Она замолкает.

Не может понять, что она видит.

Но она чувствует, как Джинни бросает на неё взгляд, пытаясь понять, почему она остановилась, а потом смотрит в том же направлении.

Малфой идёт под руку с Пэнси Паркинсон.

Они находятся в дальнем углу, то теряются в толпе, то снова появляются, но она везде узнает его светлые волосы, как и её смех.

— Гермиона… — говорит Джинни мягко. Предупреждает.

Кто-то отходит в сторону, и она видит, как Пэнси поднимается на носочки и целует его в щёку.

— Гермиона —

Она бросается вперёд, сжимая руки в кулаки.

— Гермиона, не — о, чёрт, — бормочет Джинни из-за её спины, но не следует за ней.

И Гермиона пробирается сквозь толпу, тысячи различных проклятий готовы сорваться с её языка, она сжимает палочку, лежащую в кармане её юбки.

Никто не удивится, если она проклянёт Драко Малфоя.

Это — это то, что она должна делать. То, чего от неё ожидают.

Она примерно на полпути к нему, когда он замечает её, и она видит, как дёргается мышца в его челюсти. Видит, как он напрягается, словно ребёнок, которого поймали после полуночи за пределами дома. Он говорит что-то Пэнси — она не может прочитать по его губам — а затем быстрым шагом направляется прочь по перпендикулярному коридору.

И Гермиона проносится прямо сквозь ядовитое облако парфюма Пэнси, заворачивая за угол вслед за ним.

Она держит глаза низко. Фокусируется на блестящих чёрных каблуках его заострённых классических туфель, следуя за ними по коридорам и поворотам, спускаясь вслед за ними на несколько лестничных пролётов. Следует за ними, пока поблизости не оказывается ни одной другой пары ботинок.

Пока коридоры, по которым они идут, не оказываются совершенно пустынными.

Она понимает, что он направляется в подземелья. В гостиную Слизерин. Его темп заметно ускорился, но он не бежит. Ещё нет.

Она поднимает глаза — видит, как он бросает на неё взгляд через плечо, и когда он видит, как она близко, то, кажется, осознаёт, что вход в гостиную Слизерин станет для него тупиком. Он начинает паниковать и резко сворачивает в другой коридор, а затем спускается ещё на два лестничных пролёта.

Она сжимает основание своей палочки.

Малфой в последний раз поворачивает за угол, бросает ей отчаянное “Отвали, Грейнджер”, а затем дёргает за железо настенной лампы, открывая потайную дверь.

Он бросается внутрь так стремительно, словно думает, что она не успеет перескочить через порог вслед за ним.

Но она успевает. Конечно, она успевает. Это было даже слишком просто.

И дверь закрывается за ней, и он оказывается в худшем положении из возможных.

— Что это такое? — спрашивает она, доставая палочку из кармана. Малфой поворачивается к ней лицом. Отступает назад и упирается в стол.

Воцаряется тишина.

— Это кухня, — говорит он.

Гермиона колеблется — прокашливает и выплёвывает:

— Нет, конечно, я знаю, что это — что это такое, Малфой? Что за игру ты ведёшь?

Малфой проводит рукой по волосам, облокачивается на стол, смотрит куда угодно, но не на неё. Как он и сказал, они, действительно, на кухне. Здесь пусто. До ужина ещё несколько часов, и домашние эльфы, конечно, разбрелись по другим делам. Посуда разложена по рядам позади него — тарелки, кубки и сервировочные блюда — в соответствии с материалами, из которых они изготовлены. Здесь есть бронза, есть фарфор, есть хрусталь.

Она на самом деле никогда здесь не была. Студенты не должны знать об этом месте, потому что иначе они бы наверняка пытались пробраться сюда для полуночного перекуса.

Она задумывается о том, откуда Малфой знает дорогу сюда.

Ей стоит задуматься о более важных вещах. Она собирается с силами и фокусирует на нём свой проницательный взгляд, надеясь вытянуть из него ответы.

— Грейнджер, мы играем в какую-то игру, а я не в курсе? — спрашивает он в этом скучающем тоне.

Она видит красный.

— Не смей стоять здесь и играть в равнодушного — как будто ты не убегал от меня меньше минуты назад.

— Я не убегал —

Она поднимает свою палочку. Направляет точно ему в лицо.

Он временно замолкает, но затем скрещивает руки на груди и отвечает:

— Ты вообще представляешь, как охуенно пугающе ты выглядишь, когда гонишься за кем-то? Мерлинов правый сосок, Грейнджер, ты как ёбаный Гиппогриф! — но даже когда он якобы просто искренне возмущается, в нём остаётся немного нервозности. Она видит это в его глазах. Слышит это в его голосе. — и теперь ты направляешь мне в лицо свою сраную палочку.

Гермиона не опускает её.

— Вы с Паркинсон выглядели очень мило, — говорит она.

И Малфой, словно дикая змея, отскакивает назад, а потом кусает, стараясь использовать как можно больше яда.

— А, я понял. Ясно, понятно, ну конечно, Грейнджер. Ну конечно. Ты ревнуешь. Ты думала, что это будет что-то грандиозное — когда ты лишишься девственности. Что-то чертовски значительное. Так думают гриффиндорские девчонки? Что — ты думала, я появлюсь на пороге твоей комнаты с цветами? Приглашу тебя на прогулку? Напишу тебе пару любовных записочек? Ты реально рассчитывала на это, когда решила потрахаться со мной?

Проклятье беззвучно вылетает из её палочки, разбивая полдюжины хрустальных кубков на тонких ножках примерно в дюйме от его локтя. Он отскакивает в сторону. Шипит и смотрит на своё предплечье, вытаскивает попавший в него осколок.

— Ты снова это делаешь, — спокойно говорит она. Отказывается показывать свои эмоции, хотя они пульсируют прямо у неё под кожей.

— Делаю что? — он усмехается, но она не смотрит на его лицо — не может. Вместо этого она смотрит, как рубиновая струйка крови стекает вниз к его запястью.

— Играешь в жестокость, — бормочет она. — притворяешься.

И когда она наконец, поднимает взгляд, его губа изгибается — по-злому.

— Всегда так уверена в себе, Грейнджер? Всегда так уверена в своей правоте, — он отталкивается от стола, делает два уверенных шага ей навстречу. Её рука, держащая палочку, напрягается. — Когда-нибудь думала о том, что ты можешь ошибаться насчёт меня? Может быть, всё-таки так получилось, что я гнию внутри точно так же, как и снаружи.

Она прищуривается, и ещё одно бессловесное проклятье уничтожает фарфоровое сервировочное блюдо сразу у него за плечом.

Он фыркает.

— Да, очень хорошо, Грейнджер. Разбей ещё одну.

Её глаза распахиваются. Она шумно выдыхает. А потом взмахивает своей палочкой, уничтожая стопку прозрачных стеклянных тарелок.

— Не так, — говорит Малфой, и прежде чем она успевает как-то отреагировать, он обхватывает её палочку.

— Как ты сме—

Он вытаскивает её у Гермионы из рук, словно нож из тёплого масла. Её пальцы вздрагивают.

— Не так, — снова говорит он. Отбрасывает её палочку в сторону — она слышит полый стук, но не видит её. Она смотрит прямо на него, и в его взгляде кроется что-то непостижимое. Неизвестное. Загадка, которую нужно разгадать.

Малфой делает несколько шагов назад. Приподнимает брови, словно бросая ей вызов, прежде чем отвернуться к столу.

— Смотри. Вот так.

А потом он берёт большую хрустальную чашу и запускает её в стену.

Гермиона вздрагивает. Поднимает руку, чтобы прикрыть свои глаза, когда микроскопические осколки разлетаются по комнате.

— Видишь? — с гордостью в голосе говорит Малфой. Он берёт сразу три фарфоровые тарелки и быстро бросает одну за другой на пол, рядом с её ногами.

Она подпрыгивает. Отступает от разлетающихся осколков, её плечи напряжены, руки сжаты в кулаки. Она дрожит, но совсем немного.

Их взгляды снова встречаются.

Малфой утягивает с угла стола широкую фарфоровую миску. Подходит к ней, стекло хрустит у него под ногами. Он суёт миску ей в руки.

— Попробуй, — командует он.

Она неуверенно выдыхает. Её пальцы сжимаются вокруг холодного закруглённого края миски.

— Ты знаешь, что хочешь этого, Грейнджер. Вперёд. Сделай это.

Он наклоняет голову, совсем немного, заставляя их взгляды встретиться. Лёд и земля. Он прищуривается, и эта недавняя едкая улыбка исчезает, её сменяет нахальная усмешка.