Я, не удержавшись, оборачиваюсь прежде чем уйти и смотрю на нее злую, обнимающую свои плечи и дрожащую под чужие смешки. Мне же тепло в его куртке с его рукой на моей талии, только он почему-то ведет меня к дому.

− Иди лучше домой, а то до утра загуляемся, тебе от родителей влетит.

Я только киваю, грустно и послушно. Мне столько хочется у него спросить, но я не решаюсь.

− А еще мы до вторника, наверно, не увидимся…

− Почему? — все же спрашиваю я.

− Работа у меня такая. Я в городе обычно бываю только по вторникам и пятницам, иногда бывают исключения. Завтра утром тоже уеду.

Мне хочется узнать, чем именно он занимается, но я только опускаю голову. Он этого не замечает, только у подъезда касается моего подбородка и гладит пальцем распухшие от его поцелуев губы.

− Обещаю, я устрою тебе самый крутой роман на каникулах. Ты меня потом всю жизнь помнить будешь…

Мне хочется сказать, что я и так буду помнить его всю жизнь, потому что никогда и никого не полюблю кроме него, но он шлепает меня по попе и строго велит возвращаться домой, а сам достает сигареты.

Я тихо и послушно поднимаюсь к себе, выглядываю в окно и вижу, как он сидит на лавочке и курит, зло и нервно. Мне почему-то кажется, что в этом виновата не Лида. Виновато что-то еще, что-то, чего я не понимаю. Мне хочется плакать. Мы ведь не пара, нам никогда не позволят быть вместе, да и не смогу я спать на матрасе в гараже… И чем я думала, подходя к нему ближе? Мне стыдно и страшно, но ведь я люблю его, а любовь должна побеждать, по крайней мере в книгах она всегда побеждает.

21. Неравенство

Не помню, как уснула, но проснулась я от звонка. Мобильный дребезжал на столе, полз к краю и грозился упасть. Я встала и поймала его уже на лету, потом долго смотрела на экран, пытаясь сонно понять, что значит имя «Катя».

− Ты что, спишь? — спросила у меня Катюха, как только я ответила. — Просыпайся, у меня есть новости.

Я только моргала и открывала окно, чтобы пустить воздух. И чего Кате не спалось в девять утра?

− Я пробила твоего Дениса через папину охрану, − сообщила Катя.

В груди у меня сразу похолодело. Вот теперь всплывет, что он бандит и Катя тоже будет против.

− Странный фрукт этот твой Семенов Денис Петрович, − сказала Катя, и по ее голосу я поняла, что все не так уж плохо. — На него в детской комнате милиции целая папка всякой всячины. Драки, распитие спиртных напитков, мелкое хулиганство… а на взрослого ничего, представляешь? Даже ни одного штрафа в ГАИ! Вот что значит по-настоящему плохой парень!

Катя смеется, а я с облегчением выдыхаю. Если уж охрана Катиного отца не нашла ничего, значит ничего и нет.

− Он работает в автосервисе за сорок километров отсюда, его без образования туда взяли за «золотые руки», но понятное дело: с зарплатой его там обделили, − продолжала Катя. — Он вообще, судя по всему, работящий − где только не впахивал. С четырнадцати лет грузчиком в магазине, там возле твоего дома. И это я про официальную работу!

Мне на мгновение кажется, что Катя считает это забавным, но она тут же опровергает эту мысль:

− Неофициальной явно было больше, но знаешь, что меня действительно поражает? Его родители оба на учете у нарколога, алкоголизм у них − установленный диагноз, почему в органы опеки не было ни одного обращения?

Я вздрогнула. Действительно. Все во дворе всегда знали, что его родители пьют, слышали крики в их квартире, знали, что Денис живет в гараже и… ругали его за то, что он курит у подъезда.

Я вспомнила, как мама на него ругалась, когда он был совсем маленьким, а потом вспомнила, как в классе одного мальчишку от родителей забрали. Он был совсем худенький в дранных вещах. Денис таким никогда не был. По его виду никак нельзя было сказать, что он сам по себе. И вещи на нем были приличные, и тело у него всегда было крепкое, на физкультуре он был лучшим, самым быстрым, самым сильным.

− Он не выглядел как…

Договорить я не смогла, вообще лишилась дара речи. В мое окно запрыгнул Денис, улыбаясь, словно я живу не на четвертом этаже.

− Дэн, − пискнула я…

− О, что у тебя там творится? — спросила Катька.

− Как ты…?

− Я же над тобой живу, − улыбаясь, сообщил Денис. — Увидел, что ты окно открыла и решил пожелать доброго утра.

Он сел на подоконник и показал на свернутую в трубку бумагу.

− Принес тебе кое-что…

− Эй, Оля…

Я отключила Катю и испуганно шагнула к нему.

− Ты как…? Это же высоко…

Я хотела выглянуть в окно, но он сгреб меня и поцеловал, будто нам нет надобности таиться.

22. Жених

Денис развернул принесенный им лист бумаги.

− Смотри, какая ты красивая! − заявил он, улыбаясь.

Что-то в его улыбке показалось мне неверным, ненастоящим, но я забыла про это ощущение, когда взглянула на фото, распечатанное на огромном листе. Это, кажется, и правда была я, только в первый миг я не поверила в это. Подаренная Денисом звездочка особенно заставляла меня поверить. Девушка с закрытыми глазами, чуть приоткрытыми губами, улыбалась и поворачивала голову в сторону. Волосы разлетелись волнами, переливаясь синим цветом. И это чудо была я.

− И когда ты успел?

− Я много чего успел, − усмехнулся Денис и внезапно показал мне телефон, старенький с поцарапанным экраном, но там на заставке были мы. Его почти не видно. Только я, откинув голову, прижимаюсь к нему, а его руки лежат на моих плечах. Я завороженно смотрю на эти руки и не верю, что со столь блаженным лицом могу быть рядом с ним.

− Крутые фотки получились, не зря попросил тебя пощелкать, − улыбаясь, заключил Денис и убрал телефон в карман.

Я вздохнула. Неужели у нас даже совместные фото теперь есть?

− Спасибо, а ты мне их скинешь?

− Разумеется! С тебя номер.

Он смеется, а у меня сердце замирает. Денис все же сам спросил мой номер! А я переживала… Разумеется, сразу диктую и через миг получаю сообщение в телеграме от "Черного Дена" с черепом, горящим на аватаре. Мне это кажется милым.

Наши фото профессиональным фотографом сняты. Я конечно знала, что в клубах фотографы бывают, но чтобы у нас тут и целая фотосессия… Я листаю фото и не дышу. Мы с ним такие красивые, такие счастливые. На фоте с поцелуем я и вовсе пропала. Переслала ее Кате и тут же спрятала телефон. У меня было чувство, что я нашкодила.

Денис, кажется, забыл обо мне. Он сидел на подоконнике и смотрел во двор. На нем были старые спортивные штаны и черная майка. Он хмурится и выуживает из кармана сигареты, даже достает одну из них и спички. Я наблюдаю, а он вдруг смотрит на меня.

− Ну да, у тебя нельзя курить.

Кажется, его настроение испортилось, а я так и не поняла почему.

− Выходи потом, я тебе одно место покажу, ладно?

− Конечно, когда?

− Ну, напишешь, как сможешь.

Он стал на подоконник, и я с испугу вскрикнула и вцепилась в его руку.

− Не надо, я тебя умоляю. Это же четвертый этаж.

Он смотрит на меня непонимающе, а потом показывает в сторону на соседский балкон.

− Это Толяна балкон, я над ним. По решеткам балконным как нехер домой вернусь. Так же и пришел, твои наверняка не спят уже. Счетчик электрический крутится, я видел.

Я почти не слышу, что он говорит, только головой отрицательно качаю.

− Не надо, − прошу я. − Давай я тебя лучше на кухню отведу, чаю попьем. Родителям правду скажем. Пожалуйста.

Я прижимаю его руку к своей груди, а он смотрит на меня, явно не понимая.

− Какую еще правду?

− О нас, − тихо говорю я.

Он усмехается.

− Ты, Малая, не выдумывай, никакой правды мы никому не расскажем, особенно твоим. Твой отец и так участковому жаловался, что я к тебе пристаю, да и нашла жениха в дранных трениках!

Я даже рот открыла… Жених? Что он там вообще говорит?

Денис улыбается, целует меня в щеку и подмигивает.

− Клевая пижамка.