Надо сказать, российские учёные ненамного отставали в генетике. Определить генотип, отредактировать его, вырастить клона с аутентичными или заданными параметрами особого труда не представляло. Давно научились подстраивать криофотонное нейрополе к полю элементарных частиц, что позволяло воспроизводить память объекта клонирования, сохранять его умственную и эмоциональную проекцию. Дело в том, что вся информация об окружающем мире сохраняется в отпечатках синапсов на атомарном уровне. Считать её можно было, только притормозив безумную пляску электронов вокруг ядра. Она оказалась весьма информативна и всего-то оставалось расшифровать эту информацию. Материя может быть неживой, но переменные характеристики перестроенного электромагнитного поля каждой её наноспирали превращались в бездонное хранилище данных. Успех операции извлечения отпечатков был полный, но извлечённая информация часто зависела от качества выделенных клеток, получаемых из остатков вещества некогда живых существ.

Стопроцентные копии животных и людей легко адаптировались, их без особого труда интегрировали в современную среду обитания. Но с некоторыми особями человеческого рода возникали проблемы, и тогда их объединяли в группы и поселяли отдельно от общества. Московская лаборатория выделила всех возрождённых военных, живших в период позднего средневековья, в особую касту и поселила их во дворце царя Алексея Михайловича в Коломенском. Получилось приличное войско. То же самое сделали специалисты Казанского и Новосибирского университетов. Самой трудной задачей оказалось составление графика боевых действий и подбор полей сражений. Но, в основном, с задачей справились, и раз в год профессионалам позволяли совершать дальние походы. Пока клонированные горняки добывали руду, а металлурги плавили её для общественных нужд, воины выбирали воевод и ходили биться друг с другом. Но военачальники всегда оказывались настолько бездарны, что их отряды либо валились с ног от недопоставок воды и продовольствия, либо разбегались при первых невозможных командах. Серьёзные сражения просто исключались, поскольку в России высоко чтили закон о запрещении клонирования настоящих князей и полководцев. А если и случались стычки, то сабли и алебарды из специального хрупкого пластика быстро приходили в негодность, и дело заканчивалось рукопашной.

Лиц духовного сословия и особо набожных поселили в бездействующем Зачатьевском монастыре. С ними проблем не было: с утра до вечера они пребывали в молитвах и лишь изредка заказывали экскурсию куда-нибудь в Новый Афон или к гробнице Иоанна Крестителя в Дамаск.

Случались трагические ошибки. Как-то Уральские генетики возродили всеми почитаемого коллегу, погибшего от апперкота во время научного эксперимента с клоном не менее почитаемого боксёра. Генетик затаил обиду, что не было чем-то необычным, так как при повреждении ЦНС сбои при работе с ДНК случались. Он выкрал из Института мозга нужный материал и в домашних условиях создал реплику одного из вождей мирового пролетариата. Учёному объявили выговор. Но профессиональный революционер уже через полгода организовал марксистский кружок и запланировал штурм Кремлёвского дворца, о чём проговорился один из старых большевиков, появившийся в лаборатории несколько раньше. Пришлось их всех интернировать в Горках. Не пожалели 20 гектаров земли и обнесли всё пространство высоченной решёткой. По их законному требованию с помощью голографической проекции на территории соорудили храм Иисуса Христа и несколько петербургских дворцов. Выдали для развлечения муляжи «трёхлинеек» и пятьдесят тонн взрывчатого вещества, полученного на 3D принтере. Клоны каждый день пытались уничтожить храм. Взрывчатка из папье-маше иногда слегка детонировала, чем возбуждала революционеров и большевиков ещё больше.

Однажды случилось несчастье. Как-то в лабораториях МГУ реплицировали, казалось бы, простого слесаря – в России катастрофически не хватало специалистов общих рабочих профессий. Но невнимательно изучили анкету – он оказался гениальным самоучкой в третьем поколении. Устроившись на завод в Королёве, слесарь Зябликов быстро добился должности бригадира и звания мастера 1 класса, отчасти потому, что воодушевил всех рабочих и инженеров головного предприятия на соцсоревнование. Свой талант он реализовывал, оставаясь на сверхурочные в цехе, где никак не могли довести до ума новейшую межпланетную ракету. Когда, осенённый идеями, он нашёл выход из тупика, отчаявшиеся к тому времени рабочие воспряли духом и принялись уговаривать начальство провести стендовый тест. Начальство, чтобы поддержать инициативу в рабочей среде и, абсолютно не веря в удачу, предложило рабочим неофициальный выкат изделия на полигон в Жуковском и имитацию старта. От стартовых столов давно отказались, и нужно было только разогнать агрегат по взлётной полосе аэродрома, используя двигатель на 0.005 % мощности. Они так и сделали – но недостроенный корабль навсегда ушёл в ночное звёздное небо.

*

Через три месяца сомнений Захар Алексеевич связался с интересующими его людьми далёкого британского академического заведения. Они оказались компетентными специалистами и радушными интересантами. Формальную часть учёные быстро преодолели. Заявку от Питерского университета как будто ждали, и после небольшой предоплаты на кафедру прибыл курьер, молодой человек в чёрном, вполне сносно владевший русским языком, а также теми многочисленными предметами, в которых мог судить и сам профессор археологии с шестидесятилетним стажем.

Молодого человека звали Пьер, он оказался хорошо осведомлён о находке профессора и гипотезах с нею связанных. Учёные сразу выяснили круг проблем и задач, быстро определили пути их разрешения. Для начала решили провести полный спектральный анализ вещества, оставшегося в незначительном количестве на дне и стенках сосуда. Всё это можно было сделать на месте. Но расшифровку генотипа при условии, что материал окажется соответствующим предварительному заключению по возрасту, составу и качеству, а не распавшейся на атомы субстанцией, командировочный настоятельно потребовал провести в Экзестере, и непременно в кампусе Тремо. Всего несколько дней потребовалось на радиологический анализ, спектр и проведение прочих манипуляций силами местной технической базы. Результат подтвердил предварительное заключение. Кровь человека, жившего около 1700 лет назад, сублимированная в превосходный генетический исходник, благодаря хранению в герметичном сосуде и в исключительно благоприятной внешней среде.

Приятно удивлённая навыками и усердием Пьера, профессорская чета без церемоний переселила его из гостиницы к себе на квартиру, где он и провёл пару недель в ожидании разрешительных виз. Всё это время он изучал содержимое своего ноутбука, не теряя времени, производил расчёты, а после личного звонка Фэллы Веньюмин, баронессы, рыцаря Ордена Британской империи, а по совместительству канцлера университета Экзестера, подхватил серебряный чемоданчик с образцом ткани и наработанным материалом и уехал. Захар Алексеевич потерял сон и аппетит: он застыл в ожидании результатов.

К весне о нашумевшей находке будто забыли. Запросов не было ни от коллег археологов, ни от смежников, представителей исторической науки и генетики, но что более удивительно, от религиозных организаций и музеев. Чашка стояла в углу местного хранилища древностей, без всякой особой охраны, даже без таблички, совершенно обязательной в таких случаях. На кафедре готовились к новому выходу «в поле». Старые материалы отработаны, описаны и классифицированы, по итогам чего состоялась пара открытий, сбылось несколько диссертаций.

Пьер написал письмо на личный и-мейл профессора. Предложил срочно приехать в Экзестер ввиду необычности и важности открывшихся обстоятельств. Из сообщения следовало, что некоторые вещи вообще не подлежат обсуждению в письмах. Это было странное заявление, но оно чрезвычайно эффективно подействовало на Крымского: он с детства увлекался конспирологией. Что отчасти и привело его в профессию.