Блин, Денис, где ты уже, а?

Вернувшись домой, набрала Медка. Не ответил. Набрала Макса. Тишина. Твою мать, ощущение такое, словно я одна в целом свете… Немного подумала и набрала Ленку.

– Алло?

Нелли Сергеевна, блин, а вот вас, кстати, не больно-то и хотелось! А в сердце между тем противно заворочалось что-то едкое. Соперничество?

– Алло-о-о? – настойчиво повторила та, и я с каким-то мучительным наслаждением «вступила в контакт»:

– Я могу услышать Лену?

– Кто спрашивает?

Мне даже показалось, что она меня узнала. Привет, паранойя!

– Людмила. – Ох, как зазудело! Нестерпимо. – Кобыркова!

Повисла пауза, и на заднем плане вдруг отчётливо спросили:

– Это меня? – и я до боли в пальцах стиснула трубку. Денис!

Даже не поняла, что Нелли Сергеевна, не сказав больше ни слова, дала отбой. Просто стояла и слушала гудки.

Это Денис, и он вернулся. Когда? Да хрен его знает. Но он сразу поехал туда. Туда!

Очнулась, когда кольнуло в губе, а на языке посолонело. Прижала палец, глянула – кровь. Да и хрен с ней, подумаешь…

Он поехал туда. А мне даже не позвонил.

Швырнула трубку на аппарат и тут же, словно только этого и ожидая, раздался звонок. Сердце зашлось волнением. Он?

– Алло?

– О-о-о, привет, звезда Олимпа! – Боярская. Довольная, сука, как лиса в курятнике. – Как жизнь молодая? Слышала, ты там Москву порвала в клочья?

Ха-ха-ха. Очень смешно.

– Привет, Оль.

– Что-то не слышу энтузиазма в голосе?

– Ты меня разбудила, если что.

– Да ладно? Месячные что ли?

– В смысле?

– Я бы на твоём месте не слезала с Машкова, после недельной-то голодухи, а ты спишь?

– Да пошла ты, – и я бросила трубку.

Но она тут же перезвонила:

– Позови его!

– Волшебное слово забыла.

– Слушай сюда, Людочка, – язвительно выделила она имя, – у меня очень важное дело, и твой детский сад в него не вписывается. Зови!

– А не могу, он в душе! Вспотел, знаешь ли, пока я с него не слазила.

– Как выйдет, передай, чтобы срочно перезвонил! – и оборвала связь, сука.

Я набрала Ленку, вернее – Дениса, чего уж там. Но ответила опять Нелька. Попросить, чтобы позвала мужа? Забавно будет. Ладно, отбой. Ну и как быть?

Минут через пять опять нарисовалась Боярская:

– Ну и сколько ещё ждать?

– Сколько нужно.

– Я серьёзно говорю, дело очень важное! Иди, давай, вытаскивай его. Я на проводе повишу.

– Он сам перезвонит.

Положила трубку и снова принялась грызть губу. Сама дура, чего уж там. Признаться теперь, что он на самом деле дома с женой, значит жидко обосраться перед Боярской. Чёрт.

Опять набрала Ленку.

– Да! – командно рявкнул Денис.

Сердце резануло до щекотки в носу. Господи, как же я по нему соскучилась, а он… Он ТУДА поехал!

– Да, слушаю!

Постаралась унять дрожь в голосе и прозвучать как можно обыденнее:

– Боярской позвони. У неё что-то срочное.

И тут же дала отбой. Пульс шкалит, в горле слёзы. Не хочешь – не надо, Денис Игоревич. Мне тогда тоже пофиг.

И для верности выдернула телефонный провод из гнезда.

А проснувшись рано утром поняла главное: когда я пьяная, я дура. И дело не в коньяке. Мне, похоже, вообще нельзя пить ничего крепче кваса.

Включила телефон, тоскливо поглазела на него. Позвонить? Нет уж. Теперь его очередь. Ведь моя дурость не отменяет тот факт, что он так и не приехал.

Набрала Макса. Зачем? Да хрен его знает! Тем более что всё равно – в ответ тишина. Сговорились они все, что ли? Плюнула и завалилась досыпать.

Мне снился Лёшка. Как будто мы с ним в том же ресторанчике. Танцуем. А певичка – Зойка, собственной персоной. Смотрит на нас и раз за разом поёт ту песню про странника.

– Лёш, ну и что дальше? – с горечью спрашиваю я.

И кажется, что это такой важный, такой умный вопрос! Лёшка шепчет ответ прямо мне в ухо, но я всё равно не могу уловить смысл. Зато чувствую его руки на своей голой спине – я в том шикарном платье с последнего дефиле. Лёшка склоняется, касается губами моего виска, и это отзывается в сердце тоской. Она плавит меня изнутри, и всё чего я сейчас хочу – сказать ему, что люблю… Но мне так горько от его предательства, что я не могу выдать ничего, кроме:

– Лёш, ну и что дальше?

А он отвечает, но я не улавливаю смысл его слов. Как будто мозг онемел, зато тело… Его ладони на моей спине говорят сами за себя, я знаю, что чувствую то, что чувствует он, и всё чего сейчас хочется – сказать ему, что тоже люблю… Но лишь в очередной раз повторяю:

– Лёш, ну и что дальше?..

И так по кругу. Пока до меня не доходит, наконец: он тоже не понимает смысла моих слов. Вот так всё просто и… глупо.

И осознание, как вспышка – это последний раз. Прощание. И тут же становится неважно услышать ответ на свой вопрос, только бы понять, что хочет сказать сам Лёшка. А он отстранятся, ему пора. Навсегда. У входа в зал, зажимая подмышками пузатые барсетки, уже поджидают Коля Рыжий и Серёга.

Я вцепляюсь в Лёшку, зарываюсь лицом в любимое место для поцелуев – под подбородком, там, где трепещет сонная артерия, и всё-таки шепчу:

– Лёш, я люблю тебя. Останься!

И вдруг ясно слышу его ответ:

– Я не Лёша.

Вскидываю голову и упираюсь в безумный взгляд. Эти глаза, те, что должны быть стальными, с зеленоватыми прожилками, теперь чернее ночи. Зрачки настолько широки, что закрывают радужку, и из них на меня словно смотрит бездна. Холодная и пустая. А ещё – это Денис. Я обмираю в его объятиях, понимая, что только что сама всё ему рассказала… А он склоняется ко мне и шепчет прямо в ухо:

– Я не Лёша.

– И-и-и-хи-хи… – истерично взвизгивает за спиной Зойка. – Жизнь не фраер, её так просто не натянешь…

Думала, буду визжать, но нифига. Массажные струйки ударили раскалёнными иглами, и только пару мгновений спустя до тела дошло, что вода ледяная. Дыхание спёрло, и всё, что осталось от визга – немое хлопанье ртом. Вообще я не любитель холодного душа, но сейчас было очень нужно. Проснуться. Окончательно проснуться и забыть дурацкий сон! От него в груди свистел сквозняк. Одиночество какое-то, пустота и страх. И ладно бы там Зойка и Лёшка с Денисом – тут-то все понятно, но Рыжий и Серый? С хрена ли они вообще? Каким боком? Не говоря уж о Денчике!

Не выдержала, пустила тёпленькую. Искупалась, помыла голову. Намотала чалму и, обернувшись полотенцем, шмыгнула на кухню. Поставила чайник на плиту, вывалила на стол пилочки-щипчики-лаки. «Красота спасёт не только Мир, но и настроение» – видела недавно в «Космополитене» такой заголовок. Тогда подумала – бред какой-то, а сейчас готова была попробовать.

Денёчек намечался солнечный, из музыкального центра настроенного на FM бодро ржали диджеи «Европа +». И я с ними. Реально, прикольные ребята.

Когда докрашивала ногти на правой ноге, засвистел чайник. Причём, обычно он начинает потихонечку и постепенно раскочегаривается, а это заорал как-то сразу, и через носик стала выплёскиваться вода. Истероид, блин!

– Да, бля-я-я… Заткнись уже, пожалуйста… – небрежно докрасив мизинец, не выдержала я и наконец вскочила.

Старательно растопыривая пальцы на ногах, набадяжила кофе, плеснула в него молочка… и чуть благополучно не расхреначила это всё об пол, когда, развернувшись, увидела Дениса – стоит, сунув руки в карманы и, слегка вскинув голову, разглядывает меня.

А я ойкнула и заревела. Сходу. Вот прям так, с кофе в руке. Ну не дура? И, главное, даже не заметила, как поджала пальцы на ногах, смазывая к чертям лак.

А Денис , очень спокойно, неспеша, бесцеремонно забрал и сунул кружку с кофе в мойку, а потом обнял меня. Крепко. Так, что не вздохнуть. От него пахло табаком и лосьоном после бритья, и… К чёрту! От него пахло Денисом, что бы это ни значило! Совершенно особый, уникальный запах, от которого крыша едет.