4. Нарушения концептуального мышления. Проявляются описанным выше паралогическим мышлением бредовых пациентов, тенденциозным мышлением пациентов со сверхценными идеями, а также незрелостью понятийного мышления.

Эта рубрика даёт возможность уточнить некоторые представления о патологии умственной деятельности.

1. Патология аутистического мышления. Характеризуется нарастающим выпадением пациентов из реального мира. Наиболее яркие и многочисленные образцы аутистического мышления обнаруживаются в анормальных сновидениях (см. специальную главу). В бодрственном состоянии к расстройствам данного типа могут относиться бредоподобные фантазии, бред воображения, конфабуляторный бред и состояния конфабулёза. В относительно мягких случаях расстройство проявляется странными интересами, суждениями и поступками пациентов, которые как бы игнорируют реальную ситуацию или, точнее, как бы на время теряют способность считаться с её требованиями (слово «странный» – это изменённое «сторонний», то есть пришедшее откуда-то с незнакомой, непонятной и чуждой стороны).

Иллюстрации.

1) Пациент во время беседы вдруг спрашивает: «Скажите, доктор, существует ли мир мыслей, которые не успели сказать умирающие?».

2) Водитель автобуса, ничего не объясняя пассажирам, где-то в середине рейса вдруг остановил машину, вылез из кабины, снял обувь, повесил сушить носки на радиатор, а затем, удобно расположившись на лужайке, закурил. Возмущённым людям он спокойно заявил, что «имеет право на отдых».

3) Подросток, вот уже полгода не посещает школу, почти не выходит из дому, занят только тем, что смотрит телевизор и играет на компьютере. Рассказывает, что у него с некоторых пор сложилось «мировоззрение», согласно которому школа для него ничего не значит, она для него стала чем-то вроде «грязной лужи на дороге». Беспокойство родителей по поводу своего поведения он не разделяет, «это, – говорит он, – их проблемы». Мнение других людей о себе его также не волнует: «Я смотрю на людей так, будто это тараканы ползают». В беседе с врачом недоверчив: «Если я всё расскажу вам, вы мне не поверите». Считает, что в разговоре с врачом он, пациент, «зря теряет время». Удалось выяснить, что из его «мировоззрения» вытекает, что он непременно должен уехать жить в США. Он давно присмотрел для себя там маленький городок и теперь собирает о нём сведения. Подробности своего плана не раскрывает: «Вас это не касается». Чем будет заниматься за границей, он также не говорит, произносит лишь многозначительное «я готов на всё». «Но не пойдёте же вы на грабёж и уж тем более на убийство?» – «А почему бы и нет?» Прерывает беседу с врачом на полуслове, молча встаёт и, не прощаясь, выходит из кабинета.

4) Девушка, 19 лет, единственная дочь в семье научных сотрудников. В анамнезе ускоренное психическое развитие. Уже во 2-м классе читала Э. Золя, О. Бальзака, Ж. Санд, Ф. М. Достоевского, в 16 лет пыталась изучать «Капитал» К. Маркса, но «плохо его поняла». До 10-го класса училась отлично. Родители, по её словам, часто из-за неё ссорились. Отец однажды сказал матери, что если бы не дочь, он давно бы развёлся и ушёл из дома. «Я, – говорит больная, – решила развязать им руки». Она не стала сдавать выпускные экзамены в школе, ушла из дома, жила у кого-то из знакомых в соседнем городе. Её искали, находили, возвращали домой, но вскоре она вновь и надолго исчезала неизвестно куда. Позже слышала, как отец будто бы сказал, что оставил бы семью, если бы дочери не было вовсе или она находилась бы в тюрьме. Первая мысль была уйти из жизни, но от неё она отказалась, решив, что сделать это никогда не поздно. Продолжала исчезать из дома, со случайными уличными знакомыми стала воровать, стоя на страже. «Чистили квартиры», когда это удавалось, она «громко хохотала». Была осуждена на три года, взяв на себя инициативу грабежа квартир. Провела в заключении полтора года. Там ей «особенно нравилось быть в одиночной камере». Дальнейший срок отбывала на стройке. «Не могла находиться в общежитии, отталкивали вульгарность и пьянки» товарок. Сняла квартиру, жила отдельно от всех. К концу срока наказания, «чтобы не возвращаться домой», убила старика – хозяина квартиры, его труп сбросила в подвал. «Старика не было жаль, что он мне». Заявила на себя, но не сразу, а спустя двое суток, – «так как шёл дождь». «Хотела убить следователя за его глупость». В связи с тем что возникло подозрение на психическое расстройство, оказалась на стационарной СПЭ. В контакт вступает неохотно. «О многом я говорить не могу, вы не поняли бы меня, меня всегда влекло к необыкновенному». Сожалеет, что ей «далеко до Раскольникова». На вопросы о возможной работе, любви, замужестве, материнстве не отвечает: «Мы с вами говорим на разных языках». Намерена оставаться в тюрьме «пока не умрут мои родители. Ненавижу их, особенно мать, я убила бы её собственноручно».

В аутистическом мышлении, помимо указанных признаков, выделяются ещё две характерные особенности. Первая состоит в том, что в нём не представлены мысли или суждения, выражающие отношения близости, привязанности, а также реальный интерес к вещам и ценностям. Вторая особенность касается первенства логики суждений на фактами: пациенты формально сохраняют способность использовать логику, но им не нравится, что её нарушает жизнь.

2. Патология палеомышления. Дологическому мышлению, по К. Ясперсу, свойственны «такие качества, как образность, наглядность, насыщенность конкретными и символическими значениями. Дологическое мышление допускает замену одних вещей другими и объединение образных представлений; в итоге гетерогенные феномены сливаются в единую картину, а эмпирические целостности расщепляются на гетерогенные связи и смыслы. Такой протеический взаимообмен форм и образов становится истинной реальностью, замещая в этой функции эмпирические пространство и время, – или, лучше сказать, в системе первобытного мышления пространство и время ещё не существуют как категории действительности и логики». Ряды архаической мысли К. Ясперс уподобляет сновидениям, ссылаясь при этом на Ф. Ницше, который пишет по этому поводу следующее: «Во сне все мы подобны дикарям… В снах и грёзах мы вновь и вновь идём по пути, уже пройденном человечеством до нас». Сопоставление мифов и психозов, в основном шизофрении, – тема исследований фрейдовской школы, отмечает К. Ясперс. Предлагавшиеся при этом теории, прежде всего теории К. Юнга, исходят из того, что при психическом расстройстве, как и во сне, устраняются некоторые «тормоза», вследствие чего первобытные содержательные элементы могут снова «всплыть» из глубин бессознательного на поверхность сознания. Данный способ мышления сам построен по принципу подобия, когда некоторое внешнее сходство между разными явлениями приравнивается к их тождеству. В этом смысле весь психоанализ с его многочисленными и не имеющими абсолютно никаких доказательств аналогиями является продуктом дологического мышления, и в том, что касается понимания механизмов шизофренического мышления, он, подчёркивает К. Ясперс, не оправдал возлагавшихся на него больших надежд.

К. Ясперс, подводя итоги своего анализа проблемы соотношения первобытного мышления и мышления пациентов с шизофренией, указывает, что в этом плане возникают следующие вопросы: 1. являются ли шизофренические переживания источником первобытных воззрений и представлений? Иначе говоря, является ли палеомышление продуктом творчества шизофреников эпохи неолита? Ответить на этот вопрос, полагает он, невозможно; 2. что представляет собой первобытное мышление в сравнении с мышлением больного шизофренией? Автор считает очевидным, что первобытное мышление есть здоровая разновидность мышления, оно не имеет характерного первичного шизофренического переживания или признаков шизофренического процесса; 3. гипотеза о сходстве первобытного мышления и мышления при шизофрении «сама по себе великолепна», но имеет ли она шанс быть доказанной? К. Ясперс полагает, что таких шансов она не имеет; «её можно сколько угодно испытывать на новом материале, но наших знаний от этого не прибавится».