— На северную лощину! Пушки, разворачивайте пушки! Максимально растянуться вперед! Не ждать! Наступаем!

Те из имперских, что могли услышать Тосая, действовали и передавали команды по рядам дальше. Остальные делали свои шаги по наитию и решили не ждать, пока их задавят огнем, бросились вперед, прямо по засыпанным полуметровыми сугробами переходам.

Новый залп. Уже менее точный, но все еще эффективный. Империя несла потери, хотя бой еще толком не начался. Полководец Тосай рвался в передние шеренги, дабы укрепить боевой дух и сплотить одно мощное наступление. Уверенное и разрушительное наступление. Он пытался ухватить взглядом самурая, но он, как сквозь землю провалился, исчез, развеялся по ветру, слившись с падающим снегом. Имперское войско продвигалось сквозь сугробы и даже не наблюдало основные силы противника. Все, что им было открыто с позиции, — это одни мраморно белые пушки меж деревьев и несколько человек в тяжелых шубах у каждой из них.

Имперские ожидали третьего залпа, но его почему-то не последовало. Лишь некоторые из воинов видели белого тигра, что сеял смерть своими катанами, окрашивая снег в красный. Когда они добрались до пушек с варварскими телами, — самурая вновь никто не видел.

Наступило затишье. Кроме топота и бряцанья доспехов тысячного войска, — больше ничего не было. Один только Кенрюсай, забравшись на укутанное снегом дерево, наблюдал за белым холмом затаившуюся орду. И было их в два раза больше, чем ожидалось. Тысяч десять, не меньше. Сердце его выдавало устойчивые ритмы. Самурай был готов биться до смерти. По такому снегопаду ему все равно не уйти. Тем более, если они сейчас не отбросят эту орду обратно на север, — Шенхай будет уничтожен, а затем еще и половина востока, — разграблена.

Всадники обогнули холм, где их и встретила орда. Наступление обернулось крахом. Орда двинулась вперед и почти сразу поглотила собой конницу, бесполезную в глубоких снегах. До сих пор еще не было ясно, сколь велико варварское войско. Тосай скомандовал прекратить наступление, но никто уже и так не рвался вперед. Выстроившись полукругом, они медленно отходили к лагерю. Единицы, оставшиеся в лагере, уже разворачивали орудия. Варварские силы старались проглотить имперскую армию, огромной тучей огибая лагерь со всех доступных направлений. Имперские воины многого стоили в бою, но против такого количества северян у них было мало шансов на победу. Союзный залп дал о себе знать, изрыгнув в сторону тучи около тридцати ядер с пылающим маслом. Люди гибли целыми пачками, а те, что избегали прямого попадания, сгорали заживо из-за жидкого пламени. Но и этого было мало, чтобы остановить десятитысячное войско варварских ублюдков. Кенрюсай тоже вступил в бой, заканчивая жизнь всякого, кто преодолевал защитное построение. Ни один северянин не мог сравниться с его мастерством до одного момента. Через строй пробился отличающийся от других воитель. К его шлему были привинчены оленьи рога, в бою он использовал парные топоры и телосложением походил на мамонта. Пробивная внушительная туша скрывалась за железной, исцарапанной в многочисленных сражениях, броней. Этот северянин с меховым пончо занял самурая и заставил того попотеть. Броня его была невероятно прочная, что служило для Кенрюсая главной проблемой. Он старался метить в подвижные части, но тот умело их прикрывал, подставляя самые крепкие области, превращая себя в настоящий танк. Железные чудища изрыгали ядра по обе стороны конфликта. Изредка попадались снаряженные пороховыми пистолями варвары, выпускающие осколки, объятые огнем, в свои цели.

Кровь и снег стали едины, перевоплощая поле битвы в красно-белую сцену с тысячами актеров, складывающих свои головы во имя ее дальнейшего преображения. Наконец, воитель открылся, чем сразу воспользовался самурай, углубив в того сразу две свои катаны. Кенрюсай был уверен, что после такого ранения тому более не светит сражаться, но был неприятно удивлен, когда получил в ответ удар железным лбом по голове. Самурай отступил на два шага, перепрыгивая, словно перышко, но затем поскользнулся и плюхнулся в кровавый снег. Варварский боевой клич сокрушал веру в победу у имперских воинов. Их дух держался на ниточке, а ниточкой этой был полководец Тосай, сражающийся плечом к плечу с товарищами. Двусторонней алебардой тот создавал вихри и круговороты, рассекая всех зевак вокруг. Лицо его поглотила ярость сражения, и не видел он ничего, кроме все еще живых варваров, которые только и ждали, чтобы умереть от его руки. Он забыл про всякое отступление и командование и теперь жаждал только убивать. Кромсать и убивать.

Железная туша громилы двинулась к лежащему Кенрюсаю. Его огромные покрасневшие глаза прямо-таки светились в тени его рогатого шлема.

Очередной свист и грохот залпов. Небо над головой самурая заслонило сталью и огнем с кипящей кровью.

— Можешь попробовать забрать меня сейчас, Оонсё, но так просто я в твою колыбель не дамся… — говорил про себя Кенрюсай, стирая рукой поток крови, застилающий глаза.

***

Такендо спрыгнул с белого валуна подобно отцу. Выхватил катану и разрубил пополам ничего не подозревающую синюю бабочку.

— Ха! Видел? Самурайский шаг! Получилось! — радовался тот.

Ооноке подкрался к еще одной бабочке, смотря на ликования друга. Одной рукой он придерживал закрепленную на поясе укороченную катану, а второй потянулся к прекрасному зелено-красному насекомому. Подставив указательный палец, он подсадил бабочку и поднес ее ближе к своему закрытому лицу, выпрямившись.

Такендо завороженно следил за Ооноке.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Что? Самурайский шаг, Такендо, что же еще.

— Но ведь… прием заключается в другом… — задумался тот.

— В убийстве?

— Ну да…

— Не люблю убивать животных или насекомых. Они чистые, понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Животных мне убивать жалко, потому что они лучше людей. Людей мне не жалко, а вот бедной природе страдать необязательно. Хватит ей и без меня царапин.

— Ооноке…

— Ты попробуй не убивать, а поймать бабочку, Такендо. Уверен, для тебя это будет намного сложнее… — говорил мальчик, глядя на озадаченный вид его нового друга.

========== III Детство. Мертвая зона ==========

Снегопад прекратился только ближе к вечеру. Поле битвы было усеяно телами и их конечностями. Одни лишь огнедышащие орудия ждали своего нового владельца, дарующего им возможность отнять еще хотя бы несколько жизней.

Бой закончился. Варвары отступили, но победой исход было назвать сложно. Конечно, для империи это была безоговорочная победа, но призраки умерших вряд ли согласятся с тем же.

Легкий ветерок завывал, проскальзывая меж тонких дубовых веточек. На ногах стояли единицы. Сотни умирающих от полученных ранений, кричащих, корчащихся в агонии и муках, сотни погребенных под телами задыхались от вони и нехватки воздуха. Два имперских воина, хромая, добрались до лежащего под тушей рогатого мамонта-северянина, самурая.

— Он как, еще живой?

— Похоже на то.

Самурай редко глубоко вдыхал и выдыхал, хрипя. Воины, приложив силы, что было мочи, смогли сдвинуть тушу в сторону. Кенрюсай задышал чаще и легче.

— Вы сражались, как настоящий демон, Кенрюсай. — говорил воин.

— Я должен вернуться к своему сыну… — прошептал тот.

— Мы вам поможем подняться, давайте-ка.

Они старались бережно его поднять, но тот стонал от боли каждый раз, как они к нему прикасались. Воины не могли ему помочь.

— Оставьте меня. Мне нужно помедитировать, только и всего…