– Няня, надеюсь, что он ещё не спит? – спросила она с ходу.

– Нет, нет, милая, только пришла от него. Ждёт тебя.

– Ну, тогда я побежала!

– Погоди немного, пусть дом уляжется, я и сказала Рикардо, что ты придёшь не раньше десяти.

Разочарованная Кони подошла к зеркалу и начала приводить причёску в порядок. Боже, что она делает? Никогда такого не делала. Что за женское кокетство родилось в ней? Неужели ей так хочется понравиться молодому человеку? Нет! Она резко отложила гребень. Ей эти дамские заманушки ни к чему! Она просто сидела перед зеркалом и смотрела себе в глаза. Эта привычка была у неё с детства. Как ни странно, образ из зеркала, особенно глаза, придавали ей огромную силу, уверенность и бесстрашие. Это была своего рода медитация. Правильно, что она это сделала, потому что в никуда ушли её волнение и страх перед встречей с юношей.

– Buona notte, Рикардо. Я знаю, как вас зовут, – начала Кони уверенно, когда вошла к нему.

– Buona, Констанция, я тоже знаю, как вас зовут. Мне сказала ваша кормилица. Я безумно рад и счастлив, что вы согласились встретиться со мной, – начал пылко молодой человек.

– Не стоит благодарности, – тихо ответила девушка, опустив глаза, – а я рада, что вы здоровы и невредимы.

– Вот об этом-то я и хотел поговорить с вами. Мне Мария рассказала, что вы молились о моём выздоровлении.

– Я всегда молюсь, как истинная католичка. Молюсь за всю Италию. А вчера вы больше всех нуждались в этом.

– Это вы спасли меня, я знаю точно, – юноша ещё раз взял руку девушки и поцеловал её. – И я хотел поделиться с вами сном, который не только видел, но и чувствовал. Это вы в образе Ангела спустились ко мне с небес, взяли меня за руки и повели к необыкновенному свету, который наполнил меня от кончиков пальцев до кончиков волос. Ничего подобного я не ощущал ранее.

Девушка засмущалась и хотела прервать его хвалебные речи в свой адрес:

– Ну, что вы, Рикардо, я просто просила у Девы Марии чуть-чуть её внимания к вам, – также кротко сказала Констанция.

– Но я видел ваши глаза. Такие глаза не могут забыться! Милая Констанция, как бы я хотел быть другом такого ангела!

– Я не против, Рикардо, но боюсь, что это будет трудно. Моя семья, и я также всецело стоим за независимость Италии, за её объединение. Но мы тайно помогаем Революции, снабжаем отряды оружием, продовольствием, спасаем раненых. Но, вы ведь знаете, какая порочная власть, верхушка. Наша семья обязана «дружить» с нынешней администрацией, что и пытается дипломатично делать. – Девушка замолчала ненадолго. – Поэтому наши встречи и визиты, скорее всего, исключены, – и она вздохнула.

– Дорогая Констанция, как вы меня спасли, вытащили из-за порога смерти, так и я обещаю охранять и защищать вас до самого конца жизни! Это не просто слова, это клятва! – Рикардо снова пристально посмотрел в синие глаза девушки, и как будто почувствовал лёгкое головокружение. «Да, это точно в эту ночь была Констанция», – утвердительно подумал он.

Кони начала быстро прощаться:

– Хорошо, Рикардо, положимся на божью волю. Как скажет Дева Мария, так и будет. – девушка взяла подсвечник и мягко прикрыла за собой дверь.

Рикардо собирался покинуть их гостеприимный дом в эту ночь. Мария должна была вывести его из этих многочисленных коридоров. Революция была на пике своего движения, и ему было необходимо попасть в штаб. То, что они проиграли первую стычку, ни о чём ещё не говорит. Надо поднимать добровольцев, создавать больше отрядов. Этой подготовкой, агитацией и занимался Рикардо, помимо военных действий. Сейчас образ свободной и независимой Италии рисовался у него с образом Констанции. Ведь, что ни говори, а все, и бедняки, и богатые находились уже много лет в бесправном положении. Кто меньше, а кто больше. Наполеоновские войны давно прошли. В Европе восстановился, какой-никакой порядок, а Италия всё находилась под пятой. Нет, конечно, крушение Италии произошло намного раньше, если смотреть в истоки, это падение Римской Империи. Да, была эпоха Возрождения, когда Италия вновь заявила о себе и была у всех на устах, но это больше всего область искусства, литературы, театра. Рикардо не заметил, как вошла хохотушка Мария.

– Пора, синьор, на улице никого, в доме также все спят, – сказала она ему, подавая чистую одежду простого городского жителя.

– Grazie, Мария, – юноша быстро переоделся, умело спрятав револьвер за пояс. – Могу ли я попросить вас об одной деликатной просьбе?

– Конечно, мой мальчик! Всегда рада помочь, особенно, таким красавцам, – женщина расплылась в своей очаровательной улыбке.

– Дело в том, что моя жизнь подвержена большой опасности. Но, если я буду жив, смогу ли я передавать письма через вас дорогой синьорине Констанции? Мне уже сейчас хочется писать!

– Так в чём же дело, пишите! – подтрунивая юношу, ответила Мария.

– Нет, вы наверно, не так поняли меня… Констанция спасла мне жизнь, и я поклялся защищать её до конца своих дней.

– Я и говорю, – опять подмигнула кормилица, – любви все возрасты покорны, а вам уж сам Бог велел.

Молодой человек не рассердился на этот раз:

– Ох, как долго мне придётся терпеть ещё ваши шутки. Но я всецело буду зависеть от вас. Ссориться мне с вами нельзя. – Рикардо поцеловал руку Марии.

Женщина вывела осторожно юношу «огородами» на второстепенную улочку и перекрестила его на дорогу.

Констанция с нетерпением ждала кормилицу. Она тихо и задумчиво сидела у окна, вглядываясь в редких прохожих. Но их почти не было. В городе стоял комендантский час. Люди и так жили под чужой властью, лишний раз боялись слово сказать, а теперь после восстания понеслись ещё и обыски. Нет, простых горожан не трогали, а вот угольщики, были у них на прицеле. Арестовывали не всех подряд, искали зачинщиков и предводителей.

– Хорошо, что никого нет на улицах, – думала Кони, – Рикардо должен, просто обязан пройти незаметно и добраться до своих. Всё-таки, он ещё очень слаб. Не забыла ли Мария отдать ему лекарства и мази? – волновалась за юношу девушка.

Сейчас ей стало ясно, что она влюбилась. Какое это не похожее чувство, не сравнимое ни с чем, что она испытывала раньше. Она не могла ни о чём и ни о ком думать, кроме него. Образ Рикардо полностью захватил все клеточки её сознания. В голове прокручивалось уже в тысячный раз каждое его слово, каждый жест, улыбка. Но откуда эта грусть? Неужели большое и глубокое чувство несёт с собой страдания, а не радость? Конечно, Констанция чуть ли не наизусть знала трагедии Шекспира, Данте, Петрарки. Да, наверно, это так и есть. Любовь – это болезнь, самая лучшая болезнь, которая бывает на свете.

Констанция, действительно, заболела. Однако, у неё не проявлялись какие-либо симптомы заболевания. Температуры не было, кашля и насморка тоже. Только глаза не светились искрящимся морем. Родителям оставалось разводить руками, они не могли взять в толк, отчего их дочь чахнет. А Кони не рассказывала им причину, да и как рассказать, ведь она тайно познакомилась с Рикардо, хотя никогда не обманывала родителей, и вообще никому не лгала. Сейчас, будущее ей казалось беспросветным, неопределённым, никаким. Возлюбленный ею человек, будучи революционером, не сможет никогда посещать их дом, не говоря уже о большем. Понурое состояние и нулевое настроение передавались всему дому, который погрузился в грусть и тоску. Родители попросили доктора, синьора Моретти обследовать дочь, но девушка категорически отказалась, заявив, что у неё ничего не болит, а что это весенняя хандра, и что она молится за спасение и объединение Италии. Будучи хорошим психологом, доктор шепнул родителям: «Возможно, это любовь. А от неё нет лекарств». Супружеская пара с удивлением восприняла догадку врача, ведь, Кони навсегда останется для них маленькой девочкой, как и для всех родителей в мире.

– Неужели, наша дочь выросла? – только и вопрошала себя синьора, потирая себе виски.

– Да. Через два месяца будет шестнадцать. Надо отметить это событие балом, – произнёс отец, улыбаясь в усы.