–Не горюй, дочка. Нашла об чём печалиться. Одна ты, что ль. Эк удумала. Да в нонешнее время детей рОстить не трудно( она так и сказала –ростить). Вот когда я осталась одна без мужа с четырьмя детьми в голодное лихолетье, вот тогда хоть вой. И то люди в беде не бросили, помогли, кто чем мог. А ты сейчас горюешь. Да вытянем твоего мальца,– она ещё быстрее замелькала спицами.

–Ой, какой же малюсенький носочек. Неужели налезет на ножку? – Наташа встала, осторожно, медленно подошла к Домне Васильевне, взяла из её руки готовый носочек и прижала к лицу. Мягкий, крошечный, пушистый он щекотал кожу. Она счастливо засмеялась и обняла свою спасительницу. Сколько ей пришлось повозиться с отчаявшейся и потерянной Наташей, но бабуля её всё-таки воскресила.

–Ой, девка, ты что это босиком на холодном полу стоишь? Ну-ка быстро в чуни ныряй. Удумала. Не хватало ещё заболеть. Возись тут с тобой,– добродушно ворчала Домна Васильевна, с улыбкой подсовывая ей тёплые толстой вязки сапожки.

–Да я же в носках,– улыбнулась Наташа, но послушно сунула ноги в шерстяные красивые сапожки. А за окном выл страшный ветер, ветки малины стучали в стекло, будто просились в тепло. И тут вдруг сквозь завывание ветра послышался требовательный стук в дверь. И стучали палкой, уж больно стук был звонким. Женщины замерли, потом бабулька засеменила к двери.

Через минуту в комнате, вся заметённая снегом, появилась мать Артура. Даже не поздоровавшись, начала сразу же выговаривать, почему долго не открывали дверь. Пришлось даже палкой колотить, хорошо, что какая-то у двери стояла.

–Ты уж прости нас, гостьюшка дорогая,– засуетилась Домна Васильевна, помогая Маргарите Леонидовне снять шубу и принимая в руки меховую шапку, – Я сейчас в сенцах всё вытрясу и повешу аккуратненько. Одёжа – то дорогая, кабы не подпортить. А потом чайку поставлю, вы тут поговорите, – она с беспокойством взглянула на побледневшую Наташу, тайком перекрестила её и заторопилась в сени.

Наташа поспешила сесть на кровать, ей стало неприятно от пронзительного взгляда несостоявшейся свекрови, устремлённого на остро выпирающий живот. Видя испуг молодой женщины, усмехнулась и посмотрела в глаза Наташе.

–Ну, ты всё-таки оставила…Надеешься на то, что сорвёшь приличный куш за…-она искала слово, чтобы побольнее ударить, но под гневным взглядом молодой женщины чуть оторопела. А Наташа из последних сил держалась, упорно не отводила глаз от ярко накрашенной матери Артура. От пряных духов её стало подташнивать, она покрылась испариной, однако даже и виду не подала, что ей стало душно. Просто глубоко вздохнула и продолжала смотреть. Наконец губы Маргариты дрогнули, краска залила её лицо, она вспылила:

– Ты не сверли меня глазищами. Надеешься, что Владимир Петрович тебе поможет, как тогда, когда привёл тебя к нам и сказал – что ты жена сына,– она вдруг громко, со всхлипом и подвизгиванием, засмеялась. От этого смеха у Наташи мурашки побежали по телу, ей даже показалось, что внизу живота что- то треснуло, потом остро кольнуло, словно кол пронзил болью поясницу. Она сжала зубы, сдерживая крик. Всё тело покрылось холодным потом. Захотелось, чтобы эта «мадам», как её с иронией называл муж, поскорее ушла. А та взвизгивала и говорила, говорила,– да какая ты жена офицера? Ты посмотри на себя? Нищенка, без роду, без племени. А у него отец – Герой Советского Союза, генерал. Куда ты лезешь? Специально залетела, чтобы войти в приличную семью? – Она на миг замолчала, нервно передёрнула плечами, оглядывая небогатое убранство комнаты, хмыкнула,– в общем, я всё сказала – родишь, не вздумай приходить со своим …этим…к нам. Артур женат, так что не суйся. Всё.

–Мне ничего от вас не нужно,– еле прошептала сквозь боль Наташа и откинулась на подушки без чувств.

…В больнице ей сказали, что ребёнка спасти не смогли, и она вряд ли сможет иметь детей…

Путешествие в сказку.

Выбравшись наконец из города, машина рванула по свободной трассе. По бокам замелькали холмы, дома с большими ухоженными огородами, поля с набирающей силу пшеницей, цветущим подсолнечником. Маленькие пушистые сосенки стояли этакими здоровенькими крепышами. И всюду яркие фиолетовые, жёлтые, синие, белые цветы. Разнотравье бушевало: иван-чай, душица, зверобой, тысячелистник – полный аптечный сбор. Только не ленись. Вдали показалось стадо коров, приникших к зелёной траве, за ними в сторонке паслись овцы. Некоторые уже от жары сбивались в кучки, становились, соединив низко наклонённые головы.

–Господи, – вздохнула Лиза, – как же это всё напомнило мне наше стадо в Крыму. Помнишь, Саш? И овцы уже приготовились перестоять жару.

–Это как? – не поняла Наташа.

–А видишь, они сбились в кучу? Это значит, что пастись они уже не будут, пока не посвежеет воздух, не спадёт пекло. Вот так они создают собственную тень, малыши прячутся в ней, лежат рядышком. Это самое беззащитное для них состояние: их сейчас ни за что не сгонишь с места, хоть бей, хоть толкай. Они чуть сдвинутся в сторону и снова уже стоят головами вместе. И вор может их брать и бросать в машину или на плечо и – прощай, хозяйка. Мы старались до жары овец пригонять домой, они отлёживались часов до пяти, потом их выгоняли в поле. Ой, как же я плакала, когда распродавали своё хозяйство, уезжали из Крыма. К животным так привыкаешь, они такие ласковые, доверчивые, – она протяжно вздохнула и замолчала.

–Ты только не плачь, – улыбнулся Саша, – а то затопишь всю машину слезами. Утонем.

Часа через полтора слева от дороги открылся прекрасный вид: внизу на берегу узкой извилистой речки уютно смотрелись дома с разноцветными яркими крышами, буйно зеленеющие луга, садики, огороды. Кое-где сидели рыбаки с удочками, некоторые замерли в лодках. И тут же плескалась и смеялась громкоголосая ребятня. Наташа прильнула к стеклу:

–Это и есть сказка? Красиво как.

–Нет, это пока ворота в сказку. Дальше начнётся царство елей и большой воды. Сейчас въедем.

Колёса машины зашуршали по грунтовой дороге, покрытой щебнем, и старые высокие ели с большими опущенными лапами гордо встали вдоль дороги. Между ними мелькали белыми стволами тонкие кое-где искривлённые берёзки. Но в основном весь лес был еловый, торжественно-мрачный и хмурый. Справа открылась разноцветная с яркими травами полукруглая поляна. Солнце её освещало со всех сторон, она звала к себе и своими высокими лекарственными травами, и мягким нежным зелёным ковром.

–Ой, ребят, давайте остановимся, так хочется пройтись босиком по этому лужку,– простонала Лиза. И вскоре путешественники уже вдыхали сладкий аромат цветов и елей. Лиза тут же упала на траву и раскинула руки, смотрела в синее-синее небо без единого облачка. Только ближе к горизонту небо было светлее и кое-где собирались в стайку небольшие полупрозрачные облака.

–Кра-со-та! – протянула Лиза. Наташа срывала ветки иван-чая и душицы.

–Красота-то красота,– протянул Саша, – а ты не боишься нахватать клещей? Ты помнишь, как мы выехали в лес за городом, когда только приехали в Уфу и не знали ничего про клещей?

–Ой,– вскочила Лиза и стала отряхивать платье. Саша внимательно её осмотрел, но всё было чисто. –Да, тогда тоже очень уютно расположились в лесу недалеко от дороги, постелили одеяло. Мы с Ириной решили позагорать, а Саша с Кириллом пошли вглубь леса. Только улеглись, слышим сигналы машин, проезжающих по шоссе. Водитель один что-то кричит – не понимаем ничего. Потом второй вышел и рассказал о клещах. Мы с ужасом вскочили и начали осматривать друг друга, я стала звать своих мужиков. Они вскоре появились, на Кирилле нашли несколько клещей, но они не успели впиться, а в Сашу уже впились два. Осторожно вытащила, ещё раз осмотрелись и бегом к машине.

Пока Лиза рассказывала всё это, Лёша осмотрел жену, потом она его, а Лиза тщательно изучила все складки одежды Саши, но ничего не обнаружила. Они направились к машине. Дорога уходила в мрачную глубину леса, с двух сторон чуть ли не вплотную к машине протягивали свои пушистые остроконечные лапы ели. Настроение поднималось, хотелось от такого величия и мощи природы петь. И Лиза вдруг тихо запела: