- Да нет же, я его вижу впервые...ну, хотя, может, я не обращал особого внимания на то, что этот человек вообще живет в нашем городе. Всех не запомнишь, понимаете ли. - Рим закрыл глаза. В голове возникла мысль: 'Почему мне не должно быть по фигу? Я не знаю. Он ведет себя так, будто все должны перед ним извиняться только потому, что он известный, или был таковым, но это же не так! Да и какая разница? В конце концов, перед железным бампером все оказываются равны'.
- Конечно, понимаю. Но больше на этот автобус я не сяду. Если когда-нибудь я еще раз увижу это лицо...
Но Сан Саныч не успел закончить мысль. Автобус пришел к нужной остановке, и завизжал тормозами. Петька прокричал: 'КОЛЛЕДЖ!', и двери открылись. Из автобуса вышли два человека и проследовали до самых дверей заведения. Один молодой, чье сущее желание, вероятно - сладко заснуть, и ничего больше. Другой торопился ввиду того, что опаздывал - старый мужчина, навскидку лет шестидесяти, а может и того больше, опираясь то на левую ногу, то на трость в правой руке, неуклюже переваливаясь с разных точек опора, как пингвин. Волосы кудрявого парня, неаккуратно уложенные в подобие шара из черных шерстяных ниток, трепались легким ветром. Оба явно торопились.
Стоит ли говорить о том, каким великолепным стал колледж после того, как в его стены ступила нога Сан Саныча? Поскольку до этого здание было выложено из несуразного красного кирпича, выцветшего и потрескавшегося со временем. Деревянные рамы воздействию разрушающей силы не поддались, но тоже потеряли в цвете. Через окна просматривалась искаженная картинка действительности. Открывая парадную дверь, в нос сразу бросался запах бумаг, высыхающих растений и нагретого солнцем паркета. Теперь же с трудом можно было себе вообразить старенькое строение на месте того, что возвышалось на пять этажей ввысь и на пятьдесят метров по каждую сторону от входа. Сан Саныч не пожалел выбить у мэра денег на кровавый гранит, из которого были сложены новые стены колледжа, и на черные металлические рамы. Среди всех зданий на Архитектурном проспекте дом 10 горел красным пламенем, как опавший с кленового дерева и залежавшийся лист. Вернее, как громадная куча таких листьев, опавших с безымянного клена где-то в лесу за городом, поскольку на глинистой и каменной земле вершины холма не росли деревья.
В попытках озеленить городок Сан Саныч так же принимал активное участие. Он лично привез несколько сортов деревьев и травы из Южного архипелага, но даже при должном уходе ни один саженец так и не смог прижиться. На участках земли, перемешанной с глиной, пробивалась сезонная травка, и это была единственная растительность в городе. Позже местными ботаниками было разъяснено и доказано - никакая это не трава вовсе, а вид высокого мха. Непроизносимое название, ими утвержденное, не прижилось, так что местные жители ласково прозвали этот мох 'глинкой'. Глинка оказалась очень выносливой и торчала повсюду, где были голые участки глинозема. В том числе, она росла и перед колледжем, опоясывая два квадратных фонтана.
Осенняя пора внесла свои коррективы. Под воздействие сентября попала и глинка. Белые цвета домов наряду с черными дорогами соседствовали с едкими желтыми и оранжевыми природными красками. Так же и здание колледжа стояло на окружавшей повсюду пожухшей и помягчевшей глинке.
Глава 10
Как только два человека переступили порог, раздался звонок, слышимый с улицы, извещающий о том, что занятия начались.
После того, как Сан Саныч ушел своим путем, в свой кабинет, Рим решил, что в аудиторию он зайдет в куртке, а после снимет ее там, если это будет нужно: времени заскочить в гардеробную и потом отбиваться от речей тети Ани, вовсе не было. Поэтому он сразу направился влево по коридору с большим количеством дверей, в которых запутаться не было большого труда. 'Хорошие новости, приятель! Сегодня, в понедельник, тебе предстоит отсидеть две пары. Это лучше, чем четыре в пятницу, так что этот день перетерпеть ты в состоянии'. Возможно, так оно и было, да только утреннее сонливое состояние не собиралось покидать Рима, как и боль в мышцах.
Коридоры в главном городском колледже были не меньшим произведением искусства, чем анфас здания. Пол казался стеклянным, затертым до блеска, но на ощупь скользким не был, даже смоченный тряпками уборщиц. Складывалось ощущение, что в твердом желе застыли большие куски камня, погребенные, словно под толстым слоем льда. Стены были вымощены из коричневой плитки до пояса, а далее, вверх, уходили белым, по своей сути и текстурой однородным мраморным камнем. В большом, главном холле, располагающимся прямо напротив парадных дверей, по квадратному периметру упирались своими верхами в потолок на два этажа вверх колонны. Большая лестница простиралась вверх. От этого главный, использующийся для проведения масштабных мероприятий зал казался несколько доисторическим, древним, от взгляда на который могло представиться разве что сборище интеллигенции, культурно проводящей время за поздним ужином и разговором о всякой, только их интересующей чепухе.
А Рим считал номера на дверях кабинетов, чтобы не сбиться с нужного пути. 'Сто десять, сто девять...вот, сто восьмая. Мне сюда'. Поскольку сейчас занятия должен был проводить Сан Саныч (а, как известно, он сейчас разминулся с Римом минуту назад и ушел в свой кабинет, дабы подготовиться, оправиться от происшествия и подготовить материал на пару), из двери шумно слышались разговоры студентов между собой, но не одного человека. Рим толкнул дверь, и часть коридора залилась солнечным светом. В окна он бил особенно ярко, так что трудно было разглядеть в этой слепящей среде хоть чье-либо лицо. А вот самого юношу, похоже, заметили сразу. Из-за парты в середине зала кто-то крикнул, и Риму не составило большого труда узнать этот голос:
- Эгеге! Вы только посмотрите, кто пришел! Дайте-ка я посмотрю на часы, чтобы убедиться в том, что я прав! - В голосе проскочили нотки веселья. Теперь его обладателя было видно лучше - с короткими, дымчатыми, казавшимися больше седыми, аккуратно уложенными назад волосами, ровными белыми зубами и рубашкой малинового цвета.
- Ха-ха, я тоже рад тебя видеть, Жень, - не без иронии протянул Рим, подбираясь к месту, на котором стоял портфель друга. Руки двух юношей сошлись в легком рукопожатии. Женька не поднимался: по всей видимости, не крепко сросшаяся нога все еще требовала, чтобы ее как можно меньше тревожили.
- Эй, Рим, здорова, дружище! - некто крикнул
Рим взмахнул рукой в знак приветствия.
- Привет, Рим, - пискнула девчушка с первого ряда, не подняв головы.
- Привет-привет, всем привет, кто здесь сидит, - проговорил Рим, и раскинул руки в сторону всего класса.
