты почти год готовился к этому конкурсу и как никто другой заслуживаешь победить.

Магнус вытер лицо рукавом пиджака и кивнул, соглашаясь.

— Спасибо, — тихо сказал он. Пальцы всё ещё немного дрожали. — Я постараюсь не подвести, — Магнус понимал, что этот конкурс важен не только для него. Профессор готовил его, тратил силы, он верил в Бейна. Нельзя было подводить.

Чужая флейта была неудобной, непривычной. Магнусу казалось, что она тяжелее, что клапаны расположены дальше друг от друга, что приходится с усилием продувать каждый звук. Как он выступал, совершенно не запомнилось. Если кто-нибудь попросил бы его назвать свои ошибки или удачные моменты, то Магнус бы не ответил. Всё время игры было словно в тумане. И, кажется, играл он только на автомате, только благодаря мышечной памяти.

Преподаватель похвалил его, конечно, что он собрался, взял себя в руки и сыграл на неудобном инструменте, но по его глазам Магнус видел, что он расстроен его игрой.

И от этого стало ещё противнее.

Телефон пестрил бесчисленными звонками от Алека, но Магнус не отвечал. Лишь поставил на беззвучный и поехал домой, сжимая в руках футляр со своей флейтой. Он не хотел никого видеть, поэтому, пока Алека не было, он перетащил свои одеяло и подушку в комнату родителей, которые уехали в отпуск. И уснул на их кровати, свернувшись вместе с футляром.

Он слышал, как через некоторое время к нему тихо скрёбся Лайтвуд, но накричал на него, чтобы тот больше не приближался. Это всё из-за Алека. Это он виноват. Злость душила, и хотелось плакать. И Магнус плакал, пока не отключился.

Он не знал, сколько прошло часов, но когда проснулся, за окном была тёмная ночь. Изабель ещё вчера убежала к своему парню, поэтому они остались с Алеком одни в целом доме. В душе была настоящая чёрная дыра, которая всасывала в себя все эмоции. Бейн поднялся с кровати, замотался в одеяло и, стараясь не шуметь, вышел из родительской спальни. Сделал себе на кухни чай и, не чувствуя вкуса, выпил. Дыра в груди стала чуть меньше от тепла чая, но не исчезла полностью. Только притупила боль. Тишина во всём доме говорила о том, что Алека нет. Поэтому Магнус немного успокоился и решил сходить в душ, пока был в доме один. Не хотелось столкнуться с ним в коридоре и увидеть его жалостливые глаза.

Наверное, потому, что Магнус знал, что простит Лайтвуда тут же, как посмотрит в них. Просто не мог не простить. Поэтому старался избегать, не смотреть в глаза и вообще игнорировать Алека.

После душа Магнус почувствовал, будто родился заново. Оказывается, сладкий чай и горячий душ могут улучшить настроение до отметки «приемлемо». Бейн зашёл в свою комнату, чтобы переодеться в чистые домашние вещи. Волосы после душа всё ещё были сырые, и он зябко поёжился. Сегодня на улице было довольно прохладно.

Кровать Алека оказалась не тронута. Он что, не приходил всё это время домой? Он всегда ночевал дома.

Магнус прикусил губу, с тоской смотря на чужую заправленную кровать. Неужели Алек не возвращается домой из-за него? Это потому, что Магнус его не хочет видеть? У кого он может ночевать? Друзей в этом городе у Лайтвуда не было.

Магнус лёг на кровать Алека поверх одеяла и подобрал под себя колени. Подушка пахла свежестью порошка и немного волосами Алека. Бейн повернулся так, чтобы можно было уткнуться в неё носом и вдыхать тот запах, что она хранила. Под рёбрами заныло.

Вдруг внизу послышались чьи-то голоса, смех и удар входной двери. Магнус вздрогнул и резко вскочил с кровати, разглаживая складки на одеяле, которые остались после него. Сердце ускорилось.

Магнус хотел перелечь на свою кровать, но дверь в их комнату распахнулась, и нетвёрдым шагом вошёл Алек.

Он придерживался о косяк рукой и немного шатался. Выглядел он не очень. Растрёпанные волосы были стянуты в высокий хвост на затылке, лицо раскраснелось от алкоголя, а глаза пытались сфокусироваться на застывшем от шока посреди комнаты Бейне.

— Маг-нус? — икнул Алек и, несмотря на своё состояние, стремительно двинулся в его сторону. Почти ровно. — Ты почему здесь?

— Что? — не понял вопроса Бейн. Он не мог поверить, что Алек напился. Да кто ему вообще продал алкоголь?! Он же несовершеннолетний!

— Я думал… ты в комнате родителей будешь, — Алек выглядел растерянным и даже напуганным. На первом этаже были слышны шаги.

Лайтвуд пришёл не один.

— Алек, что происходит? Кто там? — Лайтвуд подошёл ближе, и Магнуса окатило шлейфом перегара. Он поморщился.

— Тебе надо спрятаться, — Алек начал настойчиво толкать его в сторону балкона.

— Алек! — крикнул снизу женский голос. У Магнуса заколотило сердце, потому что это был голос совсем не Изабель. — Я нашла бутылку виски! Можно открыть?

Алек поморщился, а Магнус онемел. Он вытолкал Бейна на балкон и посмотрел так умоляюще, что заныло сердце, словно его опустили в кипяток.

— Прости меня, ты не должен был это увидеть, — Алек кривил лицо в страдальческой гримасе. — Я обещаю, что выпущу тебя, как разберусь с ней. Ты только подожди, ладно?

Магнус стоял на балконе и как дебил смотрел на то, как Алек захлопывает дверь, щёлкает замком и задёргивает занавески.

В душе творилась какая-то ерунда. Всё горело и давило, словно ещё чуть-чуть, и это разорвёт Магнуса. Горечь застряла на уровне трахеи, не сбиваясь ни вниз, ни вверх, затрудняя дыхание. Он на негнущихся ногах с трудом добрался до плетёного кресла, сел и завернулся в тонкий плед, который был перекинут через перила. С волос все ещё немного капало, делая влажным край пледа около шеи. Магнус подтянул к себе колени, пряча под собой голые стопы. Было прохладно и так тоскливо, что захотелось разреветься. Как в детстве, громко, навзрыд, растирая слёзы по щекам до красноты. Некрасиво и мокро, чтобы потом хоть ненадолго стало легче.

Алек вышел на балкон ближе к рассвету, чтобы покурить. После часового сна алкоголь почти выветрился из организма, но что было ночью, он плохо запомнил. На улице было зябко, он передёрнул плечами и поднёс зажигалку ко рту. И тут же всё выронил, когда увидел спящего на кресле Магнуса, закутанного в плед.

— Господи, что ты здесь делаешь?! — он подбежал к нему и ужаснулся. Его щеки и нос покраснели от холода, пальцы крепко сжимали тонкую ткань в попытке согреться, а сам он дрожал. Алек тут же поднял его на руки и затащил в дом, забираясь с ним под одеяло и крепко сжимая всем телом.