Гораздо хуже было другое. Соратникам Сергея Сергеевича стало известно, что Маркус возлагает на Вальку серьезные надежды. Как ни старайся, больше не удастся изображать дурачка, случайно подобравшего связную медузу.
Как ни странно, после такого ошеломляющего открытия Старшему не захотелось выпрыгнуть в окно. Он вспомнил, как боялся в прошлый раз белых халатов в «операционной», и обрадовался, что позывов к самоубийству не ощущает. Гораздо больше Вальку занимала мысль, куда же они подевали Лукаса. Старик непременно должен находиться где-то поблизости, а атланты своих в беде не бросают… Бровастый щелкнул пультом.
— Сколь веревочка ни вейся, три дорожки у нас с тобой, красавчик, — словно не замечая валькиного затравленного взгляда, рассуждал Сергей Сергеевич. — Первый вариант — проще пареной репки. Будешь воротить рыло — останется от гордого, ешкин кот, миллионера Лунина безымянный бомж подвальный. Это — как два пальца, уж поверь. На воле ты нам не нужен, свою роль уже отквакал, всех, кого мог, продал… Только ты на героику не настраивайся, никто в тебя пулять не будет и веревку в камеру не принесут. Все гораздо проще: пара укольчиков — потом выкинут где-нибудь, в том же Красноярске. И господин Лунин никогда не вспомнит, что он был за гордая пташка…
Валька помертвел.
— А если, ешкин кот, еще добавить в шприц дозу героина, можно навсегда тебя зачеркнуть, никакие киллеры не потребуются, — откровенничал Сергей Сергеевич. Все его юродство куда-то пропало, голос стал жестким, как корчетка. — Отдельный интерес для налоговой инспекции и следственных органов представляют также Лунина Тамара Ефимовна и Лунина Анна Сергеевна. В частности, Лунина Тамара Ефимовна, твоя мать, получила по дарственной квартиру, а в прошлом месяце приобрела в собственность автомобиль «пежо» стоимостью четырнадцать тысяч условных единиц, а также два мебельных гарнитура — кухню стоимостью тысячу двести евро и итальянскую гостиную стоимостью шесть тысяч евро. Кроме того, ею же проплачен в медицинский центр «Альто» аванс за стационарное обследование в сумме девятьсот долларов США… — Оперативник оторвался от бумажки, — Но это, как говорится, цветочки! Лунина Анна Сергеевна после внезапного получения английского гражданства вылетает в Лондон; дальше, признаюсь, ее следы теряются. Но это пока, ненадолго… В Лондоне госпожа Лунина приобретает по кредитным карточкам товаров медицинского назначения на общую сумму девять тысяч четыреста двадцать фунтов стерлингов и отправляет указанные товары контейнером на адрес одной из архангельских больниц…
Старший чуть не застонал.
— Как и в случае с Луниной Тамарой, доходы Луниной Анны ничем не подкреплены, — отчеканил Сергей Сергеевич. — Очень возможно, что обеим удастся выпутаться, если Валентин Лунин подтвердит факт получения внезапного наследства от гражданина США Лукаса Покадакиласа. Однако мистер Покадакилас, как и ты, навсегда потерял способность что-либо доказывать в суде. Если родственники очень постараются, то вас обоих найдут в каком-нибудь красноярском подвале. Если к тому времени ты не загнешься от некачественного героина, то, вне сомнения, подхватишь сифилис или СПИД от подвальных дружков. Твои мать и сестра лишатся денег, все зарубежные счета будут арестованы, а потом их обеих упекут в тюрьму за сокрытие налогов в крупных размерах. Впрочем, у Луниной Анны могут при обыске найти наркотики, а это срок…
Сергей Сергеевич окончательно сорвал галстук, выудил из кармана висящего пиджака банку «Пепси» и, причмокивая, начал пить. Старшему показалось, что в его голове завелся червь. Этот червь ползал и выгрызал мозги. Он не мешал слушать, не мешал видеть и даже не причинял особой боли, но обглоданные мозги напрочь отказывались соображать. Он слышал только два слова. «Конец всему».
— Вы ничего не поняли, — замельтешил Валька, ненавидя себя за угодливый, слабовольный тон, — Я никого не предавал, я хотел построить выпас. Я же вам все рассказал, а вы не поняли. Я не из-за денег… Мы с Анкой хотели построить выпас у себя в деревне и лечить больных…
Старшему было очень неприятно оправдываться, тем более, лежа пластом. Он предпринял попытку сесть, но оказалось, что не только рука, но и обе лодыжки в наручниках. Валька вдруг представил себе, что тюремщику ничего не стоит подойти и выдавить ему глаз или вырвать щипцами зуб…
Столик под белым полотенцем невольно снова приковал его внимание.
— Глянь-ка, ты простых слов не хочешь понимать, — опечалился Сергей Сергеевич и снова стал похож на придурковатого сказочного персонажа. — Ай, лады, расскажу о нашем с тобой втором варианте. Слушай, да на ус мотай, не то после начнешь подушку кусать, что не предупредили… Женилка небось выросла… хе-хе… и можешь отвечать по всей строгости закона. Что смотришь? На открытый суд, где тебя, малохольного, все придут жалеть, можешь даже не надеяться. Получишь лет двадцать по молодости за пособничество вражеской разведке, за нападение на сотрудников милиции с оружием в руках, за соучастие в убийстве офицеров ФСБ…
— Они первые в нас стреляли…
— Ай, ты в зоне расскажешь, кто тебя первый, хе-хе… Вот так, юноша. Все эти эпизоды доказали, загремишь по полной. А про атлантов и черепах будешь байки травить знаешь кому? Своим, ешкин кот, соседям по нарам. Только не тогда, когда ты захочешь, а когда тебе прикажут. Когда тебе будет позволено из-под нар вылезти… А я тебя буду раз в пять лет в Сибири навещать, спрашивать, не вырос ли, не поумнел ли для серьезного разговора!
Самое жуткое заключалось в том, что толстяк даже не злился. Он произносил свои кошмарные посулы ровным, слегка уставшим голосом, и не было в этом голосе ни капли злодейства, но у Вальки вдруг начал пульсировать мочевой пузырь.
— Что вам надо? — разжал сухие губы Старший. — Ведь я уже все сказал, больше ничего не знаю!
— Как это «что надо»? — вполне искренне изумился Сергей Сергеевич. — Надо, чтобы ты понты поглубже зарыл, а за поступки поганые научился отвечать!
— Я отвечаю…
— Ай, не смеши! Ты до сей поры, похоже, веришь, что подонки эти тебе родину заменят!
— Развяжите меня, — попросил Старший. — Я же никуда не убегу.
— Ай, кто тебя знает? — игриво подмигнул толстяк. — Мне, ешкин кот, никакого понту за тобой бегать! Натворил ты делов, теперь отдохни, а я не гордый, я постою, хе-хе…
«Боятся, что вырвусь, — с некоторой гордостью определил Старший. — До сих пор ничего не знают про офхолдеры…»
— Мне не сделали ничего плохого! Мы собирались вместе лечить…
— Тю-тю-тю, юноша! Скоро засыпать начну от побасенок твоих, — деланно зевнул Сергей Сергеевич. — Покажи мне хоть одного, кого вылечили, а? А как насчет того, что лучшие ученые из секретных институтов пропадают?
— Так пропадают же те, кто болен смертельно. Их атланты укладывают лечить к Эхусам в пазухи…
— Ай да атланты, аи да молодцы! — всплеснул руками бровастый. — А мы тут, дураки беспонтовые, сидим, в носу ковыряем и никак не поймем, откуда в США выплыли два старших научных сотрудника из экспериментального института Средмаша? С новыми документами, и даже рожи закамуфлировали! — Он вскочил и забегал по комнате, не забывая сверлить Старшего прозрачными шурупами зрачков. — А в позапрошлом году, ешкин кот, исчезли два пенсионера союзного значения, один в«Алмазе» тридцать лет оттрубил, даже на дачу выезжал под расписку, ешкин кот! А второй… даже не могу тебе, юноша, сказать, чем до пенсии занимался. Нету человеков, так то — полбеды. Обстановочка в стране криминальная, могли наркоманы на старика напасть, на часы да на пенсию позариться. Только никто на них не напал, веришь? Мы обоих уже ждали, и одного дождались. Угадай где, юноша? В Парагвае, ешкин кот, не больше, не меньше. Деревенька в лесу, несколько корпусов за колючей проволокой, частная, ешкин кот, инкорпорейтед. Хрен подступишься, вся полиция местная куплена. Чудом деда засекли, потому как там, в городке ближайшем, резидент сидел, одной дружественной нам лавки… Ну, ешкин кот, тебе, юноша, это ни к чему! Говорю же — сколь веревочке ни виться… Знал бы ты, чего нам стоило нашего бывшего союзного пенсионера домой доставить! Три месяца пасли, а когда взяли, тут промашка, конечно, вышла. Погорячились, надеялись услышать от химика в отставке про соратников его… Ты же у нас умный, угадай, почему промашка вышла?
