Вскоре Ольгерд встречал Кориата за стенами стольного града своего. Братья обнялись.

– Добро пожаловать домой! – улыбался Ольгерд.

– Я слыхал о Наримунте. Как такое могло случиться? – спросил Кориат.

Ольгерд помрачнел:

– Клянусь, мы ещё отомстим за смерть его!

Братья верхом въехали во врата виленского горнего замка, где в тот же вечер Ольгерд закатил пышный пир, на котором Кориат сидел по правую руку от него. Шуты и скоморохи веселили гостей.

– Теперича мир надобен с Москвой, – шепнул Ольгерд брату своему на ухо.

– Что ж, ты паче не мыслишь, что Москва угроза для Литвы? – удивился тот.

– Москва – враг наш и ныне, и присно, как говорят христиане, – возразил Ольгерд. – Но воевать с ней мы не будем, доколе не разделаемся с немцами. Москва возвышается, покуда в Кремле живёт митрополит всея Руси! Но Феогност стар и немощен, – он доживает свои последние дни. Выбьем почву из-под ног князя московского… Но об этом после. Кориат, тебе не кажется, что пора мне снова жениться?

Кориат, захмелев с третьей чарки вина, покатился со смеху:

– Небось, русинку сызнова посватаешь?

– Люблю тебя за сообразительность, Кориат, – усмехнулся Ольгерд. – Но сам подумай – средь подданных моих великое множество руси59. Мне нужна княгиня, которую бы приняли они!

– А я думал, тебе просто бабы их глянутся, – смеялся Кориат.

– Тебя, брат, не проведёшь, – промолвил Ольгерд с улыбкой на губах.

– Куда ж ты пошлёшь сватов на сей раз?

– В Твери живёт девица Ульяна, свояченица Симеона Московского, дщерь князя Александра Михайловича, убитого в Орде…

Пять лет спустя.

Торговые ряды опустели, тревожно звонили колокола, пылали костры на заснеженных улицах и площадях Москвы. В город пришла беда… В посадских избах и боярских хоромах слышались крики и стоны обречённых, женские рыдания и причитания над телами умерших мужей и детей. Похоронные процессии мрачно тянулись по городу. Из церквей доносились горестные песнопения: «Упокой, Господи, души усопших раб твоих!». Город вымирал…

Между тем, на смертном одре лежал митрополит Феогност, – лицо грека за последние сутки почернело, осунулось, из груди его время от времени вырывался кровавый кашель. Подле господина своего стоял служка с повязкой на лице, смоченной в чесночном настое.

– Митрополитом на Руси быть владыке Владимирскому… Алексию, – из последних сил выдохнул Феогност и… преставился.

Епископ Алексий стоял в церкви Успения и лил горькие слёзы, – в гробе под белым саваном лежал его наставник и друг. «Как смерть переменила лик твой, – с грустью подумал новый владыка. – Всё подвержено тлену и разрушению. Скоротечна жизнь человеческая, и как много надобно успеть!»

Князь московский не явился на похороны митрополита, – душою Симеона Иоановича овладел страх, что свёл его с ума: он заперся в опочивальне и никого не желал принимать. Но от судьбы не скрыться! Спустя месяц после похорон митрополита Алексий проводил и князя в последний путь…

Вскоре из Царьграда воротились послы, коих Феогност перед смертью отправил к Патриарху с грамотой о благословении Алексия митрополитом на Руси. Ныне Вселенский Владыка призывал того на поставление…

Корабль, гонимый попутным ветром, шёл, рассекая волны. Старец с посохом в руке беспокойно оглядывался по сторонам, – вокруг простиралось бескрайнее синее море. «Не властны мы над собой, в единой воле Божьей пребываем, – размышлял Алексий. – Повели Господь – тотчас подымутся волны морские и опрокинут судёнышко наше!» Но в пути на сей раз обошлось без происшествий.

1353 год. Константинополь. Ромейская империя.

Владыка Алексий в сопровождении свиты из иереев и иноков сошёл на греческую землю, а слуги его погрузили сундуки со скарбом и серебром на повозки. Путь пролегал по мощёным улицам огромного города мимо лачуг городской бедноты. Народу – тьма! И все бегут куда-то. Кругом – лавки. Торгаши зазывают покупателей, расхваливая по-гречески свой товар…

Убогость окраин осталась позади, теперь гордо красовались украшенные портиками каменные дворцы римских вельмож, а высокие мраморные колонны на площадях напоминали о славном прошлом империи и былых победах василевсов60. «Неспроста на Руси сей град величают Царственным. Он подобен венцу, усыпанному драгоценными каменьями!», – подумал владыка Алексий и вскоре узрел чудный яхонт в короне ромейских императоров, – подобно кораблю на высоких волнах, выплывала величественная святая София. Казалось, собор парит в воздухе и касается огромным куполом неба, – владыка Алексий не раз слышал самые невероятные рассказы о нем, но увиденное превзошло все его ожидания: «Да, правду молвят люди – сие есть чудо из чудес!»

Вскоре наши странники нашли приют в монастыре за городом, где по обыкновению селились паломники из Руси. После скромной трапезы, состоящей из постной каши и ломтя ржаного хлеба, Алексий прошёл в отведённую для него келью, помолился перед божницей с иконой Спасителя, вручил служке своему из греков грамоту для Патриарха и прилёг на жёсткую постелю монашескую…

Алексий ступил на двор, обнесённый колоннадою. В притворе он задержался у прекрасной мозаичной картины с ликом Христа, восседающего на престоле, – в Его левой руке – Евангелие со словами: «Мир вам. Я свет миру», – а десницей Он благословляет коленопреклонённого мужа – византийского императора. Одесную61 от Исуса Дева Мария в медальоне, с левой стороны – архангел Михаил, небесный архистратиг.

Владыка Алексий осенил себя крестным знамением, вошёл в храм, пал на колени и коснулся главою пола. Потом он поднялся, огляделся окрест и замер в изумлении: стены в храме были отделаны цветным мрамором и великолепными мозаиками, – на сводах, поддерживаемых тяжёлыми колоннами, летит сонм ангелов и ветхозаветный пророк Илия в огненной колеснице. Дух захватывает, кружится голова! За амвоном в нише – святая святых – алтарь с престолом, где совершается таинство Евхаристии.

В прежние времена пол в храме был выложен золотом, а престол был покрыт драгоценными каменьями: яхонтами красными и лазоревыми, зелёными смарагдами и прозрачными алмазами. Однако сто пятьдесят лет назад рыцари-крестоносцы ворвались в Царственный город и разграбили храм святой Софии, вынеся из него всю золотую и серебряную утварь. (А спустя столетье Новый Рим падёт под натиском турок-османов, – с четырёх сторон света окрест собора вырастут минареты, и главный храм православия будет превращён в мечеть Айя-София. Фрески и мозаики на долгие годы скроет толстый слой штукатурки62).

– Алексий, – донёсся тихий глас. Старец очнулся как бы от забытья, – пред ним стоял муж в диаконском облачении:

– Меня зовут Георгий, – я ризничий Великой церкви. Его Всесвятейшество ждут вас. Последуйте за мной.

Вскоре они поднялись по каменным ступеням на верхний ярус собора в палаты Патриаршие, где жил Вселенский Владыка, проходили заседания синода и принимались судьбоносные для православной церкви решения.

В это время патриарх восседал на престоле, будучи в зелёной мантии и белом клобуке.

– Приветствую тебя, Всесвятейший Владыко, – низко кланялся Алексий.

– Рад видеть тебя, Алексий, на ромейской земле, – снисходительно улыбнулся Патриарх. – Наслышан о праведном житии твоём! Феогност, Царствие ему Небесное, хвалил тебя зело. По преставлении его овдовела митрополия Киевская. Руси надобно нового пастыря поставить. Однако до сих пор церковь православная хранит обычаи, в том числе соборного принятия решений. Мудрейшие мужи церкви из Всесвятейшего синода не оставят митрополию всея Руси без пастырского наставления. Запасись терпением, Алексий, и воздастся тебе сторицей…