Когда ученые покинули станцию, Бероева, сославшись на то, что ей необходимо обдумать сложившееся положение, ушла к себе в комнату и заперлась изнутри. Она посвятила это время тому, чтобы почистить свое оружие и проверить его боевую готовность на тот случай, если вдруг придется его применять. Ровно через час она вышла в коридор и ей неожиданно показалось, что в конце его промелькнула фигура американского спец-агента, одетого в теплые вещи, словно бы готового выйти наружу.

Она тут же схватила свою верхнюю куртку, добавила вязанную шапку (покрасоваться в песцовой ей пока возможность не представлялась), варежки и, быстро одевшись, проследовала в разъединительный тамбур зимовочной станции. Она заходила туда как раз в тот момент, когда американец открывал крайнюю дверь.

– Джонни! – крикнула она ему, накидывая на голову капюшон, – Подожди, я отправлюсь с тобой!

Тот не успел скрыть гримасу, перекосившую гневом его лицо, и от девушки не ускользнула «черная» волна недовольства, тенью исказившую обычно дружелюбные очертания. «Понимаю, что я внезапно разрушила твои планы, но ничего, американский шпион, тебе придется и дальше терпеть мое общество», – в своих мыслях проговорила оперативница. Оказавшись же с ним рядом, уже вслух спросила:

– Надеюсь, ты не будешь возражать против моего скромного общества?

– Разумеется, нет, – мгновенно справившись с охватившим его волнением, ответил О’Нил, – я буду только рад столь восхитительной спутнице.

Получив одобрение, в котором она нисколько не сомневалась, Оксана тут же завалила агента вопросами:

– Интересно, а куда мы направимся? И почему ты решил выйти один? А, чем мы будем там заниматься? И не проверить ли нам еще раз котельную?

– Тише, тише, не все будет сразу, – запротестовал ФБР-овец, выпуская коллегу наружу, – давай сначала взглянем на ту веревку, что ты вчера обнаружила.

– Вон, что оказывается тебя погнало на северный холод?! – воскликнула девушка, наигранно делая обиженным свое очаровательное лицо, – Ты, что ли, мне не совсем доверяешь?!

Про себя же подумала: «Или может за полную дуру считаешь?»

– Нет, нет! – старясь быть как можно более искренним, заверил американец, – Конечно же, я тебе верю! Просто, как это говорят у вас, у русских: хотелось бы улицезреть лично!

Последнюю фразу ему пришлось произносить на повышенных интонациях, так как они оба уже оказались на улице. Хоть пурга и немного утихла, однако, природа продолжала вьюжить, создавая порывы ветра до десяти метров в секунду и не переставая сохранять темную заснеженную завесу. Ее пелена стала несколько реже и, подсвечивая фонариком, уже можно было различать предметы, отстоящие на расстоянии до трех метров.

Напарники решили не рисковать и сразу же пристегнулись к канатной дороге. Спустившись вниз по ступенькам (входная дверь с улицы располагалась на расстоянии полуметра от ледяного покрытия и постоянно очищалась двумя сотрудниками обслуги), они начали свое продвижение. На расстоянии нескольких метров от здания находился распределительный клин. Именно к нему накануне и была привязана подозрительная веревка. О’Нил принялся активно откидывать от него снег руками.

– Ничего нет! – громко произнес он, углубившись почти на полметра и начав скоблить рукавицами по верхней части ледовой толщи.

– Не может быть?! – недоверчиво воскликнула Оксана Бероева, наклонившись и присоединяясь к активным поискам.

Не найдя ничего возле штыря, они раскидали снег еще в диаметре до трех метров, словно бы прочная веревка смогла отвязаться. Наконец, через пять минут бесполезных поисков, Джонни набрался наглости и спросил:

– Ксюша, а тебе не могло показаться?!

– Что?! – обиженно воскликнула девушка, – Я, может, и дура, но не настолько! – и убедительно далее заявила: – Нет, я не могла ошибиться! Веревка была! Просто кто-то подумал, что она будет здесь лишней и очень несвоевременно, с большим опозданием, но все же смог ее удалить! Возможно, она еще кому-то понадобится! Кстати?! – вдруг воскликнула Ксюша. – Ты сам случайно никому не говорил про нее?! Ведь, насколько я помню, про эту бечевку знали только ты, я и доктор?!

– Нет! – стараясь не «мешкаться», поторопился заверить напарницу специальный агент ФБР-а, – я точно никому ничего не рассказывал!

– Да, действительно?! Тогда ладно! – придала Бероева себе вид неподдельной наивности, что делало еще более очевидным, что она не верит ни единому слову сотрудника спецслужб США, которого про себя уже убежденно называла «американским шпионом».

На этом с поисками «мистической» веревки решили закончить и направились в сторону отопительного отсека, как и накануне следуя по металлическому пути. Вход в котельное помещение был уже наполовину завален снегом, прибитым к зданию ветром. Пришлось воспользоваться лопатой, кончиком торчащей чуть в стороне от двери, чтобы с ее помощью очистить навалившуюся преграду. На это ушло около получаса. Работу вели попеременно: молодая девушка ни в коем случае не хотела отлынивать от физического труда.

Заканчивать посчастливилось ей. Освободив полностью вход, она воткнула лопату в снег, попав в то же самое место, где она была раньше. Не достигнув льда, это орудие человеческого труда на что-то наткнулось. У Оксаны бешено застучало сердце. Словно зверь почуяв добычу, она принялась энергично раскапывать так заинтересовавший ее неизвестный предмет.

– Что там?! – громко, стараясь перекричать непогоду, поинтересовался О’Нил. – Что-то нашла?!

– Пока не знаю! – на тех же тонах отвечала девушка, продолжая активно откидывать снег, – Сейчас поглядим!

Вдруг! Она на очередном своем взмахе увидела, как вместе с белоснежным осадком полетело в сторону что-то достаточно темное. Определив место, куда плюхнулась эта вещь, она направилась к нему и осветила фонариком. Это была окоченевшая человеческая рука, содержащая и кисть, и плечо, и предплечье. Подняв ее, Бероева прокричала американцу:

– Открывай!

Тот незамедлительно выполнил указание, отданное очаровательным ротиком, и невольные напарники, спокойно миновав очередной «предбанник», наконец-таки оказались внутри. В помещениях котельно-генераторной было без изменений: также все было забрызгано кровью и мельчайшими останками человечьего тела, а агрегаты исправно работали.

Осмотрев находку, российская оперативница произвела свою констатацию:

– Вне всяких сомнений, что это конечность техника Вани.

– Почему такая уверенность? – поинтересовался Джонни, недоверчиво сморщив лицо.

– Если ты успел заметить, он был одет в специальную одежду, отмечающую принадлежность к «Газпрому», а этот рукав именно от этой спец-куртки. Заберем руку с собой, – убежденно заявила девушка, заворачивая ее в найденную тут же тряпку, – пусть ее Док как следует изучает.

– Как знаешь, – не стал возражать американец, недоверчиво пожав своими плечами, – не понимаю, что он тебе еще скажет кроме того, что и так очевидно: конечность не отрублена от тела, а скорее всего откушена. Может, уже «двинем» обратно? Здесь и так видно, что все осталось по-старому.

– Давай, – согласилась Бероева и тут же, словно бы выстрелила, добавила, – доделаем то, зачем ты отправился – и сразу назад.

– Но я пошел только взглянуть на найденную тобой веревку, – О’Нил старался быть убедительным, – но мы уже это закончили и, как ты сама могла убедиться, обнаружили, что она там отсутствует.

– Да? И только это? – выразила молодая москвичка неподдельное удивление, словно бы хотела убедить своего напарника в том, что является искренней дурочкой.

Джонни же воспринял все это совсем по другому. Он предположил, что, попав под действие его безотказных флюидов, красивая девушка попросту на него запала и ищет любые пути, чтобы добиться его расположения, при этом, однако, сделав это так ненавязчиво, чтобы не задеть своей девичьей чести. Такое положение вещей его вполне устраивало, и специальный агент не воспринимал Ксюшу больше, как препятствие к достижению своих таинственных целей. К слову сказать, именно такого эффекта и добивалась опытная российская сыщица. «Я не знаю, что ты здесь ищешь, но скоро ты обязательно мне это покажешь, даже если, «черт возьми», придется с тобой переспать, хотя до этого, уверена, не дойдет», – подумала Оксана, от которой не ускользнула «трансформация», произошедшая по отношению к ней у ее американского «друга».