Но она не может.

И она просто тихо выдыхает, наблюдая за тем, как её дыхание обдаёт его губы. Его пальцы немного расслабляются вокруг её горла. Немного. Ей становится интересно, перекроют ли новые синяки старые.

Тёмно-русые ресницы Малфоя вздрагивают, когда он моргает.

Но его рука едва ли отпускает её, когда другая рука обхватывает его сзади.

— Чувак, чувак, чувак — что ты делаешь? — это снова Нотт, отрывает Малфоя от неё, и когда его тело перестаёт прижимать её к стене, её колени подгибаются.

Она падает, как и Малфой, которого Нотт рванул на землю и оттащил назад. Следующая мутная фигура, на которую она обращает внимание, это Гарри. Он как будто сомневается, стоит ему присоединиться к Нотту, чтобы удержать Малфоя, или помочь ей.

Она праздно думает, что ей не нужна помощь.

Ей даже не больно. Она просто шокирована. Вот и всё.

Гарри у её ног, сидит, широко распахнув глаза.

— Гермиона — Гермиона, ты ранена? Ты —

— Успокойся, Драко — прекрати, — слышит она из-за его спины. Нотт всё ещё крепко держит руки Малфоя.

Всё, что говорят люди вокруг неё, сливается в одно. Её дыхание всё ещё не восстановилось, и всё, что она может делать, это смотреть на Гарри; его рот двигается, но она не слышит ни слова. Она переводит взгляд на Малфоя, его лицо покраснело, челюсть плотно сжата, он пытается вырваться из хватки друга, всё ещё пристально глядя на неё.

Он сжимает дневник так крепко, что, кажется, на нём останутся следы от его пальцев.

Теперь она знает.

Знает, что этот дневник — его второй шанс. Тот, который она чуть не украла у него.

Хавершим — третья фигура, которая подходит к ним. Кажется, она увидела достаточно, чтобы быстро принять решение, потому что она тут же оглушает Малфоя.

Последнее, что видит Гермиона перед тем, как мир погружается в темноту — это Малфой, обмякающий в руках Нотта.

========== Часть 11 ==========

Октябрь, какое число?.. Шестое? Седьмое? Скорее всего, это октябрь, 1998

Грубые простыни. Вот что заставляет её проснуться. Грубые простыни и тошнотворное чувство внутри — такое приходит, когда ты слишком долго спишь.

Её веки липкие. Тяжело открыть глаза. Но когда она всё-таки собирается с силами и делает это, то сразу узнаёт этот белоснежный потолок. И запах целебных трав, что висит в воздухе. Больничное крыло.

Это не похоже на тот раз, когда она проснулась с похмельем. В этот раз она всё помнит. Очень хорошо.

Её горло пересохло, и она тяжело сглатывает. Её губы тоже слипаются. Это занимает какое-то время, но ей всё-таки удаётся наклонить голову, чтобы увидеть остальную часть больничного крыла. Три кровати рядом с ней пусты и заправлены, но на четвёртой кто-то лежит.

Её тошнота усиливается при виде светлых волос. Интересно, она всегда будет узнавать его по ним?

Сначала она думает, что он здесь, потому что ещё не очнулся после оглушающего заклинания. Но затем ей удаётся сфокусировать свой взгляд, и она видит очень много красного.

Он весь в крови.

Почему он весь в крови?

Она видит только одну его сторону, но на этой стороне она видит фингал под глазом, разбитую губу и всё ещё кровоточащую рану у него на виске. Его белая рубашка стала алой. И ему холодно.

Она вспоминает, как его ледяная рука сжимала её горло, и понимает, что она не должна беспокоиться о нём. Она должна быть в ярости. И должна быть счастлива, что он так сильно ранен.

Но нет.

Она садится.

Уже через несколько секунд пара рук пытается заставить её лечь обратно, но она борется с давлением, испуская неожиданный вопль неодобрения. Руки отпускают её, и в поле её зрения появляются очки Гарри.

— Гермиона, тебе не стоит так резко садиться, — говорит он.

— Я хочу — я хочу сесть, — хрипло отвечает она, путаясь в словах.

Гарри осторожно откидывается назад. Он сидит, скрестив ноги, в ногах её кровати, с обеспокоенным выражением лица — впрочем, он почти всегда смотрит на неё с похожим лицом.

— Что произошло? — спрашивает она, массируя внезапно начавшее пульсировать место под подбородком.

Гарри прикусывает губу, поправляя очки на носу.

— Ну, хм — Малфой напал на те—

— Нет, нет, — отмахивается она. — Это я знаю. Потом. Что произошло потом?

Кажется, он немного удивлён её реакцией. Он прочищает горло и взъерошивает свои и без того взъерошенные волосы.

— О, эм…

Именно тогда она замечает Рона за его плечом.

Рона, который сидит на краю другой кровати, пока мадам Помфри перебинтовывает его руки. Мадам Помфри качает головой и что-то бормочет себе под нос, но Рон смотрит на Гермиону. Его губы растягиваются в мальчишеской улыбке, и он машет ей своей полуперебинтованной рукой.

У него разбиты костяшки. Они в крови.

Она понимает всё прежде, чем Гарри удаётся сказать ещё хоть что-нибудь.

— Скажи, что он не, — выдыхает она.

Гарри немного морщится.

— Ты абсолютный осёл, Рональд Уизли! — она швыряет в него подушку, не успев даже подумать о том, что та может попасть в мадам Помфри. Впрочем, тут же оказывается, что у Поппи отличные рефлексы, потому что она спокойно уклоняется, позволяя подушке ударить Рона прямо в лицо.

— Держите себя в руках, мисс Грейнджер, — просто говорит она.

Когда подушка падает на пол, Рон выглядит растерянным.

— Гермиона, я —

—Не… — она поднимает руку, её резкий голос эхом отражается от стен. — говори ни слова. Ни одного чёртового слова. — и она выбирается из кровати, поправляет свою юбку и закатывает рукава.

— Гермиона, тебе действительно не стоит —

— Тихо, Гарри.

Кажется, Поппи не особенно беспокоится о её маленькой истерике, потому что она продолжает перебинтовывать руки Рона, даже когда он хочет подняться.

— Мадам Помфри? — спрашивает Гарри. — может, ей не стоит —

— Она упала в обморок, мистер Поттер. Я уверена, что она может ходить самостоятельно.

Короткая благодарность Поппи проносится в голове у Гермионы, словно весенний бриз, который тут же поглощается тем, что больше похоже на торнадо. Гермиона быстрым шагом пересекает больничное крыло, слишком хорошо чувствуя пульс в своём запястье. Она останавливается рядом с кроватью Малфоя.

Он окружён сдерживающими чарами. Она с трудом видит их свечение, когда прищуривается.

Значит, она не может его коснуться. Она может только смотреть.

Где-то в глубине души ей интересно, почему она вообще думает о том, чтобы коснуться его.

Он в ужасном состоянии. Его подбитый глаз распух, и по его щекам и шее разбросаны синяки, словно где-то рядом с его лицом взорвалась чернильница. Рана на его виске выглядит так, будто она получена от удара камнем, и Гермионе легко представить Рона — Рона, который думает, что он такой смелый, такой рыцарь, думает, что он защищает её — избивающего и так уже потерявшего сознание Драко Малфоя до полусмерти.

Она задаётся вопросом о том, как этому вообще позволили произойти в присутствии Хавершим.

Но, опять же, Хавершим никогда не любила Малфоя.

А потом она замечает смутное присутствие Нотта в углу. Он стоит далеко позади кровати Малфоя, но он всё ещё достаточно очевидно следит за ним. На его форме тоже есть кровь — на его идеально выглаженной белой рубашке — но он не ранен.

Значит, это кровь Малфоя.

— Грейнджер, — говорит он. В его голосе слышны язвительные нотки.

Она не тратит время на приветствия.

— Кто оттащил Рона от него?

Нотт скрещивает руки на груди.

— Я.

Она бросает взгляд на Малфоя, рассматривает синяки.

— Спасибо, — неожиданно для себя говорит она.

— И за что же, блядь, ты благодарна?

Его враждебность немного удивляет её. Она отступает на шаг назад, шире раскрывает глаза, встречая острый взгляд Нотта.

— Это моя вина, — говорит она. Это тоже удивляет её. Правда, которую она озвучивает после череды лжи. — всё, что произошло.