– Обещаю, – выдавил, наконец.

– Постараться нужно. Постарайся обязательно – и тогда всё у нас будет хорошо.

– Угу. Доктор сказал, ты поправишься.

– Вот принесёшь – и поправлюсь, – она облизала сухие губы, веки дрогнули, но открыть их она не смогла. – Поправлюсь.

Он не верил, что люди так запросто могут чувствовать приближение смерти, тем более, говорить при этом о каких-то глупостях. Он не поверил врачам, а её слова о заколдованном предмете расценил, как желание обрести целебный амулет, или эликсир. А вышло так, что, пока он по знахаркам, да храмовым торгам бегал, Марта умерла. Теперь поверил.

Горькую пил долго. Один, запершись в квартире.

В галлюцинациях прочёл подсказку. «Иди-ка ты, Захар, послужи Родине ещё разок. Там и найдёшь то, о чём тебя дурака Марта просила. Помнишь, как она просила»?

Военкомат и «федеральная служба» не помогли. Чтобы попасть в группу «Вагнера», пришлось подключить старого сослуживца, «секретчика», с которым иногда коротал солдатские вечера у канистры с техническим спиртом. Пили прямо в штабе, в святая святых любой воинской части, в комнате ЗАС, под носом у дежурного по части. Но это было оправданно – адреналин, чувство опасности съедали время. Теперь время остановилось.

Он всё делал без огласки. Даже к отцу на Петроградскую сторону не поехал, чтобы не ляпнуть чего. Проводы устраивать, конечно, не собирался, но, когда дело решилось окончательно, позвонил отцу и Серёге. Ему сказал только, что надолго выпадает из компании.

– Чё ребятам передать? Опять в запой?

– Нет. Передай нашему планктону, что законтрактовался, что мне жить надоело.

*

В мире агрессивной геополитики есть много мест, где всегда горячо, для которых придумали разнообразные средства активного влияния и предлоги для иностранного присутствия. Армии подключаются редко, и многие интересанты предпочитают частные военные компании. В частности, на Ближнем Востоке. Захара с его новыми друзьями-добровольцами, действительно, направили в самое пекло, в одну из ближневосточных стран. Предыстория конфликта, в который предстояло вмешаться Захару, длинная, но вкратце суть его такова.

Территория Антиохийской православной церкви долго оставалась в составе Турецкой республики; по соглашению с Грецией об обмене населением все православные подлежали депортации из этих районов. Но население по-прежнему оставалось на родной земле, прячась в пещерах, вырытых в податливых горных породах первыми христианами ещё в IV веке. Оно всячески поддерживалось Русской православной миссией, но геноцид становился всё более очевидным, несмотря на то, что здесь почти семнадцать столетий подряд звучали молитвы на языке Господа, а в городке Хомс хранился пояс Пресвятой Богородицы.

В эти земли обетованные, неведомо по чьему велению, ранним холодным утром высадили с «вертушек» небольшую группу свежевыбритых мужчин. Задача была предельно проста: затруднять оперативные мероприятия местных бандитов, для чего был составлен план трех-четырех дозоров, определены секреты, назначены передвижные группы. Зона ответственности смыкалась с воинскими частями дружественной страны. На обеспечение и поддержку жаловаться не приходилось. В случае надобности гарантировалось артиллерийское и авиационное прикрытие. От кого – неизвестно, но и своих средств доставало. Пара бронетранспортеров, минометы, снайперские винтовки, средства связи – выше всяких похвал. Народ подобрался опытный: многие из группы как раз из отпуска прибыли, повоевали уже и кое-что, судя по всему, заслужили. Формально даже Захару звание присвоили, правда, документы не выдали. Из тридцати человек половина где-то уже раньше перезнакомилась, а потому назревал хороший отдых на песках у источников, панибратство, изредка и не всерьёз азартные игры.

Через неделю побеспокоили: ночью в тепловизоры бойцы наблюдали несколько мобильных групп неизвестной принадлежности. «Соседи объезжают», – решили в группе и успокоились.

В один из дней, в самую полуденную жару, из-за барханов выскочили «Тойоты», бестолково обстреляли один из секретов и скрылись. Так случилось несколько раз: в группе появился первый раненый, но его быстро эвакуировала вызванная «вертушка». Взамен доставили еще пятнадцать загорелых парней с новёхонькими автоматическими гранатомётами. Стало известно, что недалеко появилась банда, и число пикетов решено было удвоить.

Вскоре случился серьезный бой. Штабной блиндаж накрыло минометным огнём, полезли «бээмпэшки», старые, разбитые, но с неисчислимым боезапасом. Они не отступали, даже когда ребята спалили штук семь из них. Может, у них вообще не было заднего хода? Через полчаса боя вокруг лагеря завертелась «карусель» – здесь были все виды «джихадмобилей», раритетные «спарки» на пикапах, увешанный мешками с песком «Брэдли».

К вечеру бармалеи поднасели, к ним подключился резерв. А Захар впервые узнал, что «Калаши» тоже иногда сдаются: когда его расписной понтовый заклинило, перебежал к огнемётчику. У того обожжённые руки уже ничего кроме «Шмеля» не держали, и он отдал свой автомат.

Связист со слезами в голосе молил кого-то о чём-то. Но его то ли посылали подальше, то ли пытались объяснить, что по всем квадратам идёт бой. К вечеру их, несколько едва живых парней, наконец, зажали. В пустыне перебежки не всегда помогают, а тут в русло высохшей речки загнали: глубина канавы 30 см, так что последние минуты боя Захар бегал исключительно на коленях. Пронеслась пара «Аллигаторов», показалось, что на боевой разворот заходят, но их Захар больше не видел.

Ещё перед отправкой, на недельных сборах, один боец из бывалых, как бы между прочим, поведал Захару, что в подобных ситуациях, буде таковая случится, стрелять лучше одиночными: себя меньше раскрываешь, да и с патронами всегда проблема. Поэтому, когда внезапно всё вокруг смолкло, он с радостью обнаружил в магазине еще дюжину патронов. Осмотрелся: в рыжих косых лучах далеко видно. Только столбы чёрного дыма вокруг, да впереди, в километре церквушка стоит, откуда взялась, как уцелела – не понятно. К ней и направился. Пока полз, ещё килограмм песка проглотил. Привалился к стене, долго не мог отдышаться, но сквозь грохот в голове смог разобрать: жив пока, ребят нет, а нога онемела, кровь из неё ручьём так и хлещет, а сознание по этой причине уже проваливается. Под каменным столом (алтарь, что ли?) заметил блестящий ремешок. Лениво, с безразличием перетянул ногу повыше колена и заснул.

*

Полгода спустя Захара вызвали в кабинет главврача одной из ростовских клиник.

– Ну, что, герой, надумал? Через неделю последние наборы закончатся, а ты всё валяешься. Так, куда пишем? – размеренным тоном гнусавил высокий молодой человек в пиджаке, расхаживая из угла в угол. – Если что, я на машине, хоть сей момент в штаб с рапортом.

– Нет. Передумал я, – растерянно ответил Захар. – Хватит боевых действий. Можно мне в гражданский попробовать?

– Хм, – молодой человек изобразил начальственную паузу. – Эк вас шатает. Можно, конечно. Куда именно?

Захар сам толком ещё не решил, но что-то внутри его уже вело за собой, уже не особо-то спрашивало. Хотя сам он ни за что не признался бы, что верит в предназначение и прочую хиромантию. Ответ сорвался сам.

– Я ж теперь специалист по древностям. Хочу в археологический.

Высокий молодой человек остановился, изумлённо задрал брови.

– Собирай вещички. Я там распишусь за тебя. Едем в штаб округа.

Вечером того же дня Захар в новёхоньком камуфляже сидел на перроне ростовского ж\д вокзала, прихлебывая «кока-колу», просматривал проездные до Питера и рекомендации от больших военачальников. Рядом лежал памятный пробитый бронежилет, стянутый пояском в золотистой оплётке.

«Так, первым делом к отцу. Что-то сдал он. С чего? Всё ж как по маслу. Потом, – Захар продолжал шевелить затупившимися мозгами, – в приёмную комиссию универа. Хотя нет, проставится надо, а то дороги не будет. Серёга, конечно, обалдеет от изумления, но загуливать некогда – вот посидим денёк на кладбище, и шабаш. В приёмную комиссию – бегом марш. Там пойдет, как по писаному. В сентябре, только не зевай, уже на лекцию посадят, – Иван улыбнулся, вспомнил школу и своё отношение к наукам. – Ничего. Пролезем в старосты или профоргом… в комитет можно… а там не он учёбу, она его потянет».