Мы стоим на крыше. Ее каменная поверхность накрыта несколькими толстыми одеялами. На них разбросаны подушки, а впереди вид на наш зеленый городок и лес на линии горизонта.

− Ну что? Будешь рисовать меня или город? − с насмешкой спрашивает Денис.

Я оборачиваюсь, смотрю на него с восторгом и не могу ответить. Меня охватывает такой восторг, что я могу только поцеловать его в щеку.

Он сразу закатывает глаза, я прям слышу его ворчание, что ничему я не научилась. Не хочу, чтобы он так думал, потому ловлю его лицо руками и снова целую, но уже взасос, с такой прытью, какую сама от себя не ожидала. Он обнимает меня, отвечая на этот поцелуй, и мы становимся как одно целое на крыше чужого высокого дома.

25. Зайка

− И как ты только это придумал? − спрашиваю я, с восторгом падая на одеяло, чтобы посмотреть в небо.

− Тебе правду сказать или как? − спросил вдруг Денис, задумчиво кривясь.

Я приподнялась на локтях. Что-то в его вопросе меня напугало и я сдавленно попросила:

− Правду.

А сама затаила дыхание, не зная, чего ждать.

− Не я это придумал, − неохотно признался Денис. − Я просто знаю парня, который подрабатывает организацией необычных свиданий. Узнал у него, что можно сделать в нашей дыре. Так что это все его работа. Ах да, там еще бутылка вина должна быть.

Он что-то еще бормотал себе под нос, а потом шагнул в темный проем, из которого мы сюда видимо пришли. Вернулся он очень быстро с корзиной в руках. Вид у него такой озадаченный, что я не выдерживаю и смеюсь.

− Что ты там увидел такого?

Он почти брезгливо вытащил за ухо плюшевого зайца, махрового, как полотенце. Его розовый животик был в форме сердечка. Милейшая маленькая игрушечка.

− Он тебе нравится? − скептически спросил Денис.

− Ну, он же милый!

Я подскочила и, взяв зайку, поцеловала им Дениса в щеку.

− Ну, точно малая, − вздыхает Денис.

Он, кажется, пытается ворчать, но получается очень неуверенно.

Нерешительность ему точно не к лицу, но я все равно умиляюсь, а он садится на край одеяла, снимает кроссовки как-то странно вместе с носками, тут же смотрит на меня. В его глазах сверкает что-то такое, отчего я прижимаю зайчика к груди и вздыхаю.

− Раздевайся! − почти приказывает он, и я роняю глупого зайца.

Он внезапно становится мне не нужен. Зачем раздеваться я тоже не спрашиваю, просто опускаюсь на колени и сажусь на его ноги, мне очень хочется его поцеловать, но он со смехом уворачивается.

− Э, нет! — говорит он. — Сначала мы будем загорать голышом, а ты будешь рисовать, а потом, быть может…

− Быть может, что? — тихо, но весело спросила я.

− Десерт, − отвечает Денис и целует меня коротко в губы.

− А зачем мне раздеваться? — спрашиваю я, надувая губки.

− Так ты будешь рисовать не меня, а город? — удивленно спросил Денис.

− Тебя, − непонимающе отвечаю я. — Но причем здесь я?

− А, значит ты хочешь рисовать меня вялым и равнодушным. Все с тобой понятно.

Тут до меня дошло, о чем он и я залилась краской.

− Я просто…

Он усмехнулся и расстегнул молнию моего платья, а потом стал его с меня снимать, трогая мои живот и грудь, почти щекоча меня шершавыми мозолистыми пальцами. Я только теперь поняла, какие они и охнула в его руках.

Мое платье упало куда-то в сторону. Денис улыбнулся. На мне был новый комплект бежевого кружевного белья и застежка лифчика пряталась под маленьким бантиком впереди. Я была уверена, что он долго будет ее искать, а он внезапно лизнул мне шею и провел языком ниже, заставляя меня отклониться назад, а потом расстегнул застежку губами и уложил меня на одеяло.

Я затаила дыхание, распахнула губы. Он нависал надо мной, и его широкие плечи закрывали мне солнечный свет, но он был мне не нужен. Было достаточно его глаз и улыбки.

− Дальше сама, − сказал Денис и отстранился, чтобы снять свои джинсы.

Я сначала вздохнула, а потом поняла, что я могу сейчас придумать любую картину и нарисовать ее с самой настоящей натуры.

− Сможешь оставаться в одной позе долго? — спросила я совершенно серьезно.

− А что мне за это будет? — с усмешкой отозвался Денис, как раз отшвыривая собственные трусы в сторону.

− Желание выполню, − пообещала я.

Он кивнул, а я коварно потянулась за плюшевым зайцем. Представляю своего брутального парня с этим зайчиком на плече.

26. Концепция

− Я все придумала! − объявила я и широко улыбнулась, а потом быстро впилась в ягодицу Дениса.

Он провожал взглядом птицу и упустил из виду мой маневр, а теперь отпрыгнул в сторону и уставился на меня почти с ужасам.

− Ты чего вообще?

− Садись! − невозмутимо велела ему я.

Чувствую, что вся покраснела, но делаю вид, словно все у меня под контролем.

Растерянный Денис на миг усомнился, но потом все же сел на одеяло. Одну ногу пождал под себя, другую, согнув в колене, выставил вперед, еще и локтем в нее уперся. Вот точно защищаться от меня удумал. Смотрит недовольно, почти зло, а я смеюсь. Он такой самоуверенный, грозный и оттого почему-то милый.

Я снова целую его в щеку и сажаю зайца ему на бедро той самой ноги, на которую он уселся.

Бодрость в нем была еще неуверенной, но рядом с плюшевым зайцем это смотрелось невероятно. Воплощение современного искусства: сильный мужчина с натруженными руками, с безумным взглядом и откровенным возбуждением и этот милый зайка с розовым пузиком…

Зайка Денису явно не нравился, и он хотел было его убрать, но я его останавливаю.

− Нет, он нужен для концепции! − заявляю и смеюсь.

− Что? − спрашивает Денис и хмурится.

− У картины должна быть концепция, так вот заяц − обязательный элемент! − с умным видом говорю я, а сама раскладываю мольберт. − И вообще тебе нельзя двигаться.

− И еще скажи, что разговаривать тоже нельзя.

− Нельзя! − невозмутимо заявила я. − Ты ведь хочешь, чтобы вышло похоже.

− Да мне как-то это…

Он не договорил. Кажется, я его озадачила. Это оказалось очень весело, а он в долгу не остался.

− Только ты так и не разделась, − напомнил он. − Трусы тоже долой.

Я хотела сказать, что мне будет неудобно рисовать. Я ведь и так старательно делала вид, что меня не смущает обнаженная грудь, пыталась сосредоточиться на шутках и его суровом взгляде. Только тут обманывать его я не смогла, раз уж сама решила его помучать. Молча стягиваю трусики и тут же прикрываюсь подушкой, чтобы положить на нее палитру. Будем считать, что так надо для работы.

Денис скривился, но промолчал. Я с трудом отгоняю жар от своей головы, выкладываю тюбики краски и достаю кисточки. Одной самой старой я креплю волосы, завернув их в бесформенную гулечку.

Денис усмехается одним уголочком губ и в глазах у него появляется что-то теплое.

− Вот! Вот так на меня и смотри! — восклицаю я от восторга.

К уверенности стали, нагретой на солнце, добавляется легкое удивление, а потом он моргает так, что я понимаю − он меня понял.

Сердце сразу сбивается с ритма. Я занимаюсь красками, подбираю тона и с трудом дышу. Заранее люблю эту картину, думая, куда бы его поместить. Над его головой должно быть рваное ветром небо. Лишь оно могло подчеркнуть его свободу, настолько уверенную, что ни один порыв не мог заблудиться в его коротких волосах. Широкие плечи были напряжены, а взгляд пронизывал меня насквозь.

Я чувствовала, что он отомстит мне за это, но уже мечтала об этой мести, облизывала губы и клала первые мазки, чтобы набросать основные линии его силуэта.

Жалела я лишь о том, что нет при мне огромного холста, чтобы нарисовать его в полный рост, а еще было жаль, что эту картину пока придется прятать, быть может, даже в его гараже.

27. Виноград

Я решила, что фон должен быть темным, а небо обязано ворваться в эту тьму и озарить его светом и рассыпаться солнечными бликами в его глазах. Его взгляд раздирает меня на части. Мне хочется прикрыться, но я стараюсь этого не делать и вообще не думать о собственном теле. Это очень сложно. У меня горят уши и жар бродит по всему телу, обжигает кончики пальцев, будоражит мое сознание.