Роль сознательных усилий в процессах воображения бесспорна, хотя и неоднозначна. Нередко она бывает представлена в виде целенаправленного и методичного перебора всех возможных вариантов решения проблемы с целью найти наиболее адекватное. Это известно каждому, кто имеет опыт собственного творчества. О том же свидетельствует выдающийся творческий опыт.

Ч. Дарвин, например, создавал свою теорию эволюции почти 30 лет, преодолевая не только объективные трудности, но и сопротивление со стороны предрассудков своего времени. Опубликовал свой труд только потому, что его по пятам преследовали другие, всё ещё сомневаясь в своих выводах и симптатизируя ламаркизму.

Л. Н. Толстой, уже признанный мастер слова, шесть раз переделывал роман «Война и мир». В отличие от Ч. Дарвина, он каким-то образом осознал, что ему пора остановиться, он понял, что достиг, наконец, желаемого. Каким образом понял, сам он это, к сожалению, не разъяснил.

Подлинные творения, свидетельствует опыт творчества великих людей, отнюдь не всегда рождаются в одночасье, в порыве вдохновения. Иначе говоря, от смутного замысла, опирающегося на какие-то факты и соображения, до его осуществления следует долгий период осознанного выдвижения и проверки множества промежуточных гипотез. Кроме того, окончательный результат творческого поиска не может быть принят до того, как будут к этому подготовлены структуры сознания.

Так, Ф. А. Кекуле в 1865 г. понял, что его сновидение, в котором он увидел кусающую себя за хвост змею, это и есть символ искомой формулы бензола только потому, что был готов к этому моменту понять значение символа. Роль сознания при этом состоит, вероятно, в том, что в нём заблаговременно и подспудно формируются общие контуры творческого замысла, позволяющие, в итоге, принять его воплощение как завершённое и адекватное. Этот последний момент принятия нередко является в сознание как интуитивное прозрение, т. е. внезапное и непосредственное постижение истины (лат. intueri – пристально, внимательно смотреть).

С одной стороны, фантазирование часто является деструктивным, – плоды воображения отдаляют индивида от реальности либо, в психозе, создают мнимую реальность. Об этом свидетельствует культура декаданса – её упадка, и психопатология – учение о том, каким образом фантомы вытесняют представления реальности. В этом случае доминируют бессознательные процессы, протекающие бесконтрольно из-за утраты интегративного начала – сознания. С другой стороны, очевидно, что подлинное творчество невозможно без фантазирования. Где та грань, за которой пустое или патологическое фантазирование преображается в творческое и почему учёные говорят, что подлинное творчество чем-то сродни сумасшествию?

Пожалуй, единственным исследователем, кто пытался ответить на эти вопросы, был П. В. Симонов. Он предположил, что существует особая психологическая структура – надсознание. П. В. Симонов противопоставляет эту структуру сознанию, консервативному началу, способному лишь фиксировать и воспроизводить стереотипы поведения, в том числе и внутреннего.

Именно надсознание, подлинное дитя воображения, преодолевает косность сознания, выводит за рамки того, что кажется незыблемым и единственно верным. Делает оно это потому, что в нём рождаются новые идеи и нестандартные решения, о существовании которых индивид долгое время может не подозревать. Многие творения начинаются в детстве, и о них многие не знают, что они готовы творить. При этом, подлинное творчество, созидая будущее, одновременно с этим разрушает пришедшее в упадок прошлое. Вернее, включает его в себя, присоединяет старого к новому началу. Гипотеза П. В. Симонова является, в сущности, антиподом психоанализа, З. Фрейд основное внимание уделял бессознательному.

Воображение проявляется на разных уровнях умственной активности. Наиболее ранний из них – это воображение в виде действий с предметами, ранние детские игры с предметами и своим телом. Л. С. Выготский указывает: «Игра есть не что иное, как фантазия в действии, фантазия же – не что иное, как заторможенная и подавленная, необнаруженная игра». После 2–3 лет жизни ребенка фантазии становятся наглядно-образными – предметы наделяются воображаемыми свойствами. Игрушки «становятся» живыми, одушевлёнными, способными думать, что-то чувствовать, говорить, вступать в отношения друг с другом. Ребёнок способен и себя самого представлять в качестве другого объекта, персонажа сказки, животного.

Начиная с 6–7 лет фантазирование превращается в более сложное, образное. Появляется способность представлять себя в той или иной воображаемой социальной роли, включаться в воображаемые социальные ситуации, замещать происходящее в реальности собственными фантазиями. Наконец, после 15–16 лет составными элементами фантазирования становятся явления всё большей степени сложности и отвлеченности. В этом возрасте появляется увлечение чтением, науками, отвлеченными размышлениями. В этом же возрасте проявляются гении, особенно математики и физики, превратившие свои детские фантазии в общее достояние.

Проявляется различным образом: обеднением или утратой воображения, избыточным и неконтролируемым фантазированием, а также подменой реальности плодами воображения.

1. Синдром дефицита воображения. Характеризуется отсутствием или утратой способности индивида комбинировать собственные мысленные образы, мысли, чувства и побуждения необходимым и достаточным для успешного поведения образом.

Особенно сильно страдает воображение при олигофрении и слабоумии, что приводит к дезадаптации к повседневным условиям жизни. Обеднение исходных элементов опыта, связанное с мнестическим дефектом, сочетается при этом с отсутствием или утратой способности создавать новые их ассоциации. Это проявляется оскудением, а также стереотипизацией мышления и поведения. Отсутствуют либо теряются находчивость, изобретательность, способность придумать что-то своё, новое, оригинальное. Снижена познавательная потребность, в лучшем случае она ограничена любопытством, ориентировочным рефлексом. Весьма затруднено понимание ранее неизвестного, выходящего за рамки бытового, привычного.

В первую очередь страдает понимание межличностных отношений и значения социальных ситуаций. Выпадает прогностическая функция, пациенты обычно не задумываются о том, к чему может повести развитие той или иной ситуации. Нет и понимания того, какие последствия способно повлечь собственное поведение, нет даже попыток это сделать. Опыт прошлого не используется, пациенты, при повторении какой-то ситуации, например, совершают те же ошибки, что и ранее. Хотя некоторые из пациентов ещё помнят о прошлых своих неудачах, это не помогает им извлечь из происшедшего поучительные уроки.

Как правило, больные не осознают, что неприятные ситуации часто возникают по их собственной вине. Советы, наставления окружающих остаются без внимания, воспринимаются как лишённые смысла. Пациенты почти не задают вопросов, ничем не интересуются, происходящее оставляет их равнодушными, не трогает, даже если касается насущных потребностей. Дементные пациенты совершенно забывают о том, что когда-то ранее они были совсем другими людьми. Иногда они механически воспроизводят остатки прежнего опыта, например, манеру разговаривать, жестикулировать, но это является как бы внешней оболочкой, лишенной внутреннего содержания. Обычно отсутствует либо теряется способность осознавать факт собственного непонимания чего-либо. Удивление и растерянность больным не свойственны. Обучаемость при слабоумии резко снижена.

В относительно легких случаях, дефицит воображения проявляется диссоциацией между более или менее развитой или сохранившейся способностью что-то запоминать и привычно выполнять умственные операции, с одной стороны, и неспособностью к самостоятельным суждениям и спонтанному поведению – с другой. Отмечаются весьма ограниченный кругозор, оппозиционное отношение к новому, нестандартному, а также неспособность использовать имеющееся знание. Теряются способность мечтать, прогнозировать, строить планы, расчитывать риски. Отсутствуют, становятся реже или исчезают сновидения. Многие из таких лиц в определенных обстоятельствах и при поддержке со стороны могут быть адаптированы к несложным и стабильным условиям существования. Оказываясь в ситуациях стресса, пациенты легко теряются, не находят выхода из положения и нуждаются в посторонней помощи.