- Готово. Слеза теперь в гибернации. Никто не в состоянии осознать, насколько этот 'кусок стекла' может быть важен, пока он спит.
- Все понятно, - подумал Рим. - Почти все. Есть пара вопросов. Оба касаются Света и мироустройства.
- Я слушаю.
- Кто или что есть Свет? Это что-то вроде большого существа, определяющего все сущее и живое?
Сан Саныч поправил съехавшие очки, и начал говорить.
- Я поведаю небольшую историю, которая пересказывается Хранителями, другим живущим по соседству с нами народом, из уст в уста, из поколения в поколение. Расскажу на свой манер, потому что у них сложный язык, а перевод на наш, обычный - очень корявый. Итак, позвольте.
И Сан Саныч начал рассказывать, с чего все началось.
- А началось все, мои слушатели, с Бездны. До сих пор говорят, что она - мать всего неживого, всей материи, которая вообще в каком-либо угодном обличии пребывает. Бездна была всеобъемлющим существом, без разума, без цели в жизни. Никто не может точно сказать, как долго она живет на этом свете, поскольку не в состоянии это измерить и осознать. Бездна - это царица в своем бескрайнем, бесконечном, мрачном мире, и, вероятно, такое могло быть сколь угодно долго. А потом... внезапно появился Свет. Вначале он был точкой, а затем перерос в великий Луч, который из своего начала брал жизненные силы. Вы можете считать, что здесь, практически в наиболее далекой от Прямой проекции, Свет существует более пятнадцати миллиардов лет, настолько давно это произошло, но ближе к центру время замедляется.
Вначале Свет представлял собой единый поток пробивающегося знания и Единого права сквозь тело Бездны. Уже потом, после того как Бездна совершила Рассеивание, уничтожив Великое начало, Свет медленно, но верно начал распадаться на проекции. После этого звезды распределились в Луче, притягивая к себе планеты или блуждая в одиночку. Затем, в наиболее близкой к центру Прямой проекции, по велению Света появились первые две расы людей - просвещенные и хранители, как реакция на воинов Бездны - Детей, которые не были такими глупыми, как она сама первоначально в своем одиноком властвовании. К этому времени большая часть знаний была захвачена Бездной, и свою часть - разум и плоть - она даровала солдатам, которые устремились во все уголки ее бывших владений, истребляя все живое на своем пути. Мы, два братских народа, не ведаем, чем вызвана истинная неприязнь Бездны к нам, но упорно боремся за существование во имя Света, того, что даровал нам душу и знания. Мы не боимся умереть в неравном бою. Лишь одно единственное дает нам повод для беспокойства.
В последние секунды, еще пребывая в рассудке, Свет ниспослал своим детям наказ, которому мы следуем очень давно. Он сказал: 'Не прикасайтесь к Тьме. Никогда в жизни...'. Что происходит с тем, кто отвернулся от его слов, ослушался и сделал то, что было под запретом? Заключив сделку с самой Бездной, человек нарекает себя на жуткую погибель собственного же сознания, самой праведной и светлой его части, превратившись в прикоснувшегося. Даже прервав ее, он потеряет свою память, свою веру, и до конца своей жизни будет носить в себе частичку Тьмы. Промежуточного человека видно сразу, по его обличию и неспособности говорить человеческим языком. Вся его жизнь сводится к тому, что он ищет себе исправления и надежду на то, что когда-нибудь все закончится хорошо.
Было похоже, что на сегодня Сан Саныч уже уставал говорить и рассказывать все, о чем он знал. Речь замедлилась, грудь быстро вздымалась и оседала от гигантского потока слов. Рим посмотрел на часы, коих табло демонстрировало час дня. 'Ничего себе', - подумал он. 'Казалось, что мы говорим целую вечность, а не шестьдесят минут. Даже тут, под действием этого кристалла, время растягивается, как плавленый сыр'.
- Итак, мои слушатели, подошел краткий мой пересказ к завершению. Оставляю на ваш суд все выше мной сказанное, поскольку вы на это имеете полное право.
- Знаете, Сан Саныч, я уже готов поверить во что угодно, даже в эту псевдонаучную чушь, что вы рассказали. - Женьке надоедало сидеть на одном месте. Он желал вернуться к тому самому состоянию, что пребывало с ним, пока Слеза светилась. Он хотел, чтобы эта пирамида снова отобрала у него боль. - Потому что иначе как псевдонаучной чушью я это не могу описать. В проекции я верю более-менее, но вот Бездна и Свет больше напоминает вечное противостояние добра и зла, которое в сказках для маленьких детей пишут.
- Как скажете. Вы можете считать своим долгом верить в то, во что верите, пока сами не столкнетесь лицом к лицу с правдой.
Женька не ответил, но вроде бы был мысленно согласен с тем, что сказал Сан Саныч. 'Я много видел, и теперь вообще вряд ли усну. Буду думать о кольцах и камнях, и еще о том, что нога зажила, хоть и на какое-то время'.
- Хорошо, тогда крайний от меня вопрос, - добавил Рим, пробудившись от рассказа. Спать более не хотелось. - Вы когда-нибудь бывали в проекциях, которые находятся буквально на границах? Иначе говоря, на самой первой или на самой последней странице книги?
- Да. Пустоши. Самые страшные места. Однажды пришлось там побывать, и то, что я увидел, не желаю увидеть никому. Потому что в пустошах жизни больше не существует. Все, что там есть - скелеты и камни. И черное, черное небо, без звезд, без Света. Там его уже убили, и на пустых планетах царит Бездна и ее вибрации.
'Жуть какая. Не могу себе представить, но от этого не легче', подумал Женька.
- Ладно, все, я считаю, на сегодня хорош. Давайте расходиться, пока я задницей не прилип к стулу и меня не пришлось отдирать от него. - Женька потянулся за костылями, и смог их подобрать без большого дискомфорта.
- Согласен, - поддержал Рим. - У меня есть еще незаконченные дела на сегодня.
Сан Саныч с облегчением вздохнул. Часовая тирада все же прошла, хотя он вымотался, будто полдня читал одно и то же по несколько раз подряд.
- Но я ваше предложение не отклонил, уж запомните! Не знаю, что насчет вот этого джентльмена по правую руку, но я готов рискнуть. А то я начну думать, что целую вечность проведу с ходулями под руками.
- Хорошо. - Сан Саныч сам начинал ощущать пропавшее воздействие Слезы на свою ногу. - Будет лучше, если вы все же надумаете поддержать своего приятеля, Рим.
