Данное произведение охраняется законом РФ об авторском праве. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и объёме без письменного разрешения правообладателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Все герои и события данного романа являются вымышленными. Любые совпадения с реальными людьми и структурами считать случайными.

ВНИМАНИЕ! В тексте встречается ненормативная лексика, сцены эротического содержания и насилие без детального описания. Эта часть цикла крайне эмоциональная. Рекомендовано строго 18+

Я уж грешным делом надеялась, что в Олимпе меня будет ждать Денис. Дура, или мечтательница? Хороший вопрос, между прочим. Правильный.

Впрочем, как-то особо расстраиваться не было сил. В дороге, несмотря на ночной выезд, я практически не спала. Зато спал Башкатов – и храпел, и заваливался на меня, и характерно, так это нагло по-мужски, растопыривал колени, а мне страсть как не хотелось прижиматься к его бедру своим.

Одним словом, с затёкшей спиной и шеей, измученную и злую, Зойка наконец высадила меня у Олимпа. И если бы случилось так, что Макс тупанул и забыл о том, что в четверг, начиная с полудня должен ждать меня здесь – я бы его загрызла. Но он был на месте, несмотря даже на то, что мы подъехали только к четырём вечера.

В моей машине неуловимо витало что-то такое… Не запах, нет. Присутствие. Баба. Не объяснить по каким признакам – на уровне интуиции. Да и Макс вёл себя нетипично. И тоже – не объяснить словами как именно. Первой реакцией было психануть и загрызть-таки его. Второй – «Да и хрен с ним. Успеется…»

Дома прямо с порога набрала Медка. Не ответил. Я немного постояла, прислушиваясь к хрипам своей подыхающей гордости… и набрала Боярскую. Она тоже не ответила. Забавно. А хотя, чего ожидала-то?

Когда было уже темно, но хрен его знает который час, потому что я к тому времени уже спала, меня разбудил звонок от Медка. Как добрались, как дела – дежурный набор «заботы» короче. Предисловие.

– Денис задержится, Люд.

А это уже ближе к теме.

– На сколько?

– Да хрен его знает, оно и так, видишь, не по плану всё.

– А ты откуда узнал?

– Так созваниваемся.

– М. Ладно. Давай.

Можно было бы, конечно, привет передать, или просьбу, чтобы Денис позвонил и мне… И я даже почти сказала это, но… Но.

Лежала потом, с перебитым сном, и думала – почему? Что не дало – гордость? И так получалось, что, как ни странно, да, она родимая. А впрочем, нет – ревность. А ещё – страх. Или вина?

Очутившись дома, в этих красивых стенах, под этими высокими фигурными потолками, искупавшись в режиме массажного душа и рухнув на широченную, удобную кровать, я вдруг ужаснулась. Потерять это всё из-за какой-то животной страсти, из-за не поддающегося контролю влечения и отрубившей мозг эйфории… Глупее не придумаешь. Хотя нет, есть и глупее – моя мелькнувшая в тот вечер мыль о том, что это любовь. И поцелуй этот… чё-ё-ёрт. Чёрт! Как можно было настолько сдуреть?

Нутро горело. Это был даже не страх, а ужас неотвратимости. Я вспоминала пьяного злого Дениса, который тычет мне в нос собранные в щепоть пальцы: «Ещё раз… хоть вот на столечко… И это будет однозначно считаться блядством» И себя, лопочущую: «Никогда, Денис, никогда…» Блин.

Сказать ему всё самой? Огорошить сходу, свалить всё на Зойку? На Лёшку свалить?

И вот тут начиналось самое противное – я не могла на Лёшку. Несмотря на то, что, попадись он мне сейчас, в рожу бы плюнула, к чёрту бы послала и… и… Не знаю, что сделала бы – грудь разрывало от ненависти, но мысль о том, чтобы натравить на него Дениса… Нет.

Дура ты, Кобыркова. Он тебя предал. В глаза смотрел, за руку держал. Такие слова красивые говорил. Правильные. Макдональдс, таблетка от головы… Разрезанная на животе, запачканная кровью футболка. Взгляд этот, когда я стояла под дулом… Тогда казалось – сдохнет за меня, не задумавшись ни на мгновенье. А потом…

И сбежал-то как трус, пока нас в гостинице не было. И даже словом за все эти дни не обмолвился что Башкатов приедет. Скотина.

А вот интересно, что бы он сделал, если бы я тогда сказала, что выбираю его?

От мысли об этом зажмурилась. Господи, спасибо, что не дал мне тогда и пикнуть! Задушил слезами и всё. И спасибо, что не дал условий для бо́льших глупостей, ведь я – стыдно подумать – я бы не удержалась! В тот вечер – не удержалась бы, вот правда, отдалась бы ему. Тогда ведь всё казалось таким… правильным. Как будто телега, потерявшая колею, вдруг снова попала в неё и сразу стало всё легко и просто. Н-да уж.

Какого чёрта, вообще? Что, ну что на меня нашло? Что я В НЁМ нашла?

Сама не помню как, залезла в сумку, достала фотки. Всматривалась в Лёшкино лицо и ничего не могла с собой поделать – под пластом ненависти чувствовала тепло. Да и ненависть ли? Скорее обида. Горькая, как полынь. Но виноват-то кто? Сама. Никто меня силком не заставлял. Увидела и потекла, как сучка. Не объяснить. Просто к чёрту его и всё! Выкинуть и забыть!

Собрала все семь фотографий стопочкой, собралась было порвать… И не смогла. Сунула обратно на дно сумки, в прореху между подкладкой и уплотнителем и рухнула в постель.

Подушка пахла Денисом, я обнимала её, представляя, как буду обнимать его самого, и понимала, что задачи главнее, чем всё исправить, у меня нет. Но совершенно не представляла, как это сделать. Кроме как довериться Зойке. А там – как пойдёт.

В пятницу, по дороге в общагу всё прислушивалась к себе – откуда это ощущение другой бабы в моей тачке? Чисто ведь, и запахов чужих нет, и всяких там волос на спинке кресла. Мистика какая-то. Или паранойя, что скорее. Даже забавно.

Макс расспрашивал о Москве, искренне поздравлял с победой. Но было в нём что-то, в его чрезмерно внимательно устремлённом на дорогу взгляде и беспокойно шарящих по рулю руках… Но я же не дура. Понятно, что пока меня не было, он развлекался. По полной. Интересно только кто она. Если Ленка, то это залёт, Макс. Это залёт! Русским языком перед отъездом предупредила, блин… У него любовь-морковь, а нам с Денисом всю контору попалит, идиот. Вот кстати интересно, любовь-морковь или так, сексы-кексы? Да и Ленка ли?

В общаге меня ожидал сюрприз в виде блюющей матери. А ещё, вроде и видела её не так давно, но сейчас вдруг бросилось в глаза, как сильно она осунулась, побледнела. Сначала встревожилась, что болеет, а потом вдруг дошло.

– Мам, ты беременная что ли?

– Да прям, скажешь тоже! – а сама не знает, куда глаза деть.

– М… – детский сад какой-то. – А предохраняетесь чем?

Она вспыхнула, начала было наезжать, что я совесть потеряла – матери такое говорить… Но обломалась об моё спокойствие. Смешная такая. А то я не знаю, от чего дети родятся, ага.

А вообще – капец, конечно. Вот в эту халупу с вечно занятым сортиром, с гнилыми полами и тараканами щекочущими по ночам ноги… Не завидую я ему. Или ей. Но блин… Ребёнок разве выбирает?

Глянула на мать как-то иначе. Не такая ведь и старая – тридцать четыре всего, той же Боярской тридцать три, но разница колоссальная. Во всём. И во внешности, и в здоровье. И в том, что мать в шестнадцать лет сбежала из дома, не желая делать аборт, а Боярская, при бабле и устроенной жизни сделала его по собственному желанию. Сколько ей было тогда, тридцать, тридцать один?

– Мам, а ты на учёт встала? Или что там, в таких случаях?

– Так рано ещё. Нужно чтобы недель шесть хотя бы было.

– А у тебя?

Она пожала плечами.

– В прошлом месяце ещё месячные шли.

– Может, тебе витаминчики какие-то?

– Да прям! Заходила я в аптеку, ага, пусть они сами их жрут, за такую цену! Скоро, вон, фрукты-овощи полным ходом пойдут. Толя сказал, этим летом кровь из носу, а надо комнату капитально отремонтировать. И батарею менять, и проводку, а это, сама понимаешь… Как на пороховой бочке сидим, ведь, Люд!