— Нам нужна МакГонагалл, — говорит она.

— Голову включи, — грубо отзывается Нотт. — если МакГонагалл увидит его в таком состоянии, его отправят в психиатрию Святого Мунго как минимум до конца учебного года.

— Что вы от меня хотите? — она не смогла бы звучать уверенно, даже если бы попыталась. Она не может нормально думать. Не может ничего почувствовать. Может только смотреть.

Блейз подходит к ним, его лоб блестит от пота.

— Он пробыл там больше часа. Такими темпами он замёрзнет до смерти.

Она отводит взгляд от них троих. Несколько испуганных первокурсников собрались в противоположном углу. Она не может даже представить, о чём они сейчас думают.

Нотт хватает её за руку так крепко, что могут остаться синяки, но он звучит мягко — умоляюще, когда снова попадает в её поле зрения. Заставляет их взгляды встретиться.

— Сделай что-нибудь. Что угодно.

Она неуверенно выдыхает. Она не хочет ему помогать. На самом деле, это последнее, чего она хочет. Тот его взгляд, той ночью, в Астрономической Башне, отпечатался на обратной стороне её век. Всё хорошее, что она начинала видеть в нём, как будто бы исчезло.

Нотт крепче сжимает её руку. Она шипит от боли.

— Мне плевать, если ты его ненавидишь, — проговаривает он сквозь стиснутые зубы, словно прочитав её мысли. — сделай что-нибудь. Сделай что-нибудь, или это убийство.

— Не смей пытаться повесить это—

— Пожалуйста, — его хватка ослабевает. Как и его голос. И это заставляет её замолкнуть.

Вся гостиная погружается в тишину.

— Ты единственная, кого он может послушать.

Всё, что она делает в течение следующих нескольких секунд — это слушает, как Пэнси нетерпеливо постукивает ногой.

Они все такие.

Нотт, Забини, Булстроуд и все остальные. Даже Пьюси и Гойл. Все мокрые, усталые. Напряжённые.

Он что-то для них значит.

И она пытается держать это в голове, когда проталкивается мимо них и подходит к стене. Пытается отмахнуться от собственных глупых чувств — сделать вид, что их не существует.

— Он слышит меня сквозь лёд? — спрашивает она, но сама толком это не осознаёт — действует на автопилоте.

— Да.

Она кладет руку на обжигающе холодную стену, чувствуя, как та почти мгновенно плавится под её ладонью, словно сухой лед. Это сильное заклинание, что бы это ни было.

— Драко, — громко говорит она. Слышит, как её голос отдаётся эхом.

Сначала его тёмный силуэт не двигается — просто жуткое размытое чёрное пятно. Но затем она замечает, как он поворачивает голову в её сторону.

— Я понимаю, что это помогает от боли, — собственный голос кажется ей незнакомым. — я уверена, что это даже приятно. Но я… — она осторожно обдумывает свои следующие слова. Вспоминает всё, что она, как ей кажется, знает о нём. Потому что это тот взрыв, которого они все ждали, и если она не будет осторожна — он может…он…

Она подавляет внезапный приступ болезненной паники. Её голос звучит слабо. Хрипло.

— Мне кажется, что-то пошло не так с твоим заклинанием. Может… может, ты пустишь меня, и мы посмотрим, можно ли его исправить? — и тон её собственного голоса напоминает ей тот, который она ненавидит. То, как разговаривают с напуганным животным.

Интересно, ненавидит ли он этот тон так же сильно.

Его тень снова замирает. Проходит несколько долгих мгновений.

— Драко… — снова говорит она, не в состоянии скрыть свой страх.

Но затем раздаётся странный шум. Хруст. Что-то сдвигается.

И она слышит его холодный, приглушённый голос. Он звучит как призрак.

— Можешь войти.

Что-то тёмное и тяжелое оседает в её груди. Это достаточно простая фраза, но она имеет огромный вес.

Тихо выдохнув, она касается стены. Смотрит, как её палец проходит насквозь, окунаясь в обжигающий холод.

Она неуверенно оглядывается на Нотта и остальных. Впервые ей кажется, что Пэнси смотрит на неё без раздражения.

Потому что они все знают, и она знает — он сейчас не вполне соображает. С ним сейчас небезопасно. Он не в своём уме.

И если она пройдёт сквозь эту стену, он может не выпустить её обратно.

Она это понимает.

И доверять ему — всё равно что верить, что голодная собака не притронется к тарелке мяса, поставленной перед ней. Из-за доверия к нему она находится в таком беспорядке. Доверие к нему разрушило её во многих смыслах.

Она снова переводит взгляд на его тень. Смотрит, как он отворачивается. Слышит, как проём в стене начинает затягиваться.

Она входит.

========== Часть 33 ==========

Комментарий к

У кого триггер на подробное описание физических увечий — я вас предупредила.

29 января, 1999

Здесь градусов двадцать ниже нуля. Как минимум.

Когда она проходит сквозь стену, ей кажется, что её пронзают тысячи осколков льда. Каждый её мускул напрягается, каждый сустав фиксируется на своём месте. Она автоматически жмурится, словно пытаясь защититься, и прячет руки в холодных карманах своего халата.

Но затем она всё-таки заставляет себя открыть глаза. Выдыхает облако пара и наблюдает за тем, как оно поднимается вверх, прежде чем сфокусировать свой взгляд на нём.

Он сидит на диване так, как люди обычно сидят, когда утром читают газету. Расслабленно. Спокойно. Опирается локтём на колено. Словно его пальцы не тёмно-синего цвета. Словно он не примёрз к коже дивана. Гермиона видит, где та сливается с его одеждой. С его кожей.

Он бросает на неё косой взгляд; его глаза пусты.

— Грейнджер, — кивает он. Он звучит скучающе.

И ей снова хочется его ударить. Жестокий, бесчувственный ублюдок.

— Что ты делаешь? — спрашивает она вместо этого, её голос дрожит от холода. Она уже не чувствует пальцы ног.

— Наслаждаюсь вечером в одиночестве, — говорит он, и этого оказывается достаточно, чтобы вся её осторожность отправилась к чёрту, выветрилась из неё вместе с теплом.

— А вот и нет, — выплёвывает она. — ты просто ведёшь себя как эгоист. Как отвратительный эгоист.

Его взгляд не меняется, зато немного меняется поза. Он чуть откидывается назад. Оглядывает её с ног до головы. Не говорит ни слова.

— Там твои друзья, — она раздражённо указывает себе за спину, выдыхает шумно. — они ужасно волнуются. Ты вытащил их всех из кровати и заставляешь смотреть на это своё чёртово иглу, и они накладывают заклинание за заклинанием, пытаясь спасти тебя.

Он моргает.

Она злится.

— Пэнси пришлось пойти за мной в Гриффиндор. Ей пришлось угрожать, чтобы её пустили. Ты заставил её сделать это. Ты.

Он фыркает. Осматривает свои ногти.

— Пэнси в Гриффиндор. Вот это зрелище.

— Почему ты ничего не воспринимаешь серьёзно? — кричит она, её голос отражается от ледяных стен.

И только небольшая часть равнодушного тумана в его глазах рассеивается. Он поднимает на неё взгляд.

— Почему ты всегда решаешь, что я пытаюсь умереть?

Она скрещивает руки на груди — чтобы защитить себя от холода и от него.

— Может быть, потому что ты постоянно оказываешься в смертельно опасных ситуациях? Или я неправа?

— Когда ты была с той стороны, то была гораздо вежливее, — говорит он.

— Ну, теперь, когда я вижу, насколько по-детски ты себя ведёшь… — она не может остановиться. Не может укротить эту злость, которая копилась внутри неё с той ночи, даже если она понимает, что нужно быть осторожнее. Понимает, что это опасно. Но она не может остановиться. Чисто физически.

Малфой щёлкает костяшками. Его лицо вновь принимает это скучающее выражение.

— А раньше ты не видела?

Она раздражённо фыркает.

— Хватит жалеть себя.

Он снова упирается локтями в колени. Потирает лицо.

— Зачем ты здесь, Грейнджер?

И она теряется — рассеянно жестикулирует, пытаясь сформулировать какой-то ответ.

— Тебя это не касается, — говорит он.

— Ты шутишь, Малфой, — она начинает ходить из угла в угол. Такое ощущение, что кровь замерзает прямо в её венах, и она пытается спасти свои ноги от онемения. — Ты — посмотри на себя, ты занимаешься саморазрушением! Это крик о помощи —