– Вы – химик, – наконец сказал он. – Увиденное не навело вас на мысль, что Деверелл умер от отравления?
Деверелл также задумался перед тем как ответить.
– Перед смертью его сильно вырвало, – заметил он. – Конечно, мышьяк или сурьма могут вызвать такой эффект. Да и другие препараты, наверное. Но я не токсиколог, так что не стоит полагаться на мои слова. Это работа для эксперта. Это могло быть отравление птомаином. А может просто от боли – я считаю, что острая боль может вызвать рвоту. Но лучше оставить это для специалистов. Здесь я не компетентен, и в любом случае вам потребуется провести вскрытие.
Сэр Клинтон снова задумался.
– Когда Деверелл вышел к вам, он нормально выглядел? Я имею в виду, не приметили ли вы чего-то странного?
– В темноте много не увидеть, – заметил Фельден. – Например, он мог быть бледен, как мел. В темноте я бы этого не заметил.
– Я подумал об его голосе, – пояснил сэр Клинтон. – Или о других признаках беспокойства.
– Он не говорил со мной, – заявил Фельден. – Вы знаете, что он всегда был молчаливым парнем. Я не спрашивал его о том, что он делал у Ашмуна. Это не мое дело. Да и чем меньше я слышу об Ашмуне, тем лучше. Мне не по душе этот человек. Что касается беспокойства, полагаю, вы думаете, что Деверелл мог чувствовать боль и вертеться на месте или что-то в этом роде. Ничего такого я не заметил. Казалось, что он в порядке. Я и не думал, что с ним что-то не так.
– Вы не говорили с ним, пока настраивали прибор?
– Нет. Он уже помогал мне пару раз и знал, что к чему. Не было необходимости что-то пояснять ему. Я просто все установил и оставил его присмотреть за аппаратом.
– Он курил после того, как вышел от Ашмуна?
Очевидно, Фельден не заметил этого.
– Я толком не помню. Такое впечатление, что нет. Думаю, будь у него во рту одна из тех сигар, я бы запомнил. Нет, я уверен, что он не курил, – Фельден замолчал, а затем добавил: – Думаете, в его сигарах могло что-то быть?
– Я ни о чем не думаю, – резко ответил сэр Клинтон. – Просто собираю факты, важные и не очень.
– Ну, вроде бы это все, что я могу сообщить вам, – сказал Фельден, – разве что вы спросите о чем-то еще.
– Позже я могу подумать о чем-то таком. А пока у меня больше нет вопросов. Вы сами ни о чем не думаете?
– Совсем ни о чем. Это дело мне совершенно не понятно.
– Тогда больше не буду вас беспокоить, мистер Фельден. Сейчас вам лучше отправиться прямо домой. Коронер захочет выслушать ваши показания на дознании, но со временем вас известят об этом. Кстати, вы знаете родственников Деверелла? Нам нужно будет сообщить им.
– У него был только брат, но теперь он мертв – убит во время одного из налетов. Конечно, могут быть кузены, но я никогда не слышал о таких. Так что здесь явно нет никого, кому стоит сообщить, за исключением его экономки.
– Спасибо, – поблагодарил сэр Клинтон, давая Фельдену понять, что отпускает его.
Фельден пожелал им доброй ночи, сел на водительское сидение и отчалил. После этого сэр Клинтон обратился к инспектору.
– Вы помните, что доктор Эллардайс обследовал тело Пирбрайта? Было бы неплохо взять его сюда и посмотреть, что он скажет насчет Деверелла. Конечно, вскрытие будет проводить доктор Гринхольм. Но Эллардайс знает о деле Пирбрайта и может что-нибудь заметить. Пожалуйста, отправьте констебля Картера к ближайшей телефонной будке, пусть он вызовет его. Он может взять мою машину.
– Хорошо, сэр, – ответил Камлет. – А сейчас, вы хотите выслушать Барнби? Он здесь.
Услышав свое имя, констебль шагнул вперед и отдал честь, что в условиях полной тьмы осталось незамеченным. Затем он достал блокнот и подсветил фонариком.
– Сэр, – начал он. – Этой ночью я совершал обход, подымаясь со Стокман-лейн. В 12:35 я достиг угла с трассой Янга, это вон там, на этой дороге. По ней как раз двигался фургон. Он остановился, я вынул фонарик и узнал водителя – мистера Фельдена. Я часто вижу его по ночам, так как он проводит какие-то научные эксперименты и возит в фургоне какую-то аппаратуру. Обычно, встречая меня, он останавливается, и мы немного болтаем, всего пару минут. Сегодня, узнав меня, он остановился, и мы поговорили о погоде и налетах – участятся ли они в скором времени. В общем, можно сказать, что мы просто поздоровались.
– Он когда-нибудь приглашал вас заглянуть в фургон? – спросил старший констебль.
– Один раз, сэр. Думаю, он решил, что мне это будет интересно, хотя на самом деле это не так. Я ничего не понимаю в этих научных штуковинах, и все, что я увидел – это циферблаты, переключатели, катушки провода и большой ящик вроде гроба на полу – в нем аккумулятор. В тот раз крышка была открыта, потому я и знаю, что внутри. Фельден рассказывал, что он делал… Я так понял, что он проводил какие-то исследования и считал, что это может помочь выиграть войну, но все это секретно, сэр. Конечно, мне всего этого не понять, я лишь заметил что-то похожее на радио и спросил его, не передает ли он какие сигналы, сэр, это ведь запрещено. Но он ответил, что ничего подобного. Я сделал пометку в блокноте и рапортовал об этом, сэр.
– Мы рассмотрели рапорт, сэр, – вмешался Камлет. – Это не радиопередатчик.
– Барнби, продолжайте, – велел сэр Клинтон.
Констебль снова сверился с блокнотом, подсветив фонариком.
– В 12:37 мистер Фельден оборвал разговор и спросил, не слышу ли я чего странного. Я ответил, что не слышу ничего необычного. Затем он сказал, что слышит что-то вроде стонов. Он попросил меня сесть рядом с ним, а затем проехал сотню ярдов. Он заглушил мотор и попросил меня прислушаться еще раз. Теперь я четко слышал стоны, идущие с этого направления. Тогда он снова поехал и остановился там, где вы видели стоявший фургон, сэр. И когда он остановил мотор, я услышал очень громкие стоны, как если бы кто-то, задыхаясь, стенал от боли. Я выпрыгнул из машины, и он выпрыгнул, и мы принялись искать вокруг. Я наткнулся на человека, лежавшего в вереске, скрюченного и стонущего. Когда я посветил на него фонариком, он в последний раз скорчился, после чего затих. Должно быть, он умер, прямо на моих глазах, сэр. Я внимательно посмотрел на него, но решил, что мы больше ничего не сможем для него сделать, сэр. Я сразу узнал в нем мистера Генри Деверелла, потому что видел, как он давал показания у коронера – по случаю смерти его брата. А я тогда был на службе – подменял приболевшего констебля Дикенсона. Так что я ждал там, сэр, а мистера Фельдена отправил позвонить в участок и рассказать о произошедшем. Когда он вернулся, мы просто стояли, пока не прибыл инспектор Камлет.
– Это было в десять минут второго, – отозвался Камлет.
– Вы заметили что-нибудь особенное, когда впервые натолкнулись на Деверелла? – спросил у констебля сэр Клинтон.
– Его ужасно рвало, сэр. И еще он страшно щурился. Я заметил это, потому что ему было так плохо, что вряд ли кто смог бы ему помочь. Я чувствовал запах и подумал, что это может быть белой горячкой. Но его рвало, и это перекрывало все прочие запахи. Мне это показалось чем-то вроде отравления, со спазмами и всем его поведением перед смертью. Я сказал об этом мистеру Фельдену, он же химик и, должно быть, понимает в такого рода вещах. Но он ответил, что не разбирается в отравлениях и, кажется, смутился, решив, что я не поверил ему, ведь я всегда считал, что химия – это яды и тому подобное.
– Никого другого вы здесь не видели?
– Нет, сэр.
– Теперь, давайте посмотрим на тело, – предложил сэр Клинтон, обращаясь к Камлету.
Инспектор отошел в сторону от дороги, примерно на дюжину ярдов, а затем направил луч фонарика вниз, чтобы осветить тело Деверелла, скорчившееся в смертельной агонии. Сэр Клинтон опустился на колени и внимательно осмотрел лицо покойного, подсвечивая собственным фонариком.
– То же, что и с Пирбрайтом, – прокомментировал он, вставая и отряхивая брючины. – Зрачки расширены, и, очевидно, он настрадался, прежде чем потерять сознание. Кстати, а где аппаратура, о которой упоминал Фельден? Он же не забрал ее?
