Неожиданно она оказывается в тёмном переулке. Справа и слева высятся гладкие стены каменных зданий. А чудовище продолжает гнаться за ней. Лизе ничего не остается, как шагнуть в тёмную неизвестность переулка. Она пробирается через завалы мусора, шарахается от оборванных, грязных людей с проказой на лицах, выглядывающих из своих домов-коробок. Эти ужасные люди вылезают из своих жилищ, хватают ее за подол длинной рубашки. Они тянут к ней руки, покрытые гнойными ранами, и просят о чем-то. Но ей нужно спастись от чудовища! Лиза отгораживается от протянутых рук сумкой, умоляет, не трогать ее и пропустить. Бродяги внезапно становятся агрессивными, начинают шуметь, размахивать руками и поднимать с земли камни. Какой-то уродец, маленький, горбатый и безносый, тянет на себя лямки ее цветной сумочки, и она вынуждена отпустить её. Пока внимание всех бродяжек переключилось на сумочку, в которой роется карлик, Лиза пытается бежать, но опять это ей даётся с большим трудом, словно на ногах у неё надета металлическая обувь. Страх, что она не успеет, что они дотронутся до нее заразными руками, что ее тело сразу же покроется страшными язвами, заставляет девушку сжаться и крепко зажмурить глаза.

Лиза открывает глаза. Теперь перед ней высокий забор. Она разбегается и пытается забраться на него, но падает; поднимается и, ломая ногти на руках, карабкается по гладкой стене, но соскальзывает и снова падает. За спиной слышны громкие голоса. У Лизы больше нет сил бороться, ужас и страх просто парализуют её, она перестает соображать и сопротивляться.

Лиза снова зажмуривает глаза, скукоживается, ожидая неминуемой смерти. Что-то холодное прикасается к спине, царапает коготками и медленно-медленно ползет вверх. Это бесконечно медленное движение, её беспомощность, непонимание, что происходит, сводит Лизу с ума. Она теряет оставшуюся волю и соскальзывает во мрак беспамятства.

Очнувшись, Лиза обнаруживает себя, стоящей на пустыре возле бабушкиного дома. Родные места и осенний солнечный день успокаивают её. Лиза улыбается, начинает глубоко дышать. Медленно она бредёт по опустевшему саду, любуется его спокойной, увядающей красотой. С берёз медленно падают и кружатся золотые листочки. Ветер ласково колышет фиолетовые астры. Трава на пустыре за домом пожелтела и высохла. На крылечке спит кошка, свернувшись в клубок. Возле дома, на скамейке, кто-то оставил корзинки с грибами и яблоками. Лиза вдыхает сырой запах леса, сохранившийся на ножках подосиновиков. Ее отвлекает проснувшаяся кошка, она мяукает и просится домой. Лиза открывает дверь, идёт следом за кошкой, окликая любимую Тигру по имени.

Милый старый дом! Дом детства со скрипящими половицами, затхлым запахом, паутиной по углам навевает воспоминания. Девушка оглядывает гостиную, рассматривая выцветший диван и пыльные подушки-думки на нем, пластмассовые цветы в вазе, множество кружевных салфеток, связанных бабушкой, украшают потрескавшийся комод.

Лиза слышит мяукание Тигры и проходит в зал В центре комнаты, стоит красный гроб, покрытый белым покрывалом.

Лиза сразу вспоминает день похорон ранней осенью, венок из любимых фиолетовых цветов, плачущую мать и восковое, заострённое лицо бабули. Девушка не испытывает страха перед умершей, она спокойно подходит к покойнице и дотрагивается до ее скрещённых рук. Пока она печально смотрит на бабушку, та открывает глаза, губы её растягиваются в улыбке, она открывает рот, полный копошащихся насекомых, и произносит:

– Лизонька! Добро пожаловать в мир мертвых!

Скованная ужасом Лиза замирает, не имея возможности пошевелиться. Бабушка медленно поднимается и садится в гробу. Она шевелит губами и что-то говорит, но девушка ничего не слышит, так как не может оторвать глаз от её открытого рта, из которого высыпаются большие чёрные муравьи и начинают ползать по белому покрывалу. Бабушка протягивает к ней свои зелено-фиолетовые, разбухшие от необратимого разложения руки. Лиза пятится от гроба. Старуха становится неприятной, совсем не похожей на прежнюю любимую бабулю, она истерично хихикает и собирает насекомых, чтобы запихнуть их обратно в рот. Жуткие процессы гниения раздувают тело, платье трещит, кожа вот-вот лопнет, а все тошнотворное содержимое трупа разбрызгается по комнате. Но взорвалась не бабушка, а сама Лиза, внутри которой ужас достиг апогея и выбил пробку молчания. Изо рта девушки вылетел сначала тонкий писк, затем накатила первая волна крика, затем вторая. Лиза стала захлёбываться в своих рыданиях. От ее воплей комната стала дергаться, терять очертания, удаляться, постепенно растворяясь…

Лиза наконец-то проснулась! Вся мокрая от пота она резко села, расстегнула молнию своего спального мешка, тяжело дыша, дрожащими руками дотронулась до книги «Десять заповедей», схватила её в руки и крепко прижала к груди. Книга дала ей успокоение, дыхание стало ровным, веки устало сомкнулись, и девушка погрузилась в сон – глубокий и крепкий, до самого утра.

Проснувшись позже всех, Лиза получила из рук Карима хлеб с сыром и вяло сжевала его, не чувствуя вкуса.

Весь день, не считая коротких остановок, путники шли по пустыне. Лиза, замыкающая группу, все время прислушивалась к своему телу, ощущая происходящие изменения в нём: непонятная одеревенелость исчезала, появилось странное брожение сначала в животе, а потом во всем организме, казалось, что внутри скопилось большое количество жидкости, которая тяжело плюхалась на каждом шагу: «Плюх! Плюх!», а все органы будто оторвались и пустились в свободное плавание. Лиза перестала чувствовать биение сердца. И без того напуганную Лизу преследовали мысли о смерти:

– А если я умерла?!

Но через какое-то время стук сердца возобновлялся, чувствовалась усталость в ногах, появлялось чувство голода. Лиза облегченно вздыхала и радовалась тому, что предыдущие ощущения были лишь иллюзией. Проходило какое-то время, и девушка снова теряла способность чувствовать что-либо, ей не хотелось ни есть, не пить, она не могла спать, а просто лежала и смотрела на небо. С её организмом что-то происходило, но Лиза не понимала, что именно. В это время она не могла даже плакать, хотя изо всех сил пыталась выдавить из себя хоть одну слезинку. Девушка расстёгивала спальный мешок, вылезала из него, босая ступала на холодную землю, то есть она думала, что земля должна быть холодной, как и ветер, рвавший подол рубашки и трепавший волосы, но ни холода, ни чего-либо другого Лиза не чувствовала. Абсолютно ничего!

Наступило утро. Лиза подошла к Владимиру, чтобы расспросить его о своих ощущениях. Но, посмотрев на его гордый вздёрнутый подбородок, суровое выражение лица, стушевалась и опустила голову. Русский, скользнув пустыми глазницами по ее жалостливому, вопросительному лицу, отвернулся, затем радостным голосом позвал Карима и поспешил помочь ему складывать рюкзаки.

Через два часа они достигли небольшого поселения. Владимир отправился на местный рынок. Там он сам указал Лизе на длинное платье и предложил примерить его. Девушка надела белоснежный сарафан, распустила волосы и… примирилась со своей судьбой.

Спустя несколько дней Владимир и его спутники достигли города Хеврона. Этот когда-то прекрасный город, а ныне опасный для жизни, является святым для авраамических религий. В пещере Праотцов находятся останки Авраама, Исаака и Иакова. Это сакральное для верующих место разделено стенами на две части: израильскую и палестинскую. В местах соединения двух враждебных друг другу территорий с наблюдательных вышек и бетонных заграждений за людьми наблюдают сотни видеокамер, за каждым подозрительным арабом следит суровый снайпер. Эти забаррикадированные кварталы получили название «улицы страха», потому что передвигаться по ним приходится буквально под дулом автомата, а за любое сумасбродство можно получить пулю в лоб.

Предприимчивые арабы водят сюда экскурсии и показывают места, где была застрелена учительница или группа подростков, которые всего лишь хотели запустить фейерверки. Строго-настрого они предупреждают любопытных туристов, чтобы те не провоцировали военных, не делали резких движений и не пытались бегать или подходить к стене.