Коллеги Потанина реагируют на его предложение по-разному. Некоторые, как владелец банка «Менатеп» Михаил Ходорковский, – с явным интересом. Другие, вроде хозяина банка «Национальный кредит» Олега Бойко, говорят, что хотят заниматься интеллектуальной финансовой работой, а ехать в Сибирь, решать проблемы неплатежей и конфликты в трудовых коллективах, общаться с рабочими – не слишком большое удовольствие. Наконец, Михаил Фридман из Альфа-банка полагает, что идея Потанина просто нереализуема – государство ни за что не отдаст свои основные предприятия за бесценок.

«Я отнесся ко всей этой идее крайне скептически, – рассказывает спустя 25 лет Фридман. – Поначалу я просто не поверил. Было понятно, что это раздача собственности за просто так. Я считал, что это невозможно. Я еще понял бы, если бы государство решило привлечь иностранных инвесторов. Но внутри страны денег ни у кого не было. Все эти банки занимались только тем, что привлекали государственные же деньги: таможенные, минфиновские и так далее. То есть макроэкономически вся эта идея изначально была лишена смысла. Это было просто распределение собственности за символические деньги».

Олег Бойко уверен, что роль банкиров в 1990-х особенная – они держат счета госорганов, а значит, государство зависит от них. «Их можно в полном смысле слова считать олигархами», – говорит он. (На самом деле слово «олигархи» в тот момент еще не употребляется – оно появится чуть позже, как раз после залоговых аукционов.) В результате эти несколько человек, по сути, будут назначены миллиардерами, считает Михаил Фридман.

В марте 1995 года, примерно в то же время, когда банкир Владимир Потанин излагает вице-премьеру Олегу Сосковцу свой план приватизации, другой банкир – Владимир Гусинский – собирает партнеров и менеджеров, чтобы придумать, как спасать бизнес. Встреча происходит в Лондоне: Гусинский улетел из России еще в декабре 1994-го и с тех пор не рискует возвращаться. Он боится не только давления со стороны Коржакова, но и того, что его закажут и убьют.

У Гусинского разветвленная империя: и банк, и страховая компания, и медиахолдинг, и много чего еще. Партнеры выступают по очереди и все говорят одно и то же. «Володь, НТВ тянет весь бизнес на дно, банк закроют рано или поздно, страховую закроют, все остальное тоже закроют или отберут. Что делать с НТВ – решать тебе: закрывать или продавать, но расставаться надо», – так вспоминает общий тон всех выступлений Евгений Киселев. «Я почувствовал себя как на собственных похоронах, – признается он. – Тем более что не подразумевалось, что я там что-то должен был говорить, больше слушать». Зато президенту НТВ Игорю Малашенко слово дали – он выступал последним.

«Если ты, Володь, закроешь НТВ, мы – я, Киселев, Добродеев – как-нибудь устроимся, найдем себе по своей специальности какую-нибудь другую работу, – так пересказывает его речь Киселев. – А тебя уебут. Когда они увидят, что ты отдал НТВ, они решат, что ты слабак. Значит, у тебя можно забирать и все остальное. И все у тебя отберут. А пока у тебя есть НТВ, тебя никто не тронет, потому что ты не просто бизнесмен, ты владелец телевизионной компании, которая единственная в России сейчас проводит независимую редакционную политику, и об этом пишет вся европейская и американская пресса». Малашенко обращается к партнерам Гусинского: «Вы, ребята, в банковском деле, конечно, разбираетесь, а в политике не очень. НТВ – это ваша активная броня. Пока мы есть, вы защищены». Выслушав всех, Гусинский резюмировал: «Решение такое: продолжаем работать».

Приближается 9 мая 1995 года, 50-летие победы в Великой Отечественной войне. Администрация президента России готовит большой праздник и парад на Красной площади, куда приглашают всех мировых лидеров. Администрация Билла Клинтона передает через министра иностранных дел Андрея Козырева: чтобы избежать ненужных тем во время переговоров американского президента с Ельциным в Москве, было бы здорово продемонстрировать, что со свободой слова в России все в порядке. Хорошим сигналом было бы, если бы владелец НТВ Владимир Гусинский вернулся в Россию. И действительно, накануне Дня Победы Гусинский возвращается.

К тому же Малашенко уверяет его, что гроза прошла – Кремль не станет закрывать самый популярный телеканал за полгода до думских выборов, намеченных на декабрь 1995-го.

Пресс-секретарь Ельцина Сергей Медведев вспоминает, что в 1995 году его вызывает к себе президент. Рядом сидит Коржаков. «Что вы думаете о Киселеве? – сердито спрашивает Ельцин. – Мне кажется, с ним надо что-то делать». «А что же, Борис Николаевич?» – интересуется пресс-секретарь. «Я поручаю вам снять его с работы», – повелевает Ельцин. «Борис Николаевич, ну я как-то не представляю себе, как я его уволю», – удивляется Медведев. «А вы подумайте, как это сделать», – настаивает Ельцин. Коржаков улыбается. Медведев уходит озадаченный – и ничего не делает. Ельцин тоже больше не возвращается к этому вопросу.

Потанин утверждает, что после выступления на заседании правительства его идея подвисает – Кох забирает себе все документы и говорит, что пока ничего больше делать не надо. Конкуренты Потанина рассказывают другую версию: будто Потанин активно «тусует» Коха, то есть дружит с ним и организовывает его досуг, чтобы добиться максимально лояльного отношения. Впрочем, те же конкуренты полагают, что коррупционных отношений между ними нет: Кох и Чубайс начинают продвигать план Потанина, потому что считают его перспективным, никаких взяток Потанин им не давал.

Летом и чиновники, и бизнесмены разъезжаются в отпуска. А когда в августе 1995-го Кох возвращается с отдыха, он получает выговор от начальства за то, что план по выручке не выполнен и неясно, где Госкомимущество будет брать деньги. Через неделю на следующее заседание правительства Кох приходит с черновиком указа президента. «Это план, о котором говорил Потанин», – напоминает он членам правительства. Они тут же соглашаются – альтернатив быстро найти деньги все равно нет.

Как раз в это время Березовский вспоминает про Абрамовича и его нефтяной проект. Он объясняет своим знакомым в Кремле, что телеканалу ОРТ необходимы деньги: телевидение – очень затратный и убыточный бизнес. Но он очень нужен власти как инструмент политического влияния – особенно в ситуации, когда есть крайне критично настроенный НТВ, принадлежащий Гусинскому. Чтобы содержать ОРТ, Березовскому надо получить нефтяную компанию, доходы от которой он будет тратить на развитие телеканала. За полгода до думских выборов и за год до президентских власть в этом заинтересована даже больше, чем сам Березовский, – так объясняет он и Коржакову, и Илюшину. Обычно помощник и охранник не согласны друг с другом – но тут редкий случай, когда они едины. 24 августа 1995-го Борис Ельцин, еще на больничном после первого инфаркта, подписывает указ о создании новой структуры – она получает название «Сибирская нефтяная компания», или коротко «Сибнефть». Правительство в шоке. В первую очередь министр топлива и энергетики Юрий Шафраник, который ничего не слышал о таких планах. Он создал государственную компанию «Роснефть», а у нее неожиданно увели самые ценные ее активы – «Ноябрьскнефтегаз» и Омский НПЗ.

В процессе подготовки залоговых аукционов советник президента Ельцина по экономике Александр Лившиц предлагает добавить к схеме еще одну деталь: государство возьмет у банков кредиты не менее чем на год, а значит, они обретут в собственность заложенные предприятия тоже не ранее чем через год. Например: если банк получает нефтяную компанию под залог осенью 1995 года – за полгода до президентских выборов, то ее владельцем он станет только осенью 1996-го – через полгода после голосования. Это значит, что сохранить собственность банку удастся только в том случае, если президентом будет избран Борис Ельцин – или любой другой сторонник приватизации. Победа кандидата-коммуниста будет означать, что приватизация отменяется и банк лишается своей собственности.