– Необыкновенно красиво! – восхитилась Анна.

Она посмотрела по сторонам и поинтересовалась:

– Только где же наш дом?

С улицы виден был лишь высокий длинный забор, увитый диким виноградом, и лиственные шапки деревьев, выступающие над ним.

– Ваш дом скрыт со всех сторон, – с улыбкой сказал Патрик. – Вон дверь, открывайте.

В свете фонаря, посреди буйных зарослей, еле различимо виднелась кованая калитка.

С трудом справившись с замком, Анна, наконец, отперла калитку. Прямо перед ней внезапно вырос двухэтажный дом, белоснежный, с огромными окнами. С его левой стороны, один позади другого, росли огромные дубы-исполины.

– Ух ты! – выдохнула подоспевшая Дженни. – А в буклете он казался намного меньше!

Входная дверь была почти полностью из стекла, лишь три затейливо изогнутые декоративные полосы, выполненные из металла, пересекали её сверху вниз.

Анна вошла в дом и нащупала на стене выключатель. Изнутри помещение выглядело даже больше из-за нежилой пустоты. Дженни и водитель занесли вещи, разместив их кучкой посреди голого пола.

– Всего доброго, дамы! – пожелал им приятный мужчина и исчез во мраке сада. Слышно было, как он аккуратно притворил калитку.

– Я закрою! – крикнула Дженни и, выхватив у матери связку ключей, убежала следом. Анна услышала их голоса, – общительный таксист явно не торопился домой.

«Боже мой, что я натворила!» – подумала она, глядя на гору чемоданов и сумок.

С того самого момента, как ей стало известно о неверности супруга, Анна погрузила себя в эмоциональную кому. Как запрограммированный робот, она занималась текущими делами: оформляла бумаги на покупку дома, продавала свой «BMW», встречалась с агентом по недвижимости, ездила в издательство, упаковывала вещи…

Они с Дженни решили пока ничего не говорить родственникам и знакомым, и обставили дело так, что их отлет выглядел согласно первоначальному плану, – мама летит в Англию на время присмотреть за дочерью.

Анна весело щебетала по телефону с матерью Джорджа, обсуждая детали поездки, а Дженн вздрагивала всякий раз от её смеха, зная, сколько сил уходит у матери на подобные спектакли.

Отец сдержал свое слово, и ни разу не появился. Вопрос о разводе до сих пор оставался открытым.

Вещи собрали довольно быстро, что было неудивительно. Анна не взяла с собой ничего, кроме их одежды, пары комплектов постельного белья, туалетных принадлежностей и своего рабочего ноутбука. Две тарелки, две чашки, пара ложек и вилок, один нож – всё.

У Дженни было свое мнение на этот счёт. От Элла она знала, что кроме кроватей и нескольких стульев в их будущем жилище ничего нет. Но она не вмешивалась, понимая, что мама хочет навсегда вырвать из сердца свой обожаемый дом, свое детище, чтобы ничто не напоминало о прошлой жизни.

Анна была благодарна дочери за молчание, она просто не в силах была сейчас думать об их будущем быте.

И вот теперь, стоя в совершенно пустом доме, среди своих чемоданов и дорожных сумок, Анна впервые позволила себе услышать свои мысли.

«Боже мой!» – повторила она, оглядываясь по сторонам.

– Ты так и стоишь?! – голос Дженни вывел Анну из ступора. – Пошли смотреть!

И они обошли весь дом, включая и выключая свет поочерёдно во всех комнатах.

Эллу отдали должное, – дом был весьма и весьма неплох. Конечно, он сильно уступал размерами их квартире на Манхэттене, да и комнат было в два раза меньше, но планировка производила приятное впечатление.

Два этажа. Первый – почти прозрачный из-за обилия стекол. Высокий потолок. Пространство не поделено никакими перегородками. Кухня с широкой барной стойкой по левой стороне дома плавно переходила в прихожую по центру. Та, в свою очередь, превращалась в небольшую гостиную с огромным, в потолок, книжным стеллажом у правой стены. Удивительно, но стеллаж весь был уставлен книгами. Прежние хозяева отчего-то решили не увозить их с собой.

По противоположной от входа стене поднималась лестница, ведущая на второй этаж. Где-то в двух метрах над полом она делала крутой разворот на девяносто градусов, образуя небольшую площадку. Второй этаж лестница симметрично делила пополам. Позади и впереди неё были огромные прямоугольные окна. По обеим сторонам – кремовго цвета стены, с двумя дверьми в каждой. Получался коридор средней ширины. Заглянув во все двери, мать и дочь определили, где будут их комнаты. По заднему фасаду расположилась комната Анны, напротив неё, через коридор – единственная ванная комната. По той же стороне, что и ванная, выбрала себе спальное место Дженни. Последняя комната ничем не отличалась от остальных двух.

Одно окно Дженни выходило на узкую улочку за домом, а другое, фасадное – на тот самый дом-замок, что очень её обрадовало. Этим волшебным видом она и руководствовалась, делая свой выбор.

У Анны тоже было два окна, – по тыльной стене дома и с его левой стороны. Оба выходили во двор. Боковое окно прикрывал ветвями один из двух раскидистых дубов, росших на лужайке.

«Можно сбежать отсюда, спустившись по дереву», – почему-то пронеслось у нее в голове.

Дженни успела сходить вниз за своими сумками, и теперь шумно грохотала ими в своей новой комнате.

Анна спустилась на первый этаж. После такого долгого, изнурительного путешествия она не нашла в себе сил разбирать вещи. Выбрав чемодан, в котором лежало постельное белье, она поволокла его наверх. Остановившись на лестничной площадке, Анна ещё раз оглядела дом. Из-за отсутствия мебели он выглядел пустынным и необжитым, с чужими неприветливыми запахами.

Анне тут же привиделась светлая гостиная с сотней любимых мелочей, с огромным диваном цвета сливок, камином и изящным стеклянным столиком ручной работы. Она даже ощутила лёгкий аромат жасмина, неизменно присутствовавший в их с Джорджем квартире. На глазах выступили слёзы, стало больно и тесно в груди. Анна ухватилась за перила, чтобы не упасть. Несколько секунд она пыталась совладать с собой.

– Мам, иди сюда! – раздался голос Дженни.

Анна быстро утёрла слёзы, дождалась, пока дыхание восстановиться, и только после этого пошла наверх.

Дженни сидела на незастеленном матрасе и с интересом что-то разглядывала. Вид собственной дочери в чужой комнате больно резанул по сердцу. Но она взяла ебя в руки и на этот раз.

– Смотри, что я нашла под кроватью, – Дженн протянула матери какой-то предмет. Им оказалась небольшая фарфоровая фигурка – прекрасный юноша в старинной английской одежде. По видимости, так когда-то одевалась английская знать. С робкой улыбкой он протягивал Анне белую розу. Художник мастерски изобразил сложную игру чувств на хорошеньком фарфоровом личике, – юноша будто бы боялся, что его розу не примут, и в то же время страстно надеялся на обратное.

– Он чудесный!.. – улыбнулась Анна.

– Возьми его в свою комнату, – сказала Дженни. – Поставишь на окошко.

– Я слишком стара для столь юных бойфрендов, пусть даже декоративных, – отшутилась мать. – Оставь его себе.

Анна вытащила постельный комплект, небольшую подушку, и они вместе заправили постель Дженни. От белоснежного белья в веселую бирюзовую и розовую полоску сразу стало немного уютней. Анна поволокла чемодан дальше, в свою комнату.

– Тебе помочь? – спросила Дженни.

– Нет, дорогая. Ложись спать. Завтра у нас много дел.

– О, да! Великое множество! – Дженни с удовольствием плюхнулась на застеленную кровать. – Обещай, что как только мы разделаемся с вещами, сразу пойдем гулять! Я хочу посмотреть всё-всё!

– Конечно, пойдём, – сказала Анна, любуясь красивым сонным лицом своей дочки.

Оставшись одна, она быстро заправила постель, выключила свет, разделась, – одежду пришлось сложить на подоконник, – и сразу нырнула под холодное одеяло.

Сквозь незанавешенные окна ярко светила луна, нежно посеребрив листья дуба. Лёгкий ветерок слегка колыхал их, создавая замысловатое мерцание света на стенах.

Анна лежала, прислушиваясь к голосу дочери, напевавшей какой-то невообразимый мотив. Она так устала, что без единой мысли стала проваливаться в сон.