Снова закрыв глаза, Егор собираясь с мыслями. Затем открыв их, он еще раз внимательно все осмотрел. Окружающая его обстановка, чего и следовало ожидать, не изменилась ни на одну соломинку. Егор с трудом сел и, уже совершенно придя в себя, пристально осмотрел каждую деталь окружавшей его обстановки. Обстановка эта, довольно странная на первый взгляд, после внимательного изучения явственно показывала, что Егор находился не где-нибудь, а на мельнице. Судя по звуку падающей невдалеке воды – эта мельница была не иначе, как водяной.

Встав на ноги и подойдя к небольшому окну, сквозь которое в помещение проникал свет заходящего солнца, Егор выглянул в него. Тут он так же получил подтверждение своего предположения – строение, в котором он оказался, было действительно водяной мельницей. То, что увидел Егор, не оставляло сомнений в данном выводе.

А увиденное Егором действительно впечатляло. Неширокая, но явно полноводная река, протекающая под окном, через которое осматривался Егор, крутила большое деревянное колесо, вращающее жернова мельницы. Неширокий мосток, перекинувшийся с одного берега реки, крутившей своими водами колесо мельницы, на другой берег, был собран с такой тщательностью и добросовестностью, что, не смотря на свой невзрачный вид, был явно крепок. Он смог бы легко выдержать телегу, доверху груженную зерном или мукой, в зависимости от того, в какую сторону эта телега должна была бы направляться – к мельнице или от неё.

Судя по увиденному Егором, мельница была значительным строением – он явно находился на втором или, что всего вероятнее – на третьем этаже. Солнце, которое еще не совсем скрылось за горизонтом, закатными лучами осветило увиденную Егором картину, красноватым своим светом освещая все, до чего могло еще дотянуться. Егор продолжил бы осматривать уже скрадываемые надвигающейся темнотой, но еще различимые окружающие мельницу окрестности, но тут его внимание привлек звук, мгновенно заставивший насторожиться. Этот звук раздался откуда-то снизу. Вероятнее всего, звук шел с первого этажа здания мельницы. Это был скрип, явно говоривший о том, что кто-то торопливо бежит по высохшим половицам и так же торопливо открывает дверь на плохо смазанных петлях, тоскливо засвистевших под весом открываемой двери.

Словно в дополнение к первому услышанному Егором звуку, раздался еще один, который раздался с уже скрывающегося в закатной темноте моста. И этот звук заставил Егора вздрогнуть сильнее, чем первый. Это был звук голоса. Голос, услышанный Егором, не был бы так страшен, если бы не был созвучен с рыком дикого зверя. И не просто зверя, а зверя, который виделся Егору в самых глубинах его сознания – это был рык медведя. Егор лишь на мгновение забылся в охватившем его оцепенении, вызванном неподотчетным ему страхом, но, практически тут же, он взял себя в руки и, к своему удивлению, услышал уже не рык зверя, а глухой, словно рычащий звук грубого голоса, который шел оттуда же – со стороны моста. Егор непроизвольно встряхнул головой, словно отгоняя какое-то наваждение. Рык зверя явно причудился слуху Егора, утомленного всем пережитым.

Голос, услышанный Егором, как уже было сказано, был довольно груб и шел с дальней стороны моста. Егор скорее услышал, чем увидел как кто-то или что-то быстро пронеслось от мельницы в сторону голоса и, практически в ту же секунду, раздался еще один голос – тонкий скрипучий голосок, вызывающий отвращение уже самыми первыми своими нотками. То, что обсуждали между собой эти «собеседники» (люди это или нет – Егор, учитывая все произошедшее с ним, не мог точно сказать) скрывалось за шумом вращающегося мельничного колеса и падающей с него воды. Но, по мере приближения голосов, Егор все же начал различать отдельные слова и фразы.

– Он здесь? – спрашивал обладатель грубого рычащего голоса.

– Да, здесь! – пискляво отвечал ему второй. – Недавно прибыл. Буквально пред Вами.

Голосок еще что-то пропищал, но так тихо, что Егор не сумел разобрать.

– Как он? – снова по-хозяйски спрашивал первый.

– Спит, – учтиво пищал в ответ второй.

Егор пытался разглядеть в окно беседующих, но мрак уже опустившейся ночи почти скрыл их из виду, позволив разглядеть лишь силуэты говоривших, двигающиеся в сторону мельницы.

Первый, грубый и неприятный голос, как показалось Егору, мог принадлежать коренастому субъекту, по-хозяйски шагавшему через мост твердой уверенной походкой.

Второй, писклявый голос, как следовало догадаться, принадлежал семенящему следом существу, которое всеми своими повадками напоминало скорее собаку, бегущую вслед за хозяином и в порыве обожания усердно размахивающую своим хвостом. Вот только бежала эта «собака» на двух ногах и хвоста у неё не было. Или был? Егор внимательно вгляделся, пытаясь с сумерках подробнее разглядеть собеседников. Действительно, за спиной «собаки» болталось что-то, подобное хвосту, но это, вероятно, был не хвост, а фалды сюртука, в который, судя по всему, был одет этот писклявый субъект.

Между тем собеседники подошли к мельнице и отворив дверь, еще раз жалобно скрипнувшую, вошли в помещения нижнего этажа. Егор замер, боясь быть обнаруженным. Ему по какому-то безотчетному чувству совсем не хотелось знакомиться ни с коренастым субъектом, ни с его писклявым подручным.

– Хозяин, – уже довольно отчетливо произнес «Хвостатый», как прозвал его про себя Егор, – а что делать-то с ним?

– Не твое собачье дело! – грубо ответил тот, кого назвали Хозяином, и, чуть помедлив с ответом, добавил: – Пусть пока отдыхает. Намаялся он крепко!

В голосе послышались нотки смеха. Словно в ответ на это Хвостатый пискляво и противно хихикнул, но тут же угодливо произнес:

– Как Вам будет угодно.

– Остальные где? – грубо прервал его Хозяин и в голосе его послышались металлические нотки неудовольствия. – Опять спят?

– Что Вы, что Вы, Хозяин, – испуганно зашептал Хвостатый и, явно не желая быть наказанным за нерадение, скороговоркой добавил: – На посту. Все на посту. Не спят, не едят – во все глаза глядят.

– «На посту»! – передразнил Хвостатого Хозяин и тут же приказал: – Свистни всех. Да чтоб мухой ко мне!

Вновь раздался скрип открываемой двери и Егор услышал тихий свист, которым, судя по всему, Хвостатый созывал всех тех, кто «не спал, не ел – во все глаза глядел». На свист Хвостатого сбежались какие-то согнувшиеся в три погибели тени, разглядеть которые Егор во все сгущавшейся темноте уже не смог.

Сквозь выпущенную в темноту ночи через открытую дверь узкую полосу света быстро проскользнули какие-то серые существа, действительно мало отличающиеся от теней. Закрываемая дверь тоскливо скрипнула и неширокая полоса неяркого света сперва сузилась до тонкой полоски, а затем совсем пропала, оставив только непроглядную темень.

– Ну и что с вами делать, работнички? – голос Хозяина был груб.

Злые нотки, казалось, отдавали тяжелым металлом. Тишина, служившая ответом, явно говорила о том, что говорящего не просто уважали – боялись. И боялись на столько, что ни слова не могли произнести.

– Молчите? А ну я вас всех повыгоню, да хвосты повыдерну?

Хозяин был явно настроен на серьезный разговор и, если бы не звук падающей воды и не постоянный скрип мельничного колеса, то можно было бы сказать, что повисла зловещая тишина, которая служила подтверждением царящего внизу неподдельного страха.

– Я стараюсь! Ищу его! Прямо в лапы вам его загнал! А вы даже схватить его не удостоились? – рычал на своих подопечных Хозяин.

Он, судя по скрипу половиц, ходил взад и вперед.

– Да я вас всех на одну ладонь положу, а другой прихлопну!

Выругавшись на своих нерадивых слуг еще несколько раз, Хозяин добавил более спокойным голосом:

– Кто проверял, что он спит?

– Я, – пискляво протянул в ответ Хвостатый.

Егор был уверен, что писклявый голос отвечавшего принадлежал именно Хвостатому.

– Ну, смотри у меня! – пригрозил Хозяин и грозно прибавил: – На этот раз не уследишь – шкуру спущу.