– Как ты?

– Да нормально, – неуверенно отозвалась я. – Что ты такое говорил только что?

– А, это? Это молитва.

– Что?

– Древняя благодарственная молитва. Не обращай внимания… – он завертелся на месте, схватил из-под стола круглый трёхногий табурет и поставил передо мной. – Садись!

– Шокер, ты в порядке? – уточнила я.

– Да, конечно, – вздохнул он. – Просто очень рад. Мало поводов для радости в последнее время, но это просто железный повод. Ты садись, садись…

Я осторожно села на табурет, Шокер присел на край столешницы.

– Значит, Нарратору пришлось тебя побеспокоить, – Шокер сокрушённо покачал головой. – Очень он не хотел это делать. Долго старался сам со всем справиться…

– То есть? Разве проблема возникла не сейчас?

– Нет, ещё осенью. Нарратор сам людей водил в последнее время. Довольно часто.

– Вот скотина бро… – расстроилась я. – Ну каждый раз он меня норовит за нос поводить, да что ж за дела?!

– Он очень радовался, что у тебя всё хорошо. Не хотел тебя втягивать, до последнего.

– Ох, получит он!.. – разозлилась я.

– Не надо, – Шокер взял мой стиснутый кулак в свою ладонь, разжал его и принялся осторожно поглаживать пальцы, не давая им снова сжаться. – Не сердись. Он просто хороший брат… Расскажи, как ты? Освоилась?

– Где?

Он улыбнулся:

– Ну как где? В мирной жизни… Как дела? Как в семье?

– Да нормально всё… – машинально ответила я, плохо соображая, что говорю. – А вы тут как? Ты тоже освоился?

Шокер пожал плечами:

– Да мне-то что?.. У Нарратора тут так всё было отлажено, что моя задача была принять и не развалить. Справился, кажется.

Он опять улыбнулся, глядя на меня. Несмотря на эти частые улыбки и спокойный голос, я видела, что он сильно измотан, глаза покрасневшие, запавшие, глубокие морщинки в уголках.

– Устаёшь?

Он развёл руками:

– Наверное, да. Но привык уже, особо не замечаю.

– Как Лали?

– Ничего. Могло быть и хуже, – уклончиво отозвался он, отводя взгляд.

– Скоро ей?

– Может, сегодня. Может, завтра. А то и через неделю… Я хотел было её на поверхность отправить. Думал, может дома ей лучше будет. Но потом понял: нельзя её вообще от себя отпускать, до беды недалеко.

– Ей же в хорошую клинику надо, с её-то здоровьем.

Шокер кивнул:

– Я знаю. Всё уже устроено. Здесь ведь есть гатрийские госпитали, только попасть туда сложно. Но Нарратор всё уладил через свои связи, нас ждут. Сегодня вечером хочу её отвезти, и сам с ней останусь. Лис меня здесь подменит, на него можно всё оставить, он справится.

Он замолчал и о чём-то крепко задумался.

– Андрюша, всё хорошо будет, – я погладила его плечо.

Он покивал:

– Конечно. Конечно, хорошо… – помолчал и добавил. – С моим-то везением по жизни…

– Боишься?

– Угу, – промычал он, склонив голову.

– Мне Йан говорил, что нельзя дурные мысли лелеять. Гнать их надо.

– Мне он тоже это говорил, когда моя жена сутки в реанимации умирала… – в отчаянии бросил Шокер и умолк.

– А… Шокер… – я в панике соображала, что предпринять. – А я тут вроде Валею заметила? Правильно? Или я обозналась?

Он вскинул голову:

– Нет, не обозналась. Здесь она, – он даже чуть улыбнулся. – Я её сначала хотел домой отправить, с Ритой вместе. Тем более, Рита очень просила. Но не смог. Как представил, что я буду тут практически безвылазно, а Валея там… Не смог отпустить. Знаешь, она говорит, что и сама не хочет уходить. Наверное, чувствует, как мне хреново. Сидит вон целыми днями в проводах, схемы тестирует, – Шокер вздохнул и улыбнулся ещё теплее. – Она у меня умница…

Была у меня подлая мысль перебить его мандраж праведным гневом. Но после этой улыбки от идеи пришлось отказаться. Стирать такие улыбки с отцовских лиц бесчеловечно.

– Она ещё замуж не собирается?

– Кто? – Шокер похлопал ресницами. – Валя?! Да ты что?! Она ведь ребёнок.

– Так ей же шестнадцать? Ты себя вспомни в её возрасте.

Он насупился, глядя на меня, потом жёстко рубанул ладонью:

– Я – это я! Я – мужчина, готов был брать ответственность. А Валею никто не получит, если не докажет, что она будет с ним счастлива и в безопасности.

– А разве кто-то обязан заручиться твоим согласием? Не помню я такого в гатрийских законах.

– Если этот «кто-то» не хочет стать моим врагом, ему придётся заручиться, – сурово сказал Шокер. – И дело не в законах, если уж на то пошло. Дело – во мне. И этому «кому-то» придётся со мной считаться.

– Бедная девочка…

– Думаешь? – усмехнулся он. – Нет, Кира. Я как раз делаю всё, чтобы она не стала бедной девочкой.

– По-моему, ни одному парню не светит тебе понравиться. Это нереально.

– Ничего подобного. Я бы с радостью отдал её в надёжные руки. Со временем они появятся.

– Руки гатрийского аристократа?

– Именно, – холодно подтвердил Шокер.

– А если надёжные руки будут принадлежать совсем не гатрийцу? Или гатрийцу, но не знатному? Тогда как? Без надежды?

Судя по гримасе Шокера, я полезла туда, куда бы лучше не соваться.

– Поверь мне, я разберусь в том, как будет лучше для моей дочери, – буркнул он недовольно.

– Я надеюсь, ты хоть её мнение спросишь? Или ты, как Йан? Считаешь, что женщину спрашивать бессмысленно?

Шокер покачал головой:

– Ну, почему же? Иногда стоит и спросить. А ты что вдруг так заинтересовалась? Свахой подрабатываешь?

– Да вот ещё, – фыркнула я. – У тебя нормальная шустрая современная девчонка. Зачем ей сваха? Я думаю, ей вообще больше нравится быть свободной гатрийкой. Тем более, что она уже имеет право не спрашивать твоего разрешения на личную жизнь.

– Да? Пусть только попробует не спросить, – мрачно отрезал Шокер. – И вот что, сворачивай тему. Не ко времени.

– Извини, не буду больше.

Мы замолчали. Я просто кожей чувствовала его усталость и отчаяние. Очень хотелось обнять его покрепче. Но, похоже, в этой пещере честным людям не полагалось днём задёргивать шторы на окнах своих берлог и кабинетов.

– Ты что такая?.. – спросил он вдруг.

– Какая?

– Не знаю даже. Гнетёт тебя что-то.

– Тебе показалось.

Но Шокер недоверчиво поджал губы.

– Тебя муж не обижает? – неожиданно спросил он.

– Что?!

– По-моему, у меня с дикцией всё в порядке.

– Нет, не обижает. С чего ты взял?

Я достала телефон и нашла селфи у ёлочки, которое мы с Михаилом сделали в новогоднюю ночь. Оба были уже навеселе, ёлку чуть не уронили с подоконника, ржали, как сумасшедшие. Такие и на селфи получились, счастливые.

Я сунула телефон Шокеру.

– Вот, смотри! Кого это чудо может обидеть?

Он отвёл руку с телефоном подальше, вгляделся, хмыкнул загадочно и вернул мне телефон.

– Он знает про нас?

– Нет, ни про гатрийцев, ни про каналы я так и не рассказала, хотя брат настаивает.

– Я не об этом спросил, – возразил Шокер. – Про нас с тобой он знает?

– Да, знает.

– Что именно?

– Что я люблю человека, с которым мы никогда не будем вместе.

Шокер вздрогнул.

– Я что-то новое для тебя сказала?

Он молча покачал головой и отвернулся, глядя за окно в полутёмный зал.

– Никак не пойму, в чём же ты мне врёшь, – сказал он вдруг.

– Ни в чём.

– Ладно, потом разберусь, – вздохнул он и слез со стола. – Пойдём, встряхнём Лиса, он тебя отправит, как полагается. А я пойду Лали потороплю, ей надо помочь собираться, нам ехать скоро.

Я встала, задвинула табурет обратно под стол, повернулась и пошла к двери. Шокер опередил меня, взялся одной рукой за дверную ручку, другой щёлкнул выключателем и погасил свет. И тут меня чёрт дёрнул. Я рванулась к Шокеру, не давая ему открыть дверь.

– Стой!.. – я обхватила его покрепче и уткнулась лицом в его грудь. – Послушай! Всё, что я говорила тогда на мосту – всё так, всё правильно, по-другому нам нельзя. Но если тебе будет нужна моя помощь, неважно в чём, я всё брошу и приду! Ты понял?