– Так, я что-то не поняла? – спросила Бероева, придавая своему распрекрасному личику гневное выражение. – Это что еще за игры – в молчанку? Я так понимаю: у нас еще один пропавший генетик? Я вижу – «зверюге» сильно нравится наша российская «человечина», которую он стал предпочитать больше американской.

Она безошибочно определила, что в наличии находятся все, кроме одного Григоровича. «Сначала Попов, затем этот… еще трое из гражданской обслуги. Если так пойдет дальше, я тут скоро останусь с одним только Джонни», – словно молния, пронеслась в ее голове неприятная мысль, и невольно сжалось «похолодевшее» сердце. Вслух же, оставляя для остальных свои эмоции непостижимыми, а лицо непроницаемым, Оксана произнесла:

– Значит так, идите немедленно раздеваться, а потом общенаучный сбор в зале для совещаний. Респект?

– Да, – нехотя, но тем не менее хором все ученые подтвердили свою готовность исполнить указание московской оперативницы.

Девушка между тем крикнула Джонни, и они вдвоем ждали, когда соберутся остальные участники этого немногочисленного собрания. Через пятнадцать минут явился и весь научный состав. Лишь только они расселись, председательствующая, коей сама себя утвердила Бероева, сразу же с интересом спросила:

– Ну-с, уважаемая профессура, и где же отстал наш доцент Григорович? Не выдержал вашей давки и «спекся»? Или же произошло нечто другое? Меня очень интересует, что случилось на этот раз? Хочу вас сразу заверить, что тут нет никакой Государственной тайны, а значит, вы обязаны отвечать. Предупреждаю: я наделена особыми полномочиями и могу арестовать здесь любого, даже самого главного, и посадить под замок. Это понятно?

В знак согласия все стали молча кивать головой. Оксана в то же самое время, убедившись, что все всё прекрасно себе уяснили, проговорила:

– Начнем с Вас, мистер Рамирес. Что Вы можете пояснить по факту исчезновения Вашего прямого коллеги?

– Все было, вроде, как и обычно, – начал ученный муж, вздохнув так тяжело, словно делал это в последний раз, – мы работали, выполняя каждый свои обязанности. При этом сразу же поясню, что мы не всегда находимся вместе, периодически возникает потребность кому-нибудь отдаляться. Так было и на этот, никем непредвиденный, раз. За час до окончания сегодняшней смены Владимиру понадобилось, скажем так, отойти. Он ушел и больше не возвращался.

– То есть? – очень удивилась сотрудница уголовного розыска. – И вы не стали его искать? Вам ведь, наверное, приходится отходить в одно и тоже общее место, или каждый предпочитает свое?

– Конечно же, мы искали его, – настаивал Джеймс, придав невольной гримасе недовольный оттенок, – мы осмотрели все, что только смогли осмотреть, но его присутствие обнаружено не было. Как Вам, наверно, известно, мы находимся в ледяной толще самой северной точки планеты. В такую погоду вход в наш так называемый исследовательский центр периодически заметает снегом. Вот именно расчищать его и отправился Григорович, чтобы обеспечить нам свободный проход, а заодно уменьшить количество снежного покрова, который необходимо будет откинуть завтра, ведь работа – есть работа, и от нее – в силу очень высокой серьезности дела! – отлынивать мы не можем.

– Значит, вы и завтра собираетесь туда отправляться? – изумилась Оксана, недоверчиво сощурив свои прекрасные глазки и тут уже посчитала нужным обратиться к своему американскому «другу»: – Ты чего молчишь, Джонни? Объясни этим господам, что на них открыта настоящая северная «охота», и кто-то из них обязательно будет следующим.

– У меня нет таких полномочий, – совершенно серьезно промолвил О’Нил, даже не изменившись в лице, – я не могу лезть в исследования научных работников. Думаю, у тебя, Ксюша, должны быть аналогичные поручения.

– Я не знаю, как у вас там в Америке, но у меня существует только одна, единственная, инструкция, – самозабвенно воскликнула российская сыщица, – это закон «О полиции» нашей страны, где четко прописано, что я, паче-чаянья, своим прямым долгом обязана защищать жизнь и здоровье граждан, а все остальные инсинуации оставлять на потом. Поэтому-то я категорически запрещаю дальнейшее проведение ставших такими «убийственными» исследований, которые и для всех нас, остальных, влекут чересчур большую опасность. Если же кому-то что-то не нравится, (намекая на скрытных ученных), то пусть берут меня вместе с собой, чтобы я лично могла обеспечить охрану. Да и вообще, я жду подтверждения из нашего «Центра», дающее разрешение на проведение экстренной эвакуации, так что я возьму на себя смелость предположить, что пришла пора всем сворачиваться, ведь, как только позволит погода, за нами пришлют самолет. Надеюсь, с этим все стало ясно? – и не получив ответа, продолжила: – Тогда вернемся к исчезновению доцента-генетика. Мы остановились на том, как он пошел расчищать вход. Что дальше? Продолжайте, мистер Рамирес.

– Дальше все просто, – воспользовался профессор возможностью продолжить прерванное эмоциональной речью повествование, – мы, выходя из ниши, сразу же обнаружили, что наш коллега отсутствует.

– Но что-нибудь, скорее всего, осталось: следы борьбы, может быть, кровь? Был ли расчищен снег? – «засыпала» оперативница Джеймса вопросами.

– Нет, все было чисто, – отвечал научный сотрудник, – если и были какие следы, то их, вероятно, запорошило обильным снегом, которого было навалено столько, что мы еле отгребли себе дорогу на выход.

– Так, а с утра? – прервала его Оксана, словно бы стараясь «сверлящим» взглядом заглянуть в душу этого человека.

– Что с утра? – не понял ученый, изобразив на лице удивление.

– Вход был завален также? Или же меньше? А, может, больше?

– Картина была аналогичной, – чуть стушевавшись, что не ускользнуло от глаз умудренной опытом сыщицы, проговорил научный сотрудник.

Кроме этого, не осталось не замеченным ошеломление, «волной» пробежавшее по лицу профессора геологии Веремчука. «Что-то этот американский «хлыщ» недоговаривает. Надо обязательно отдельно ото всех «попытать» последнего россиянина», – размышляла Бероева, анализируя увиденную ею сейчас мимику.

– Что ж, тогда мне все ясно, что ничего снова не ясно, – сотрудница МУРа решила заканчивать это бесполезное совещание, – все могут идти отдыхать.

Она даже не стала удерживать Джонни, чтобы спросить его мнение, во время последнего его монолога четко определив занимаемую им в своей основе позицию. Для себя же оперативница твердо решила, что необходимо без свидетелей пообщаться с геологом.

«Как здорово получается, что они все разместились по разным кубрикам. Можно будет поговорить без свидетелей», – раздумывала Оксана, направляясь в комнату профессора. Она располагалась между двумя опустевшими помещениями, где раньше проживали умерший Попов и исчезнувший Григорович. Остановившись перед его дверью, она замерла, уловив легкое движение в конце коридора. «За мной уже начинают следить», – сделала она осознанный, напрашивающийся сам собой вывод.

Покрутив головой из стороны в сторону, оперативница бесцеремонно толкнула преграду, отделявшую ее от ученого. Однако не все было так просто, как ей бы хотелось: она была заперта изнутри.

– Кто там? – раздался голос Веремчука, слегка дрожащий, видимо, от волнения.

– Капитан Бероева, – четко отчеканила Ксюша, – Константин Георгиевич откройте, пожалуйста, мне нужно задать Вам пару вопросов.

Два раза щелкнул отпирающийся замок, и девушка оказалась внутри помещения. Хозяин «коморки» сел на кровати, указав гостье место на стуле – прямо напротив себя. Усевшись на предложенный табурет, она сразу же перешла к интересовавшему ее делу:

– Я так понимаю, у Вас есть кое-какие уточнения к рассказу Вашего американского коллеги. Наверное, он рассказал не все?

– Вы знаете, милая девушка, – не скрывая тревожных эмоций, вполголоса промолвил профессор, – много странного творится на этой станции.

– Неужели? – скривив левый край своих красивейших губ, заметила российская сыщица. – Давайте конкретней.