— Гермиона?
— Гермиона?
— Что случилось?
— Гермиона, чёрт возьми…
Её плечи опускаются. Она вздыхает и падает в одно из кресел у камина. Гарри, Рон, Джинни, Дин, Симус, Невилл, Парвати… все гриффиндорцы, каких она только может представить. Они все собрались вокруг неё, словно дети, ожидающие сказку на ночь.
И сначала ей кажется наиболее безопасным просто смотреть на свои руки.
Но они всё ещё в крови Малфоя.
— Я уверена, что вы уже знаете, что произошло, — проговаривает она наконец. Она достаёт свою палочку, чтобы наколдовать заклинание от головной боли — машет ей, пока не вспоминает.
Джинни быстро осознаёт, в чём дело.
— Они наложили на тебя остановку?
— Что? — спрашивает Рон, не прекращая жевать рахат-лукум, который он ест прямо из коробки.
— Остановку — запрет. Она не может пользоваться магией, — объясняет Джинни, когда Гарри наклоняется вперёд. Вытаскивает свою палочку, зелёные глаза смотрят тепло и внимательно.
— Гермиона, — тихо говорит он, — могу я..?
На мгновение она замирает, не понимая. Но он указывает кончиком палочки на её руки, и она тут же вспоминает о том, насколько Гарри на самом деле добрый.
Кровь Малфоя исчезает.
— Спасибо, — бормочет она.
— Так что — что случилось? — спрашивает Симус, и Дин тут же шипит на него.
— Чёрт, чувак, дай ей минуту.
— Нет, нет… всё в порядке, — негромко говорит она — поправляет теперь уже чистыми руками свою юбку. — Это было предупреждение. Министерство сделало мне предупреждение. Вот и всё.
— Это не может быть всё —
— Заткнись, Симус.
— С другой стороны, в этом есть смысл, — подаёт голос Парвати. Гермиона поворачивается, чтобы посмотреть на неё, наблюдает за тем, как она накручивает на палец свою косу, когда говорит. — Я имею в виду… ты герой войны, Гермиона. Малфой — Пожиратель Смерти…
— Бывший Пожиратель Смерти, — неожиданно для себя бормочет она. Она чувствует облегчение, когда осознаёт, что, кажется, никто не услышал её.
Парвати продолжает.
— Никто, на самом деле, не может обвинять тебя в том, что ты сделала это, чтобы защитить себя.
— Да, ну, это было Непростительное, поэтому есть определённые процедуры, которые —
Она останавливается, когда осознаёт, что именно сказала Парвати. Сначала решает, что ослышалась.
— Защитить себя? Что ты имеешь в виду?
Они обмениваются непонимающими взглядами. Гарри неловко ёрзает на своём месте.
— Мы слышали, что у вас с Малфоем была ещё одна, эм… — он пытается подобрать подходящее слово, — ссора. И ты использовала Империус. Но мы знаем, что это была самооборона, Гермиона — не бес…
— О, чёрт возьми, — резко бросает она, вскакивая на ноги, и все они испуганно подаются назад. Рон слишком быстро сглатывает и немного давится своим рахат-лукумом.
— Гермиона —
— Это невероятно, — она бросается ко входу в комнату девушек, но когда Джинни бросается за ней, она разворачивается. — Малфой не нападал на меня. Разве вы не видите? Разве вы не понимаете, насколько это несправедливо? Это предубеждение. Это чёртово предубеждение. Разве вы не видите?
— Гермиона, о чём ты вообще? — Джинни говорит мягко, осторожно. Она тянется к ней, словно чтобы взять её за плечи и успокоить. Словно она психически больная. Остальные смотрят из-за её спины.
Гермиона тяжело дышит — шумно выдыхает носом, неожиданно не уверенная в том, нужна ли эта злость.
— Рука Малфоя, где Тёмная метка, была ранена, — выдаёт она наконец. — его привели в больничное крыло. Он не нападал на меня, он был чуть живой. Я использовала Империус, чтобы мадам Помфри не ампутировала его руку, — и она снова отворачивается от их удивлённых взглядов, поднимается вверх по лестнице. — хватит слушать чёртову Паркинсон.
Она держит шторы плотно закрытыми до тех пор, пока не слышит, как другие девушки ложатся спать — слушает шаги каждой из них, скрип каждой кровати.
Она чувствует беспокойство. Уже знает, что не будет сегодня спать. И последний час она занималась тем, что мысленно перечисляла все те причины, по которым ей не стоит идти в больничное крыло. Этих причин слишком много. Может быть, бесконечное число.
Но она продолжает видеть последний взгляд Малфоя, когда закрывает глаза, и это само по себе оказывается достаточно весомой причиной.
И как только она слышит по изменившемуся дыханию Джинни, что та засыпает, она свешивает ноги с кровати. Она не тратит время на то, чтобы переодеться. Пробирается к двери из комнаты в своей пижаме в лавандовую полоску.
Это плохая идея. Она знает.
Она прекрасно знает, что во многом похожа на наркоманку. Снова думает об этом, пока идёт по тёмному замку, легко обходя выученные маршруты старост.
Она не получила ничего хорошего из общения с Малфоем. Он вреден для её здоровья — регулярно заставляет её просыпаться посреди ночи после очередного яркого сна. Он напоминает ей о поместье. Он грубый, высокомерный, и он просто безнадёжен. Он плохо влияет на её дружбу с остальными.
И всё же она продолжает возвращаться к нему.
Серьёзно, в чём разница между Малфоем и героином?
Они похожи на два разрушенных корабля, застрявших в одном шторме. Чертовски поэтично.
Она уже в одном зале от больничного крыла, когда слышит голоса. На мгновение думает, что это может быть мадам Помфри, и прижимается к стене рядом со входом.
Но голос слишком молодой. Слишком высокий.
— Я вернусь утром, — слышит она и сразу распознаёт мягкий тон Паркинсон. — составить тебе компанию.
Гермиона заглядывает в арку. Здесь темно, но она видит Пэнси рядом с койкой Малфоя — смотрит, как она наклоняется и целует его в лоб.
И она неожиданно чувствует неприятную горечь на языке.
Малфой молчит, Пэнси направляется на выход и заворачивает за угол, прежде чем Гермиона успевает спрятаться.
Она вздрагивает, издавая смешной короткий писк, увидев её. Затем на её лице появляется неприятная усмешка.
— Что ты здесь делаешь, грязнокровка?
Пэнси вообще не изменилась, даже после всего, что произошло. На самом деле, это в каком-то смысле потрясающе.
— Мадам Помфри попросила меня вечером проверить, как он.
А вот она изменилась. Теперь ей легко даётся враньё.
— Неправда, — огрызается Пэнси.
И Гермиона просто проходит мимо неё, задевая её плечом.
— А откуда бы тебе знать?
Она чувствует, как Пэнси следит за ней взглядом — слышит, как та негромко сердито фыркает, прежде чем уйти.
Малфой не выглядит удивлённым, когда замечает её. Он лежит на покрывале, немного неловко опираясь на жёсткие подушки, койки вокруг него пусты. Здесь царит тишина, не считая тихого дыхания лежащего без сознания игрока в Квиддич в дальнем углу — он из Рэйвенкло, лежит здесь уже несколько дней.
— Помфри не посылала тебя, — хрипит он; звучит скучающе, как обычно. — она отпустит меня завтра днём. У тебя нет причин быть здесь.
Гермиона останавливается у его койки, равнодушная к его холодному обращению. Она не садится рядом с ним. Это кажется слишком интимным. Вместо этого она опирается на решётку в ногах его койки.
— А у Паркинсон была причина?
Малфой медленно моргает. Он кажется уставшим, его глаза полуприкрыты, обрамлены фиолетовым, и он всё ещё бледный из-за потери крови.
— Она пришла поддержать меня, очевидно.
— Не думала, что тебе нравится Паркинсон, — Гермиона копирует его скучающий тон, хотя его слова обжигают что-то внутри; она не знает, почему.
— Я ей нравлюсь.
— Естественно.
Малфой напрягается. Он двигается, поправляя перевязанную руку.
— Собираешься обвинить меня в том, что я ищу внимание и участие, Грейнджер?
— Нет.
— Людям это, блядь, нужно, ты знаешь? — он разочарованно фыркает, снова пытается устроиться поудобнее. Не приходит к успеху. — Даже Пожирателям Смерти, — бормочет он, глядя на простыни — запоздалое замечание.
— Как твоя рука? — спрашивает она, потому что эта тема кажется слишком опасной.
