Она плачет, когда рассказывает ему о Тео. Она готовится всё потерять. Готовится в последний раз увидеть его глаза, прежде чем он захлопнет дверь перед её носом.

Но он горячо целует её, хмуря брови, сжимая её волосы в кулаке. Он проскальзывает обратно в неё, причиняя боль, и просит пообещать ему — “поклянись мне” — никогда больше об этом не говорить.

Она лежит у него на груди, вся в поту, его рука обвилась вокруг её талии — он никогда не обнимал её так — и она невольно спрашивает снова.

— Почему ты ушёл?

Он слишком долго молча смотрит в потолок, и она просто ждёт его. Обводит пальцами линию его челюсти.

— Ты читала письмо, — хрипло проговаривает он. Он устал. Его губы припухли.

— Да, — она кладёт подбородок ему на грудь, чтобы поймать его взгляд. — а потом я сожгла его и провела два года, пытаясь отменить каждое его слово. — она оставляет поцелуй на его груди, чтобы смягчить удар. — скорее всего, это означает, что твой ответ был недостаточно хорош.

Он медленно моргает — расслабленный, опьянённый оргазмом.

— Ты хочешь узнать правду?

Она кивает.

— Холодную суровую правду?

Она снова кивает.

— Я ненавижу мысль о нас вместе. Ненавижу.

Гермиона старается сохранить спокойное выражение лица, ждёт, пока он закончит. Он это заслуживает. Она может потерпеть ещё немного.

Драко цепляет одну из её кудряшек, отводит её в сторону.

— Это простое правило. Хорошему достаётся хорошее. Плохому не достаётся ничего. Свету нужно больше света. Тьма думает только о себе.

Она не знает, как именно она сейчас смотрит на него, но, в любом случае, это заставляет его вскинуть бровь.

— Думаешь, я свет? — фыркает она.

Он не отвечает. Он тоже умеет ждать.

Она потягивается, перекидывает ногу через его бедро, чтобы опереться ладонями на кровать по обе стороны его головы и приподняться.

— Может, тебе будет сложно вспомнить — это же было два ёбаных года назад — но я использовала достаточно Непростительных. — она наклоняется ближе. Почти касается его губ своими. — Я пытала человека, и мне это понравилось. Я больше не считаюсь светом.

Она целует его, когда он открывает рот, чтобы что-то сказать, на мгновение замирая, когда их языки соприкасаются.

— И ты спас мне жизнь. Больше одного раза. Разве этого недостаточно? — она закусывает его губу, оттягивает её, встречая его взгляд, прежде чем отпустить. — Мы в серой зоне. Этого достаточно.

У него перехватывает дыхание. Он тянется к её губам.

— Этого более чем достаточно.

— Тогда возвращайся со мной.

На его лице проявляется миллион эмоций — растерянных и противоречивых.

— Я не могу.

— Почему нет? Ты — ну, ты как бы сам себя отправил в ссылку, да? Раньше времени. Не думаю, что будет так уж сложно—

— Гермиона, я не вернусь.

Она проглатывает всё, что собиралась сказать дальше. Смотрит на него, чувствуя, как что-то сжимается у неё в груди.

— Послушай меня, — он садится, утягивая её с собой — устраивая её у себя на коленях. — послушай. Мне нужно, чтобы ты поняла. Мне это нужно. Мне это нравится. Это…это мне подходит. Я чувствую себя сильным, впервые в жизни. Полезным. Уверенным. У меня всё под контролем. — он находит её безвольно висящую руку, поднимает её. — Смотри. — он заставляет её провести пальцами по его ладони. Мозолистой. Грубой. — Я чувствую, что живу.

Она медленно выдыхает. Она знает, что он чувствует, как она дрожит.

В его голосе слышны извиняющиеся интонации, когда он говорит, отпуская её руку:

— Я не могу вернуться.

Проходит какое-то время, прежде чем ей удаётся заставить себя задать следующий вопрос. Ей кажется, что она никогда в жизни ничего не боялась так сильно, как сейчас боится услышать ответ на него.

— А…а если я останусь с тобой?

Выражение его лица меняется. Он хмурится. Прежде чем ответить, он выдерживает почти такую же долгую паузу.

— Я не думал, что так можно.

Затем наступает ещё одна пауза, в которую оба они делают по глубокому вдоху. А затем она целует его — ярко и неверяще.

— Чёрт тебя подери, тебе нужно было просто спросить, — она берёт его лицо в ладони, каждые пару секунд отрывается от его губ, чтобы произнести ещё несколько слов. — Я хочу — чтобы ты был рядом — и внутри меня — и рядом со мной, когда я просыпаюсь — каждое утро. И если — я должна быть здесь — чтобы получить это — тогда — тогда я буду здесь.

Он издаёт тихий звук — то ли болезненный, то ли радостный, она не уверена — а затем вдруг переворачивает их. Всё получается медленно, пьяняще, словно в тумане. Он берёт её нежно, придерживая её за бедро, прижимаясь максимально близко. Он целует её, прикрыв глаза.

— Просто…просто люби меня, — выдыхает она ему в губы.

— Я люблю тебя. Люблю.

— Люби меня.

— Я — блять, Гермиона — я люблю тебя.

— Останься со мной.

— Хорошо.

5 апреля, 2001

Дневник,

Ты не знаешь, каково это. Проснуться и увидеть её рядом.

Но я знаю.

Драко.

Комментарий к

Вот и всё :>

Спасибо каждому, кто прочитал. Надеюсь, вам понравилось!

Спасибо за отзывы, я всё читаю и мотаю на ус.

Спасибо всем, кто писал в публичную бету! И особенно тем, кто делал это регулярно ;)

========== Эпилог ==========

1 сентября, 2001

Майкл,

Поздравляю, тебе достался я. Можешь считать себя везунчиком. Я не собираюсь заставлять тебя отвечать на идиотские вопросы, я не собираюсь говорить тебе следить за языком, и, скорее всего, я не буду осуждать твои отвратительные поступки, если только ты не сделаешь что-то совсем ебанутое. Когда я сам занимался этим, мне никто не отвечал; тебе повезло гораздо больше.

Во-первых, твоя мать, кажется, сука—

Она загибает верхнюю половину страницы, чтобы увидеть его лицо.

— Нет.

— Что нет?

— Нет, ты не можешь это отправить.

— Почему нет? Что с ним не так?

Он стоит, прислонившись к раковине, яростно вытирает мокрую чашку и, кажется действительно не понимает, в чём дело.

Она приподнимает бровь.

— Тебе составить список?

— Что? — он взмахивает полотенцем. — Я говорю честно. Прямо. Скорее всего, бедный несчастный Майкл Как-Его-Блять-Там в этом нуждается.

Она не собирается опускать эту бровь.

— Если ты хочешь, чтобы эта программа продлилась больше недели, тебе не стоит называть мать субъекта сукой, — она опускает взгляд на письмо, — и тебе надо значительно понизить уровень высокомерия.

Он тоже приподнимает бровь и криво усмехается.

— Какое высокомерие?

Она фыркает и бросает тетрадь на кухонный стол.

— Исправь его. Пока Кингсли не передумал.

Драко закатывает глаза.

— Это была, блять, идея Кингсли.

Это не совсем правда. Кингсли, конечно, согласился, но придумал это сам Драко. Она часто говорит ему, что это была одна из его “немногих хороших идей” — потому что ей нравится, как он морщится в ответ на это.

По правде говоря, она великолепна. Не просто работа на благо общества, но и какая-то цель. Связь с миром, который он решил оставить позади.