–Ну и …

–Ничего, струсил.

–Лиза, а ты какое такое преступление совершила, что мужа на ковёр поволокли? – засмеялась Наташа. Мужчины тоже улыбались.

–Самое страшное и невероятное. Жену замполита обозвала хамкой,– и снова смех, задорный и озорной, такой заразительный, что другие не могли удержаться. И вскоре дом уже стонал от общего хохота.

–Так, – сказала Наташа, вытирая слёзы, – спать нам уже не придётся. Ну, давай выкладывай всё, как на духу.

–А тут и выкладывать нечего. Мы жили на втором этаже, под нами – семья начальника парашютно-десантной службы. И как-то вечером, после работы, приходит ко мне Наташа страшно расстроенная…

…Лиза возилась на кухне, готовила ужин. Саша улетел неожиданно в командировку, позвонил уже из Петровска, как только она переступила порог квартиры. К этим внезапным вылетам – перелётам она уже давно привыкла. Дети тоже где-то носятся по городку. Открылась дверь. Она из кухни крикнула:

–Ирина, ты? А Кирилла не видела?

–Лиза, это я. Прости за вторжение, я не вовремя. Я хочу узнать, у вас холодно?

–Да вроде бы нет. По крайней мере у меня на кухне жарко,– она вышла из кухни. –Ты проходи в комнату. Что-то случилось?

–Случилось,– она вдруг расплакалась, – у меня Вовка заболел, с температурой лежит, его всего трясёт. В доме холодно, сама же понимаешь – первый этаж. А тут ещё батареи ледяные.

–Как ледяные? Пошли, посмотрим, – обе пощупали еле тёплые батареи в спальне. Лиза с недоумением посмотрела на Наташу. Та печально вздохнула. –Вот и у нас тоже так же. У детей совсем холодные, а в нашей комнате чуть тёплые. Я вызвала слесаря, он пришёл, всё проверил, сказал, что в квартире на пятом этаже надо спустить воздух. Мы с ним туда вместе пошли, так нам даже дверь не открыли.

–Ну, нет никого.

–Есть. Свет горит в зале.

–Не слышали, значит.

–Я ушла, а слесарь остался звонить. Открыли, но в квартиру не пустили. Там баба такая – настоящая истеричка. Разоралась, что ей пол испачкают, мебель испортят. И вообще решайте свои проблемы сами. Что же делать?

–Пошли, не реви. Там кто живёт сейчас?

–Да начальника политотдела временно поселили, пока трёхкомнатную подыщут. А нам что же из-за них мёрзнуть?

Они поднялись на пятый этаж. Лиза требовательно нажала на кнопку звонка и долго не отпускала. Наконец послышались шаги в туфлях на высоких каблуках – даже из-за двери слышен их цокот по полу. Дверь открыла высокая брюнетка с ярко накрашенными губами, в длинном красном халате до пят, с распущенными волосами. Молча уставилась на женщин.

–Здравствуйте. Я – председатель женсовета Елизавета Тимофеевна Воронова, это Наталья Борисовна Ладилова, член женсовета. Мы живём под вашей квартирой на втором и первом этажах. И у нас к вам просьба: по стояку надо спустить воздух, чтобы…

–Вон! – не дослушав, с некой брезгливостью сказала она, пытаясь закрыть дверь.

Лизу словно кипятком обдало. Такой наглости она не потерпит. Она взялась за ручку двери и не отрывала взгляда от сузившихся жёлтых глаз женщины. Та немного растерялась, но ручку тоже не отпускала.

–Лиз, пошли. Надо идти к начальнику училища. Здесь непробиваемая стена.

–Нет уж. Я заставлю выслушать нас до конца. Вы понимаете, что только у вас вентиль, через который можно спустить воздух?

–Я сказала – вон!– глаза почти совсем закрылись, губы начали дрожать.

–Хамка. Да она просто сумасшедшая наглая хамка. Но и на неё найдётся управа, – Лиза хлопнула дверью так сильно, что хозяйка испуганно отскочила в коридор…

–Нет, ребят, я не могу. Всё, прощай, сон, прощай, покой. Ну, Лизка, а ещё инженер человеческих душ, – хохотала Наташа.

–Это писатель – инженер человеческих душ. А я – просто журналист. Неравнодушный, конечно,– улыбалась довольная Лиза.

–Ну и что дальше?

–А дальше я на второй день в редакции накатала на одном дыхании фельетон, изобразив всё в красках и интонациях. Редактор читал и хохотал, тут же заслал в номер и – оп! – читайте, пожалуйста. А корректором у нас работала Валя Васильева, жена сослуживца Саши. Мы с ними до этого в Петровске вместе служили, потом и в Балашове тоже. И она принесла газету домой. А Володя…

–А Володя обожал бегать в политотдел. Я даже как-то сказал, что Васильев чаще в политотделе бывает, чем в сортире. Вот он и понёс газетку кому надо. А я- то в командировке, но когда вернулся, пожалуйте в политотдел. Я подумал, что возникли вопросы по самолётам, по командировке. Вхожу, а на меня ушат скандальный вылили. Но я быстро сориентировался и нанёс достойный удар. Потом дома прочитал фельетон и хохотал, и жалел, что не знал о нём раньше. Я бы ответил, что это ему надо воспитывать свою истеричку и …

–Хамку,– подсказала Наташа.

–Точно.

–А дальше – то что? Неужели проглотил всесильный бог политики такой конфуз?– не унималась Наташа.

–Пришлось, – подхватила Лиза. -Через пару дней проходила городская партийная конференция. А у редактора и начальника училища были неплохие отношения. Они стали где-то в сторонке, Вертель – начальник училища, познакомил замполита с редактором. У того глаза загорелись, рассказывал после Борис Ильич. А Борису Ильичу тоже было интересно посмотреть на мужа героини фельетона. Ну и замполит спрашивает с этаким показным равнодушием: «А кстати, как там у вас Воронова работает?». Редактор понял сразу же, почему такой интерес к моей персоне и отвечает: « Мне бы ещё одну такую Воронову, и других корреспондентов можно увольнять. Вдвоём бы справились с газетой». Вертель тут же торжествующе подхватил: «Вот, понял?». Замполит вдруг заторопился куда-то, срочно ему что-то у кого-то надо спросить, отошёл от собеседников.

–Да-а. Ну, а с теплом как?

–Наташка, ты как следователь,– засмеялась Лиза. – Сразу же батареи стали горячими после статьи. Да мы бы всё равно добились через женсовет. А замполит через год уехал в Челябинское училище.

…В окнах засерел рассвет. Наташа лежала с закрытыми глазами, но так и не смогла заснуть. То ли сказывалось возбуждение от встречи, то ли воспоминания затронули самые укромные места души, куда она старалась не заглядывать, не ворошить боль и обиды потерь. Но сейчас они вдруг, не сдерживаемые ничем, выскочили и назойливо вставали перед глазами. И всё она видела настолько ярко, будто только вчера это пережила. И тяжесть снова сдавила сердце, стало трудно дышать. Она осторожно повернулась на правый бок, посмотрела на мужа, боясь его разбудить. Он крепко спал, дыхание было ровным, глубоким. Она успокоилась и вздохнула – Лёша всегда был её надёжным и преданным другом, защитником, мужем. Она улыбнулась и попыталась хоть немного подремать, но перед глазами всплыл тот день.

…Она уже несколько дней собиралась к Артуру в Петровск, где у курсантов проходили учебные полёты. Его отец обещал в следующие выходные поехать туда на машине и взять её с собой. Но поездка почему-то сорвалась, его мать ходила какая-то таинственно неприступная, иногда Наташа ловила на себе её леденящий взгляд, от которого у неё мурашки пробегали по телу. Наташа старалась не волноваться, прислушиваясь к толчкам внутри себя, и тихо смеялась, прижимая руки к животу. Не выдержав ожидания, решила ехать на поезде. Добираться надо было с пересадкой, ночь она провела в комнате матери и ребёнка, но в полдень уже подъезжала к нужной станции, нетерпеливо вглядываясь в окно, по которому медленными струйками сбегал дождь. До военного городка от вокзала пришлось идти по размокшей грязной тропинке, туфли тонули в жирном чернозёме. В гостинице она первым увидела Алёшу, друга Артура. Он от удивления застыл, пытаясь что-то сказать. На её нетерпеливый вопрос об Артуре начал что-то говорить про свадьбу, она ничего не хотела слышать, просила скорее отвести её к Артуру. Наконец, он собрался, тихо выдавил:

–Тебе лучше туда не ходить.

–Да почему, почему? Я же к нему ехала, дорога такая утомительная, с пересадкой.

–Вот поэтому и не надо тебе переутомляться. Ты отдохни пока здесь, а я пойду к нему. Я сейчас.