Он жестом показал, дабы Женька убрал портфель с его места, и тот не стал возражать, и опустил свой черный, квадратный кейс к ножке парты, которая была к нему ближе всего.

  - Ну надо же! - с наигранным удивлением произнес Женька, растягивая слово 'на-а-адо'. - Похоже, что кто-то не терял ночью времени даром!

  - С чего ты это решил?

  - А, да так. Одна птичка нашептала, из вот этого гнезда. - Маленькие карие глаза блеснули и стали ярче солнца. Он ехидно улыбнулся и указал пальцем на прическу Рима. Ветер снова растрепал репей на голове, и волосы вернулись в свое исходное состояние, какими они были после пробуждения.

  - Ничего себе! А не передала ли она тебе еще, что я буквально вчера гостил у твоей матери? Помогал ей поля кукурузные убирать. - Теперь улыбался Рим. Вдобавок еще и подмигнул. - Большой привет тебе передавала, раз уж мы встретились.

  - Ой, ну и ладно, - пробурчал Женька. - Один-один, подловил.

  Так уж происходило, что общение между Римом и Женькой Раковским больше напоминало состязание, кто кого переиграет в игре в шутки. Обычно счет был постоянно на стороне второго, но сегодня он ну никак не ожидал такого сильного хода, который нечем было крыть. Конечно, для Рима было легкой неожиданностью то, как быстро сдался его сосед по парте. Давненько он не видел своего наиболее близкого по духу и разуму приятеля, так что, вероятно, за все время, что Женька провел в больнице, он успел потерять хватку.

  Рим снял куртку, и коричневый костюм распрямился, после чего опрокинул верхнюю одежду на спинку стула.

  - Ого, так ты денди, как я погляжу! - На лице Женьки снова читалось удивление, на этот раз более искреннее.

  - Ага, стараюсь приходить в понедельник на пары, как на праздник. - Рим одернул коричневый костюм, и разгладил воротник. - Смотрю, ты уже без костылей передвигаешься?

  - Пока нет. - Женька показал пальцем в один из углов маленького зала. В одном из них, приложенные к дверце шкафа, из которого торчали ненужные бумаги, стояли две аккуратно выточенные деревянные шпажки, расходившиеся в четыре у самого верха. Риму пришлось напрячь воображение, чтобы разглядеть в этих палках костыли. Это удалось после того, как взгляд поймал два мягких валика.

  - Вот как. А я-то думал, на тебе все заживает, как на собаке.

  - Ага, я тоже так думал, пока мне не сказали, что придется полежать месяц. А потом добавили, мол, я везунчик, что не переломил...ну, это...шейку бедра, мать ее! Упади я чуть ближе, и тогда хана, торчать мне в больничке до конца года. Кость сломалась где-то посередине, как видишь. - Женька осторожно погладил рукой правую ногу, которая казалась больше, чем левая.

  - Вижу отчетливо. - Рим решил, что для него не было большого смысла знать о том, в каком месте мог сломать ногу Женька.

  - Да, такие дела.

  Как много диалогов обрывалось фразой 'такие дела'? Можно считать до бесконечности. Вот и этот короткий разговор не стал исключением. Между двумя друзьями воцарилась странная тишина, продолжавшаяся до поры до времени. В эти странные тихие секунды Рим успел обдумать еще раз мысль, которая засела в однажды момент в голове и долго некоторое время не уходила с первого плана. В тот самый момент, когда Женька с просьбой обратился к Риму.

  На первый взгляд все выглядело просто: пока друг на пару со своим отцом залечивает свои раны, Рим, когда это было нужно и возможно, помогал тете Эле по дому и хозяйству. И, с одной стороны, большой проблемы в помощи, которая состояла в основном в том, чтобы перенести коробки с пшеном из одного края сарая в другой, полить цветы в клумбах, покрасить в белый цвет деревья, окучить подрастающие овощи - в общем, в работе по даче, не было. Тем более что Рим хорошо соображал и схватывал на лету любое дело, которое попадалось на его глаза в первый раз. Так что суть мысли явно не состояла в том, чтобы работать руками тогда, когда об этом попросят, вовсе нет. Как казалось Риму, существовали два вопроса, которые позже сходились в одно целое. Первый вопрос: по какой значимой причине он был обязан помогать матери Женьке? Пусть даже он был ему наиболее близким другом, насколько себе позволял подпускать к себе Рим, да только Эвелина приходилась ему абсолютно никем. Ну, в некоторых планах

  Проблема, возможно, как раз и состояла в странной дифференциации людей Римом: они делились на тех, кого он хорошо знал, если и не состоял в дружеских или других отношениях подобного рода, и на всех остальных. И первому слою людей, грубо выражаясь, он был в состоянии помогать исходя из обычного уважения. Быть может, даже по отношению к своим родителям. Нет, не так, ему приходилось заставлять себя делать все, о чем его попросят. А другой круг людей просто игнорировался. Рим себя не считал благодетелем, способным помогать каждому человеку направо и налево. Вероятно, если бы Женька попросил Рима о каком-либо одолжении, тот вряд ли бы отказался, если, конечно, у него не оказалось бы других дел, за которыми он мог прятаться.

  За первым вопросом следовал второй: что получал взамен Рим, тратя свое драгоценное время, если оно находилось и, по странному стечению обстоятельств, последний месяц постоянно забивалось работой на даче тети Эле? Помимо тех странных идеологических соображений и уважения, что он испытывал к людям, которые были знакомы ему, при удобном случае раскрывалась и другая сторона, финансовая, материальная, как будет угодно расплачивающемуся. Почему нет? Лишние карманные деньги никогда не помешают, чтобы ими воспользовались на лишние карманные расходы. По большей части, когда возникала необходимость помочь, план действия Рима напоминал алгоритм робота: сначала определяешь, свой или чужой, а потом уже стреляешь на поражение, или не стреляешь вовсе.

  Глубинные рассуждения прервались легким скрипом. Дверь в комнату отворилась еще раз, и вместе с этим прекратились и шумные разговоры. Взгляд Женьки устремился вместе с поворотом головы молчаливого собеседника и остальными взглядами присутствовавших в кабинете людей на вошедшего в нее человека, который, не теряя скорости, метнулся к учительскому столу.

  - Здравствуйте, ребята! Не вставайте со своих мест, сейчас сразу будем переходить к делу. - Квадратный портфель Сан Саныча, хранящийся в его кабинете, занял самый край пространства стола, за которым он и присел. - Дико извиняюсь, непредвиденные задержки, понимаете ли. Итак, начнем вот с чего...

  - Четыре и двадцать восемь на то, что портфель упадет, - прошептал Женька в сторону Рима. Тот сразу уловил, о чем идет речь.