– Конечно.

– Почему же получается наоборот? За эти годы я видел, что мы приносили лишь смерть и горе. Римляне презирают, а не боятся нас… Соотечественники опасаются, не доверяют, а подчас и ненавидят, потому что от нас одни несчастья.

– Ты понимаешь, что говоришь?

– Слишком хорошо. Иорам, скажи честно, за все годы, что существует братство, мы добились хоть чего-нибудь?

Наставник встал и резко отвернулся, прислонившись к стене.

– К великой цели не дойти короткой дорогой, – не оборачиваясь, заговорил он после паузы. – Мы заставили римлян считаться с нами, мы показали, что Израиль не оскудел верой и мужеством. Мы охраняем чистоту Закона.

– Красивые слова! Но я больше не верю в них.

– Не веришь? – наставник снова сел, прожигая собеседника взглядом. – Иуда, это отступничество!

– Нет, это прозрение… Иорам, того пылкого юноши, который пришел сюда воодушевленный, полный радужных надежд и веры, больше нет.

– Что же случилось?

– Прошло время, и для меня оно было горьким. Помнишь мое испытание кровью?

– Да. Ты замечательно прошел его.

– Тем хуже! Мне было очень трудно, потому что перед глазами все время стояла заповедь Моисеева. Однако я преодолел себя… ради того, во что верил, ради вашей «великой цели». И теперь так жалею об этом!..

– Жалеешь? – Иорам заговорил таким тоном, будто увещевал новобранца, пожелавшего присоединиться к братству. – Иуда, ты – один из лучших, хотя так молод! В первый раз всегда трудно… Конечно, Заповеди никто не отменял. Но вспомни, что Всевышний приказал Моисею, когда привел его на нашу землю и повелел биться с амаликитянами³⁸.

– Помню. Это была война на выживание нашего народа. Хотя… да простит меня Господь, я не убежден, что невозможно было иначе. И за все эти годы я так и не приобрел уверенности, что поступал правильно, что имею право оборвать чужие жизни. Не слишком ли много мы на себя берем, равви?

– Иуда, если ты не был уверен, как мог действовать? Ты ведь выполнял наши приказы и не отступал.

– Отступал и отказывался. Тебе ли не знать?

– Конечно, знаю! Несколько раз ты отказался наотрез. Я считал это просто блажью впечатлительного юноши, думал – пройдет.

– Блажь?! Нет! Какой бы великой ни была цель, убийство – всегда убийство. В Законе не бывает исключений, ради любой цели нельзя топтать чужие жизни! Вы сделали из меня отменного убийцу, Иорам!

Наставник вспыхнул, но снова справился с гневом и ответил ровным голосом.

– Мы сделали из тебя воина, настоящего борца за свободу Израиля.

– Воины убивают врагов в бою, в честной схватке, а не из-за угла или впятером одного. Они не убегают, оставляя безоружных людей на растерзание.

– К чему ты клонишь?

– В Кумране мы сами подтолкнули людей к возмущению. Мы призывали их не смириться с попранием веры, они вняли призыву. И что же? Это восстание было безнадежным, ты прекрасно знаешь. Разве могут неорганизованные, почти безоружные люди устоять против римских легионеров? Конечно, нет. К тому же, к римлянам рано или поздно всегда приходит помощь. Так и было. Нас смели, расшвыряли, как котят. Так зачем это было нужно?

– Зачем защищать веру и сражаться с поработителями? – Иорам больше не сдерживал гнев, его глаза засверкали.

– Хватит красивых фраз! Ты прекрасно понимаешь меня, Иорам! Площадь в Кумране… она вся была залита кровью и завалена трупами, как и улицы. Ты видел когда-нибудь такое? Конечно, видел! Ты же участвовал в восстании Гавалонита! Вспомни, чем оно окончилось! А там… Там были женщины, дети, старики, просто попавшие легионерам под горячую руку! А потом римляне казнили еще пятьдесят человек. Распяли без разбора виновных и невиновных. Я сам видел эту аллею крестов, на одном из них был мальчик, которому не больше четырнадцати. И так случалось не однажды по нашей вине. Так зачем это? Ради чего умерли все эти люди? Ответь мне прямо!

Мужчины вскочили, застыли, меряясь взглядами. Вскоре Иорам отвел глаза.

– Я не понимаю, какого ответа ты требуешь от меня. Всякий, сражающийся за Родину и веру, должен быть готов к смерти. Всякий погибший – благословлен Господом нашим.

Иуда опустил голову.

– Этого я и боялся… Нет ответов… Боже!.. – он снова выпрямился. – Ну, хорошо, тогда скажи, почему мы поспешили уйти, как только стало ясно, что дело проиграно? Мы толкнули людей на бойню и сбежали, спасая свои шкуры!

– А как, по-твоему, вы должны были поступить?

Наставник сел снова, скрестил ноги – он больше не пытался притворяться, наоборот, всеми силами показывал, насколько ему неприятен этот разговор.

– Остаться до конца и сражаться в первых рядах, не позволить римлянам обрушить свою ярость на невиновных. Мы затеяли возмущение – мы должны были ответить за него.

– Ты так и поступил, – пожал плечами Иорам.

– Конечно. Совесть не позволила по-другому. Но остальные – они просто сбежали.

– Не все.

– Товия спасал меня. И то потому, что мы с ним друзья, он считал себя обязанным мне. Никто не думал о людях, попавших в беду из-за нас. Ты считаешь, это правильно?

– Нет.

– Лжешь! – глаза молодого человека сверкнули. – Если б ты так думал, Анания не устраивал бы мне допросов сейчас, а отбывал наказание, как трус и отступник.

– Иуда, если б все вели себя, как ты предлагаешь, нас бы уже не осталось.

– Но вы же говорите людям, приходящим к вам, что они идут сражаться и умирать, что собственная жизнь больше не должна их заботить.

– Правильно. Разве не так?

– На деле получается наоборот, Иорам.

– Послушай, чего ты хочешь? – с раздражением спросил наставник.

– Ничего. Больше ничего. Просто я привык быть честным до конца. Если слово сказано, его надо сдержать, даже если для этого придется умереть. Если слабый и беззащитный попал в беду – защити и помоги, не думая о себе – это кодекс чести мужчины и воина. А мы – горстка убийц и разбойников, возомнивших себя спасителями Израиля…

Иорам вскочил, сжимая кулаки.

– Замолчи! Мальчишка! Глупый, упрямый мальчишка! Чистоплюй!..

– Я так и знал! Все должно было закончиться именно так!

Повисла пауза. Иорам немного успокоился.

– Сядь, – заговорил он гораздо более мягко. – Я не хотел обидеть тебя, Иуда. Но ты сам не знаешь, что говоришь.

– К несчастью, знаю, – печально сказал молодой человек. – А ты так и не ответил ни на один вопрос, Иорам.

– Я отвечаю. Но ты не слышишь.

– Это ты не хочешь услышать меня, отговариваешься пустыми фразами.

– Я должен просить у тебя прощения? – Иорам не смог сдержать сарказма.

– Нет. Я знаю, этого не будет.

– Тогда чего ты ждешь?

– Уже ничего. Спасибо за разговор.

Он шагнул к выходу.

– Подожди, Иуда, – окликнул его наставник.

– Что?

– Что ты намерен делать? Ты дал клятву. Можем мы по-прежнему считать тебя своим?

Пару секунд Иуда размышлял.

– Можете. Ты прав: я связан клятвой, и не все долги оплачены. Я буду ждать вашего решения, Иорам.

Он стремительно вышел. Наставник некоторое время стоял, слушая, как стихают его шаги, потом загасил светильник и вышел следом.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Натан, едва Иорам появился на пороге кельи.

– Проклятый умник!.. Воистину, Махайра! Я едва смог сохранить спокойствие. Несколько раз чуть не сорвался.

– Так что ты думаешь? – живо спросил Натан, жестом предлагая товарищу сесть на низкое ложе, застеленное множеством козьих шкур.

– Не знаю… Иуда слишком умен. Он все понимает, – Иорам последовал приглашению и вольготно вытянул ноги, так что они заняли половину кельи.

– Все?

– Да, поверь мне. Разговор был очень трудным. Я не смог ни убедить его, ни даже дать удовлетворительных ответов.

– Ты не смог?!

– Нет. Его не возьмешь словами. Он был резок, назвал нас лжецами и убийцами. Он не верит больше.