© Киселёв Д., 2017

© Издательство ИТРК, издание и оформление, 2017

13 часов 42 минуты.

«Уважаемые пассажиры! Вас приветствует командир экипажа рейса СЮ-1202, следующего по маршруту Москва (аэропорт Домодедово) – Пермь (аэропорт Большое Савино), пилот первого класса Юсин Михаил Андреевич. Мы набрали высоту и теперь занимаем эшелон на 10 000 метрах, скорость 820 километров в час, температура за бортом минус 45 градусов, расстояние до Перми 1141 километр, время в пути 2 часа…»

13 часов 48 минут.

«Уважаемые пассажиры! Командир корабля в связи с нештатной ситуацией на борту, а именно родами одной из пассажирок, интересуется: есть ли среди вас медицинский работник или человек с медицинским образованием?.. Если да, то приглашаем такого пассажира пройти в хвостовую часть салона самолёта…»

– Есть такой, – поднялся с места седоватый, немолодой уже человек с ярко-голубыми глазами…

14 часов 47 минут.

«Ура, товарищи!!! На борту нашего лайнера только что появился на свет новый советский человек!!! Мальчишка! Назвали Семён. Вес 3 килограмма 950 граммов, рост 52 сантиметра! Роды прошли хорошо. От лица «Аэрофлота» поздравляем героическую маму и выражаем благодарность всем, кто помогал при столь важном событии!..»

…Вот и родился! На подъёме, огибая облака. Как бы сказали авиаторы – тангаж по жизни начался…

Очередной переезд. Теперь – в Красноярск. Папа подарил красивую, большую игрушечную машину-самосвал. Счастью не было предела! Смутно-смутно Семён помнил, как вдруг откуда-то появилась сестра. Ему тогда почти исполнилось три тогда… Без месяца. Почему-то особо запомнилась её коляска – большая, голубая (видимо, не нашли розовую) и с постоянно отваливающимся одним колесом…

Три самых ярких воспоминания детского сада – приземление парашютиста во двор, полуторка с дровами и ловля огромных шмелей руками…

– Аркашка, дорогой, ну сколько можно переезжать! Ты не забыл, что у нас двое маленьких детей? И у меня, в конце концов, силы на исходе! Один раз переехать – всё равно что два раза погореть! Пермь, Березники, Красноярск, Череповец! Всё! Не могу больше!

– На следующей неделе выхожу управляющим монтажного треста в Вологде. Садик свой. Квартиру дают. Трёшку пока маленькую, но зато в новом доме. Не гунди. Собирайся.

– Ну диспансеризация же у ребят!

– Вот как раз, пока они в садик не ходят, и соберётесь. Я Захарову скажу – помогут. И фуру дадут. Тут рядом, сто двадцать километров всего…

– Григорьев, к доске!

«Блин. Пронесло!» – выдохнул Женька, так как до звонка оставалось ровно четыре минуты. Старший брат-моряк подарил японские электронные часы с дисплеем! А за это время Сёмка только и успеет с чувством продекламировать поставленный вопрос. Весь урок истории, так любимой Сёмкой и Вадькой, Женька жался на задней парте третьего ряда, делая вид, что вдумчиво вглядывается в контурные карты. «Двойка» в конце четверти могла бы создать проблему даже с получением четвертного «трояка», и, что самое главное, можно было бы и не рассчитывать на обещанный матерью мопед. Но, к счастью, всё обошлось. Звонок. Дневники сданы. Предки получат их только завтра на родительском собрании. Всё. Свобода! КАНИКУЛЫ! Все школьные треволнения тут же улетучились. Забылось даже то, что завтра на родительское собрание пойдёт строгая мать, а не отец. Хотя он и не интересовался ничем, кроме физики и машины, но, будучи преподавателем в политехническом институте, методично внушал Женьке об обязательности среднего образования.

Началась настоящая жизнь. И мысли в голове были только об этой жизни. А подумать было над чем. «Через полчаса надо ещё в столовку заскочить. Там пирожки только что завезли. Свежие. Дымятся ещё», – подумал Женька. Он сам видел. Не зря пол-урока в окошко косился…

На мостике через Золотуху состоится сходка «великолепной четвёрки» из шестого «В» – Семён, Женька, Вадька и Мишка.

Собрание будет касаться обсуждения планов на начинающиеся летние каникулы. Наверняка, у всех будут неплохие предложения.

Вадя не удержался и ещё на первом уроке прислал Семёну записку, написанную, как условились, секретным кодом. Правда, почему-то на вырванном листе из тетради по математике с огромной красной «пятёркой» на треть страницы. Так впечатлить злющую математичку Галину Сергеевну давно никто не мог! Зря, кстати. Жалко «продукт». После недлительной расшифровки Семёну стало понятно, отчего Вадька не мог дождаться конца уроков и настолько необдуманно и расточительно поступил с таким шикарным козырем для отмазки перед матерью по любому вопросу. Ольги Алексеевны (мамы Вадика) не будет все каникулы. Она уезжает к сестре, а своего единственного и ненаглядного оставляет с бабушкой, живущей в одном доме с Сёмкой. Даже на тревожившее всю «четвёрку» родительское собрание завтра придёт бабуля. Свезло так свезло, что там и говорить.

Мишка тоже что-то целый день аж светился и подмигивал двумя глазами поочерёдно. А «фирменный», словно девичий, румянец на его щеках стал ярким и как будто лаковым.

Только Семён был немногословен. Все точно знали, что он только делал вид, что всецело поглощён заботами о «правильных» четвертных оценках. Такое его поведение могло скрывать либо полный коллапс, типа «Надо наконец помочь родителям на даче…», либо что-то из ряда вон грандиозное.

Женька, естественно, был на двести процентов уверен, что придуманный именно им план будет утверждён единогласно и принят как руководство к действию. Женька вообще любил чёткие формулировки съездов и собраний.

Жалко, что протоколов не вели. А как же иначе? Кто же из них откажется от окончательного закрепления господства «четвёрки» в «Квадрате»? Так с момента постройки назывался двор, в котором жили Женька с Мишкой. Хотя это для стороннего уха звучало странно, так как это была всего лишь длинная девятиэтажка вдоль одной из основных улиц с названием, которое есть в каждом советском городе. С другой стороны дома, напротив него, располагалось здание типографии, ну и с третьей стороны доживали свой век старые большие деревянные дома. А с четвёртой – вход почти закрывала краснокирпичная городская баня. Ну… может и было отдалённо похоже на квадрат…

Вадька с Семёном жили в других местах, но за их заслуги перед двором были всеми признанными «квадратовцами».

План (опять план) пятидневного блицкрига против «кировских» был продуман Женькой до мелочей… Но…

…Предложение Семёна было настолько потрясающим, что остальные в итоге даже не озвучивались…

– Вот! – Сёма, как бесценную реликвию, достал из кармана какой-то огромный железный ключ и, зажав его в кулаке за саму палочку, что соединяла бородку и кольцо, протянув руку, предъявил его на обозрение всем присутствующим.

– Это ещё что? – спросил Вадик.

– Ну ты, блин, прямо вылитый Буратино, – как обычно, съязвил Женька.

– От чего «золотой ключик»-то? – поинтересовался Мишка.

– От чего, от чего… Как и положено, от сказочного театра, конечно, – спокойным голосом ответил Сёма.

– Сёма, ну хватит… Давай серьёзно. Не томи, – заныл Женька, дёргая Семёна за рукав. Была у него такая дурацкая привычка.