Мать и отец создали прецедент того, что, как я думал, будет моим будущим. Их брак был таким же, каким, скорее всего, должен был стать мой. Почти никакой нежности. Никаких прикосновений, если в этом нет необходимости. Я никогда в жизни не видел, чтобы отец целовал мать. Никогда в губы. Самое большее, холодный поцелуй в щёку. Между ними всегда существовала определённая граница. Это, на самом деле, скорее контракт, чем брак.

Я не могу представить, чтобы отец смотрел на мать так, как я теперь смотрю на Грейнджер. Я вижу всё в деталях, каждое изменение, каждую кудряшку, оказавшуюся не на своём месте. Я вижу, как её глаза выдают её — их очень легко прочесть. Увидеть, как мечутся её мысли. Я знаю эти глаза. Я знаю эти руки. Эти губы. Эти лодыжки и ступни.

Я никогда не ожидал, что узнаю кого-нибудь.

Более того, я не ожидал, что кто-нибудь узнает меня — что кто-нибудь узнает меня так хорошо.

Она бесит своим пониманием. Тем, как она снимает с меня слой за слоем и находит то, что ищет.

И да, блять, я позволю ей угрожать мне сколько угодно.

Я—

Гермиона не может вдохнуть; слёзы встают в её глазах, когда она видит чернильное пятно на странице, где он перестал писать.

Каракули, что можно заметить чуть ниже, так не похожи на него. Так отличаются от его аккуратного, ленивого стиля. Тонкие, кривые буквы, написанные так быстро, что их практически невозможно прочесть.

Если ты любишь меня, не приходи за мной.

Она непроизвольно издаёт какой-то отчаянный звук — словно раненое животное. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем она обнаруживает, что Пэнси стоит сразу у неё за спиной.

— Мы идём? — спрашивает она напряжённым голосом.

Гермиона позволяет себе провести ещё одно мгновение неподвижно, а затем выпускает дневник из пальцев.

— Да, — хрипло отзывается она и прочищает горло, — мы идём.

— Пожалуйста, скажи, что ты знаешь, куда.

Она кивает и поворачивается к Пэнси.

— Я точно знаю.

Точно как в Министерстве, они не останавливаются, чтобы подумать. Не останавливаются, чтобы обсудить детали, хотя, возможно, им стоило бы. Они не останавливаются, чтобы помочь травмированным студентам младших курсов. Не останавливаются, чтобы попросить о помощи или взять какие-то припасы. Гермиона не подходит к башне Гриффиндор.

Она берёт джинсы у Пэнси, подгоняет их по размеру, чтобы было удобно бежать, и на этом всё.

Они покидают замок через боковой коридор, который ведёт к полю для квиддича. Она столько раз обошла то место, где увидела брешь в защитных чарах, что ноги сами ведут её туда.

Пэнси звучит озадаченно, но в её голосе нет сомнения.

— Здесь?

— Я уверена в этом, — выдыхает она. Говорит, даже если Пэнси не совсем понимает, просто чтобы выпустить это, — Они подготовились. Сильно заранее. Если бы суды не прошли как нужно, они бы взяли дело в свои руки. Так и произошло. — она тяжело сглатывает, а затем взмахивает палочкой совсем рядом с границей чар. — Ревелио.

Перед ней сразу возникает портал; он спрятан так, что ей становится понятно: они хотели, чтобы его нашли. Каменное садовое украшение в форме горгульи.

Нетерпение в глазах Пэнси — дикое, отчаянное. Она сразу тянется к порталу, без колебаний — так же, как она пытала стражника — но Гермиона ловит её запястье.

— Ещё кое-что.

Она не собирается оскорблять Пэнси вопросом о том, не хочет ли она остаться. Здесь она в большей безопасности, и они обе это понимают.

Но горгулья ведёт к Тео, и она потянулась к ней как к чему-то потерянному и бесконечно ценному. Гермиона слишком хорошо знает это чувство.

Нет, она только бормочет: “Экспекто Патронум”, — и дожидается, пока синеватый туман примет форму выдры.

Пэнси хмурится.

— Передай это сообщение, — говорит Гермиона. — Гарри — Доулиш забрал их всех. Если я не отправлюсь сейчас, их убьют. Я не прошу тебя сражаться — я бы никогда не смогла снова тебя об этом попросить — но, пожалуйста, предупреди Орден. Если они захотят послать помощь, пусть следуют за моим Патронусом к порталу. — она замолкает. Давится словом “прощай”, так и не произносит его.

— Иди, — говорит она вместо этого, и выдра послушно уплывает.

Пэнси смотрит на неё.

— Ты готова? — спрашивает Гермиона, агрессивно вытирая непрошенные слёзы.

— Я видела, что он написал, — тихо проговаривает Пэнси. — Драко. Я заглянула через твоё плечо.

Ответ Гермионы звучит холоднее, чем она планировала.

— И?

— Он не хочет, чтобы ты шла за ним.

Она прикусывает кончик языка. Повторяет:

— И?

Только Пэнси могла вот так вот прямо спросить об этом.

— Значит, ты его не любишь?

Она горько, недоверчиво усмехается. Раздражённо шмыгает носом и смахивает ещё одну слезу, крепче сжимает свою палочку и снова цепляет Пэнси за запястье.

— Если любить его значит дать ему умереть, то нет. Нет — думаю, я его ненавижу.

Она касается горгульи ногой, и они исчезают.

========== Часть 48 ==========

23 февраля, 1999

Неочищенная, яростная магия портала слишком резко протаскивает их сквозь пространство, чтобы смогли удержаться на ногах. Она тут же падает на каменный пол, больно ударяясь.

— Ёбаный в рот, — выплёвывает Пэнси где-то в стороне. Гермиона собирает себя по частям, прижимая руку к отбитому ребру и стараясь ровно держать свою палочку.

Они в тёмном коридоре.

— Люмос.

Луч света проскальзывает по мраморным стенам и сводчатым потолкам, по портретам в обсидиановых рамах, висящим вдоль стен.

О, боже, думает она, на секунду забывая, как дышать. Не здесь.

— Почему мы в Поместье? — шёпотом спрашивает Пэнси, выпуская свет из своей палочки. Она, наверное, бывала здесь в детстве.

— Я не знаю.

Они одновременно поднимаются на ноги, почти автоматически встают спина к спине и осматриваются. В коридоре пусто. Пусто, не считая небольшого тёмного следа на полу, как будто бы от крови, блестящего в свете их палочек.

Гермиона оборачивается на Пэнси через плечо. Она ударилась головой, когда упала после приземления — тонкая струйка крови стекает с её виска.

— Это не твоя, да? — Гермиона указывает на след.

Это вроде как достаточно глупый вопрос, и совсем недавно Пэнси бы обязательно съязвила в ответ, но сейчас она просто качает головой.

— Пошли.

Они следуют за кровью. Двигаются медленным, осторожными, до ужаса тихими шагами. Ни одна из них не издаёт ни звука, но движения Пэнси такие ловкие — как будто бы кошачьи — что Гермиона задумывается о том, сколько раз ей приходилось это делать.

Когда они достигают конца коридора, ей оказывается сложно повернуть за угол. Гермиона практически ничего не знает об устройстве поместья Малфой, но каждый шаг может приближать её к столовой. К этому полу, на который она не готова смотреть снова. Желчь поднимается в её горле, и она чуть не спотыкается, но Пэнси ловит её — с силой сжимает её локоть.

— Осторожно, Грейнджер.

— Я в порядке, — выдыхает она, хотя и чувствует, как побледнело её лицо.

В любом случае, Пэнси с ней не спорит. Они двигаются дальше. Оставляют за спиной ещё несколько коридоров и винтовую лестницу, недостаточно внушительную для того, чтобы быть главной, но всё ещё невероятно роскошную.

Все ставни закрыты, дневной свет не проникает в поместье. Сияние их палочек выдаст их задолго до того, как они сами найдут хоть кого-нибудь.

Гермиона пытается успокоиться, про себя вспоминая все лучшие проклятия. Молча катая на языке формулировки. Она говорит себе, что начнёт атаковать при малейшем постороннем движении, при малейшем звуке — не мешкая.

Возле очередного угла кровавый след начинает сужаться. Она обменивается взглядами с Пэнси. Она крепче сжимает палочку; её ребро пульсирует при каждом вдохе.