А позже, когда она расправится с мальчишками, она вернется к своей матери, и расскажет ей, как это было замечательно - своими руками отбирать у людей то, что принадлежит им по праву с самого рождения. Жизнь, если говорить кратко, но объемно.

  'Шестьдесят', сказал Рим. Свет пролился еще один раз, но сейчас он как будто бы потускнел. Он все еще продолжал идти к столбу, и теперь было прекрасно понятно, к чему все шло. У фонаря стоял человек, вернее, образ человека. Он стоял расслабленно, опираясь плечом о конструкцию. Руки тонкие, значит, вероятнее всего, нечто было женщиной. Оно слегка наклонило голову вперед, и короткие, черные волосы напомнили Риму, что до этого он это уже видел этот образ. Но здесь он казался нереальным...и настоящим одновременно. Нереальным, поскольку вокруг нечто был мыльный, искривляющий пространство ореол, а само нечто будто было соткано из темноты. И все же, от образа доносились знакомые ощущения, такие разнящиеся между собой - жуть и комфорт.

  Женька пробудился сразу же, как только Рим вскрикнул, но не дернулся, не сдвинулся ни на сантиметр. Он смог догадаться, что Лера придет тогда, когда никто этого не будет ожидать. Если, конечно, кто-то еще остался в ожидании. 'Нужно рискнуть, и оценить обстановку. Сейчас или никогда'. Он приоткрыл глаза, как только услышал цокот приближающихся каблуков, и, стараясь не выдать себя, пытался как можно правдоподобнее изобразить спящего. Сквозь маленькую щель, сделанную глазами, он все увидел. Лера медленно подходила к койке Рима, улыбаясь, обнажая черный рот. Но это уже не казалось большим ужасом для Женьки. Сейчас главнее всего было узнать, что она собирается сделать. Гадать было без толку, потому что Женька все понял по запаху дыма, тонкими струйками расходившимся по комнате. Убийца вне палаты уже сделал всю работу, какую желал проделать. А сейчас должно было случиться покушение, на них обоих.

  'Хреново', подумал Женька. 'Будет хреново, если мы кончим вот так'. Похоже, что Рим не собирался просыпаться. Но Женька подозревал, что, скорее всего, он находится внутри сна, в котором он уже пытается бороться. Дыхание Рима было неравномерным, судорожным, будто бы он задыхался. А Лера на него смотрела, и глаза, видимые через очки, превратились в черные точки, без глазных впадин на черепе. Трудно было воспринять это. Это по большей части было схоже с куклой, которая выглядит практически в точности, как человек, но в процессе производства ей забыли выделить место под глаза, и создатель фальшиво пришил пару черных пуговиц на гладкий текстиль. Женька всерьез подумал о том, есть ли хоть какое-то решение в сложившейся ситуации. А оно пока не находилось.

  Во сне Рим продолжал идти. Образ отпрянул от столба и выпрямился лицом к идущему юноше. Рим ошибся с оценкой образа. Длинные волосы и тонкие руки принадлежали мужчине. Тут-то Рим и понял, что к чему. Его ноги вели к этой темноте, чтобы к ней прикоснуться. Иначе говоря, погибнуть от ее воздействия. Он кое-как сумел потратить все свои силы на то, чтобы остановиться, и ноги действительно затормозили, и вместе с этим неистово дрожали. Рим уловил легкое движение руки к мужскому бедру, со стороны которого была кобура, и осознал окончательно: сейчас в него будут стрелять. И если его убьют, он умрет как здесь, так и в своей реальности. 'Приехали', подумал тогда Рим. 'Я не совсем понимаю, что мне необходимо сделать'. Он попробовал сойти с тропы, спрятаться за стоящую вблизи машину, однако ноги не позволяли этого сделать. Они перестали дрожать, но будто бы окаменели. 'Да что же это такое, черт тебя подери?', заорал Рим.

  И этот отчаянный крик пробил невидимую грань разума и окружающего мира. Лия почти что вскинула прицел и была готова выстрелить, но от его выходки резко отпрянула. Женька понял, что надо действовать, и кинул один из костылей, стоящих у тумбы, в Лию. 'Ой', и Лия повалилась без звука. Деревяшка глухо приземлилась на пол. Женька тотчас же вскочил, и кинулся будить Рима. Он встал на обе ноги, боль не заставила себя долго ждать. Но теперь не было времени обращать внимание на что-либо.

  - Очнись, твою мать, нас убивают! - и затряс Рима за плечи так сильно, как это позволяло худощавое тело Женьки.

  Его хватило лишь на одну просьбу, поскольку Лия уже поднялась на ноги. Он повернулся лицом и грудью к ней, полный ярости и готовый биться чем угодно. У него в запасе был еще один костыль, который уже был в руке, готовый улететь в нужном направлении. Он уже и забыл, что когда-то сломал ногу. Боль смешивалась с эмоциями, в этом странном бокале души Женьки.

  - Маленький червяк! - бросила ему Лия. - Думаешь, ты настолько крут, что способен тягаться с Детьми Бездны?

  - Я ничего не думаю, сука! - рявкнул Женька. - Подойди поближе, и ощути вкус дерева на зубах! Если они у тебя, конечно, вообще есть.

  - Что ты сказал?! - Человеческая оболочка то пропадала, то снова возвращалась к исходному состоянию. Пока ее не было, обнаруживалась глубокая, истинная темнота и голое женское тело. - Что ты, на хрен, сказал, я тебя спрашиваю?!

  - Ты глухая или тупая? - вопросил Женька, и озадаченно вскинул бровь. - Потому что я не особо в ладах ни с теми, ни с другими. Но их объединяет одно и то же: они переспрашивают по сто тысяч раз одно и то же.

  Возмущению Лии не было предела. Рука (подобие руки), в которой был выжигатель, задергалась от напряжения.

  - Да как ты вообще смеешь перечить мне, третьему Дитя по счету?!

  - Какая к черту разница, третья ты там или десятая? Кстати, я как-то раз в детстве услышал одну сказку, и начиналась она, вроде бы, так: 'Было у царя три сына...'. А впрочем, это не имеет большого значения. Просто пытаюсь вспомнить, не звали ли там случаем дурочку Лерой?

  Она вскинула руку с пистолетом. 'Черт, а он красив. И этот узкий ствол...он как будто бы светится солнечным светом, но без Солнца...', подумал Женька, и помотал головой. 'Так, о чем я сейчас вообще думаю?'.

  - ИМЕНУЮТ МЕНЯ ЛИЕЙ, ПОГАНЕЦ! - и палец дрогнул на курке, но в нее полетел еще один костыль. На этот раз пришлось лишиться своей человеческой оболочки, дабы кусок дерева пролетел в темное пространство, и не причинил ей вреда.

  Женька такого еще не видел. Костыль не нанес ущерба Лие. В месте, куда он собирался отпихнуть ее к двери, образовалась черная дыра, и кусок дерева полностью вошел в странную, мрачную и вязкую, какой она показалась Женьке, среду. 'Охренеть! Она как будто бы сожрала костыль своим животом, черт! Дела мои плохи, очень, очень плохи!'.

  - Ну, мальчик, кончились подручные средства? - Она захохотала, и хохот (в странном смешении с жутким гулом и вибрацией) оглушил Женьку. - Теперь-то ты беззащитен, не так ли? Вряд ли тебе поможет любая другая побрякушка.