Только спустились – следующий вызов. В другой конец района. Согласно записи: «потеряла сознание, не дышит».
Несется «неотложка» через пробки. По жаре. По духоте. Влетает во двор «сталинки», а там толпа народа, не проехать не пройти. Но врачей пропустили быстро. Не успели… на земле лежит труп сухонькой старушки. Лицо синее, глаза багровые – черт его знает, может, инсульт, а может еще чего, уже не сказать. Ибо по такой погоде любая болячка может стать причиной смерти. Не успела бригада из машины выйти, как на нее набрасывается дочь усопшей. И в волосы вцепляется кому-то из мужиков, и плюется, как верблюд. И помоями поливают (фигурально, хотя могли запросто натурально дерьмом облить). Толпа нагрета и готова «неотложку» растерзать. А за что?
Но делать нечего, вызывают труповозку и оформляют документы. Через час закончили, думали отдохнут немного, чтоб хотя бы не так тяжко было. А хрен-то там! Только отпустили с этого вызова— на-те вам хрюшку: повтор на тот же адрес, к предыдущей тетке, диспетчер по телефону «жалуется на качество помощи».
Едут. Все матерятся, кроме врача. Она сидит и так странно молчит. И желваки по лицу гоняет.
Снова на 15 этаж на пешкарусах, снова эта «мадама» с телефоном. Да не одна. Уже с подругой, такой же не обезображенной. Стоят и в голос обсуждают бригаду: мол ну и торопливость, нерадивость и безалаберность у вас, пилюлькины.
Уже в полуобморочном состоянии Александр задает вопрос: «Какой у вас повод к вызову?». А эта…. с ушами (крепко он ее приложил в нашей беседе), лыбиться и через губу бросает: «Да вашу бумажку я куда-то задевала, где вы назначения писали – напишите еще одну».
Тут врач, тихая, милейшая женщина, делает шаг вперед и с размаху ей по роже. Кулаком. В носогубную складку. И на весь подъезд раздается ее истошный крик: «Да пошшшшшла ты, с…ка!». И еще раз кулаком, и еще! И в тоже место. Чтоб вы знали, если со всего маха в носогубную складку заехать – то человека можно с одного удара вырубить. Эта «мадама» аж отлетела и рухнула к своей двери. Так бригада врача еле оттащила. Потом привели ту дуру в чувство, выписали ей слабительное, влили в нее касторки столовую ложку и по-быстрому спылили.
Но вот без последствий то не прошло…
Знакомые чиновники у той дуры, оказывается, действительно были. И реально знакомыми.
На следующий день звонками замучили, все угрожали, сволочи. В общем, чтоб конфликт не раздувать врача уволили по статье, без права работы в «неотложке» вообще.
– И знаешь, – сказал Александр, – она, тогда уходя, криво так улыбнулась и сказала, что черт с ними, с этими начальниками и чиновниками, равно как и с этой дурой. Что, мол, работа, где с убийцами и людоедами надо сюсюкаться, а не морду бить ногами – не для неё. И вот так мне это запало в душу, что я долго задумывался над её словами. А ведь, и, верно, та «мадама» настоящая людоедка и убийца. Не было бы ее вызова, ее кривляния, распальцовки – мы бы тогда реально смогли спасти ту бабушку. И к многим другим бабушкам, чьи жизни сожрали вот такие вот мадамы».
И я задумался… Ведь прав та Врач! И Саша прав! Ведь такие «мадамы» разных возрастов по сию пору живут, в ус не дуют. И «неотложку» вызывают. Ради забавы и на потеху своему быдлогопническому эго. Смотрят на врачей своими лицами, не обезображенными интеллектом, своими каннибальскими глазками. Глумятся. И отнимают ради своего быдлоэго жизни у тех, кому помощь действительно нужна. Пожирают их, как молох…
И они так любят толковать про «врачей-убийц»: вот уж ирония судьбы… надо же… как забавно…
Спасение улетающих
На дворе лето. Хорошо. Авиашоу? Замечательно! Главное, чтоб все было в тему и синхронно.
Техник команды «Небесные ирокезы» Семеныч, проводив в старенький АН-2М последнюю партию спортсменов в их ярких комбинезонах, решил, что можно наконец расслабиться. А почему бы и не расслабиться? Ведь техника работает, почти как часики, претензий со стороны спортсменов нет, форменной одёжой обеспечен, при работе и при зарплате. Живи и радуйся.
Он зашел в ветхий сарайчик в 12 кубических метра объемом, расположенный на краю летного поля, в котором складировалось всякое ненужное барахло, аккуратно прикрыл дверь, дернул щеколдой, преграждая путь непрошенным гостям, достал из-под ящика с остатками порванных парашютов три топора, и, обтерев руки о свой ярко-желтый как и у всей команды комбинезон, принялся нарезать свежие, ароматные сладкие казахстанские помидоры, которые по случаю ему привез один родич. Солонка в виде двухсотграммовой банки стояла тут же. А в ящике с останками парашютов лежала на всякий случай палочка казы.
А тем временем авиашоу продолжалось. Вот показательные выступления летчиков вертолетчиков. Вот конкуренты «ирокезов» сделали звездочку из 40 человек. А затем, под радостное улюлюкание толпы разорвали фигуру и спустились с дымовухами в… ногах. Затем прыгали десантники, стреляя холостыми во все стороны. А приземлившись – изображали жуткое месилово с воображаемым врагом. И много, много чего еще. И вот наступило время выступления «ирокезов». И фигуры, и индивидуальные, и групповые прыжки. Но, последним номером показательной программы спортсменов был трюк под названием «Спасение в воздухе».
Согласно сценарию, из самолета выбрасывается чучело в комбинезоне, имитирующее то ли выпавшего по дороге пассажира, то ли парашютиста с неисправным парашютом. (ну, ну…«Под крылом самолета о чём то поет, упавший за борт пассажир…»). Вслед за «горе пассажиром» прыгает спортсмен, догоняет это чучело в воздухе, обнимает, нежно и крепко, почти как девушку, раскрывает свой парашют и оба приземляются. Толпа в восторге, неистовствует и купает в овациях спортсмена.
Зрители, собравшиеся на летном поле, с удовольствием наблюдали за трюками авиаторов, заедая зрелище шашлыками, донёрами, прочим фастфудом, и запивая прохладительными и не очень напитками. И вот, наконец, финальный номер.
От самолета отделяется человек и летит к земле. Спустя пять секунд, следом выпрыгивает другой и, вытянувшись в струнку, несется следом за первым, который машет руками и ногами, неловко падая и приближаясь к земле. Кто-то вскрикнул, толпа замирает. Я бы даже сказал, что замерзает. Но второй парашютист мастерски настигает первого, хватает его за руку и готовится обнять. Но в это время, то ли порыв ветра, то ли еще какая причина разрывает спортсменов.
Все, времени на выпендреж больше нет. Сейчас надо свою жизнь спасти, исключить , так сказать воздушный инцидент. А по сему, второй спортсмен, помахав на прощание рукой товарищу, раскрывает парашют и начинает плавное снижение к поверхности земли.
Но вот есть одна закавыка: дело в том, что народ, тот, что стоит на земле и наблюдает снизу на все это безобразие в небе, и не подозревающий о подвохе, цепенеет как кролик перед удавом.
А меж тем, тело, не имеющее парашюта, стремительно приближается к земле. Уже кажется, что оно преодолело звуковой барьер, и явственно был слышен хлопок преодоления этого барьера. Только это немного иное: просто тело сие на огромной скорости врезается в ветхий сарай на окраине аэродрома.
Грохот, тучи пыли, обломков шифера и ветхих досок взметнулись на месте сарая. Сарайчик не просто разнесло. Его разметало! Как при попадании настоящей бомбы.
Народ в шоке и спешит на помощь пострадавшему! Скорая помощь, включив сирену мчится к месту трагедии, не очень-то рассчитывая кому-нибудь помочь. Просто, хотя бы соскрести то, что осталось от незадачливого любителя полетать. Следом бегут зрители, крича, что надо разбирать завалы.
Но добежав до того места где была сараюшка, все в нерешительности замирают, ибо не знают как поступать в таких случаях. Их взору явилась большая куча досок, над которой вьется густое облако пыли. Внезапно доски начинают шевелиться. Особо впечатлительные дамы визжат и падают в обморок. А из-под останков сараюшки выползает Семеныч, в своем ярко-желтом, залитом портвейном и заляпанном помидорами летном комбинезоне, ошалело озирается и изрыгая проклятия на всех языках, какие знает, и даже на тех, какие не знает, поливая всех даже не трех этажным, а виртуозным десятиэтажным матом, машет кулаком удаляющемуся самолету, вопит на всё летное поле:
