— Наверное, — автоматом ответила Полина, хотя было видно, что она никоим образом не вслушалась в слова Марка, с головой погружённая в свои воспоминания. А затем, будто бы задумавшись немного над его мыслями, произнесла. — Стой, ты случаем с Костей Сотиным не знаком? Нет? Хм… Не говори такой фигни больше, меня аж передёргивает. Одного стоика и так хватает с головой. Хоть ты таким не становись, — и усмехнулась какой-то шутке у себя в голове.

Марк кивнул и скоро они разошлись. В тот день он решил, что Поля девушка умная и довольно приятная, но общаться с ней он решительно не может. Почему? Он и сам того не знал, хотя догадывался. Она виделась ему похожей на него же. А себя он, скажем прямо, считал умным. Да и кто же не считает? А два похожих человека, которые притом ярко выделяются среди других жителей мира и почитают себя за умных или по крайней мере разумных, никогда не могут сразу сойтись. Они могут сидеть друг напротив друга и первое время, может, даже с интересом друг с другом говорить, и даже второе время! но весь этот разговор будет непременно сопровождаться неприятнейшим чувством, будто бы всё, о чём они говорят, они слышали уже многие тысячи раз, и всё прекрасно знают, и всё прекрасно понимают. И всё об одном будто бы. Всё об одном. Это чувство напоминает наиболее остального, наверное, мастурбацию. Когда говорят два похожих и притом неглупых(а может и глупых тоже) человека, они словно ублажают сами себя. В общем-то, сложно объяснить это чувство, и Марку это сделать так и не удалось. В любом случае, сколько он ни пытался, но оно никак не давало ему сблизиться с Полиной. Хотя сама Полина была бы не прочь пообщаться получше и узнать больше, потому как бледное лицо Марка странным образом не выходило никак у неё из головы, вызывая очень… неприятные мысли, и ещё долго это лицо встречалось ей в кошмарах, особенно после.

Впрочем, в тот же день они встретились ещё раз, правда, случайно, уже перед самым отбоем. Марк сидел на кожаной лавочке, одиноко стоящей у стены, и смотрел в пол. Девушка шла в свой блок, но остановилась, заметив юношу. Несколько секунд она стояла над ним, зависнув, а затем заговорила.

— Знаешь, я тут подумала, почему бы тебе не написать книгу? Ты вроде упоминал, что уже пытался. Почему-то мне кажется, что у тебя бы интересно получилось, — как только Полина сказала это, Марк ужаснулся.

Оцепенение сковало его тело. Вены на висках вздулись и забились мыслями: «Он управляет ей! Управляет! Ни с того ни с сего не могла она это ляпнуть. Боги, так это значит, теперь это точно значит, что все вокруг — куклы в его руках. Нельзя верить, никому нельзя. Но… какое же несчастное дитя! Она даже и не понимает, что находится в его власти, что не управляет собой. Может, её вообще не существует? Может, она вообще не человек? Быть может, в этом мире только я и мыслю?». Так думал Марк, и мысли его были кипящими, рваными, будто у безумца. Но, несмотря на это, он решился ей ответить:

— Если я напишу книгу… то согрешу перед человечеством. Я не смогу написать то, что толкнёт людскую расу и культуру вверх, а значит, дам ей лишь лишний груз, который будет всё сильнее тянуть её вниз. Людское общество и так находится в состоянии неумолимого декаденса, и любая книга будет только ухудшать это положение. А камешек на камешек — там и горе недалеко появиться… Было бы лучше вообще подчистую стереть человечество, его культуру и отстроить заново. Так было бы даже проще, — Марк задумался, и, будто лампочка, в его голове загореласьИдея, которая позже превратит мальчика чуть ли не в мономана.

И полностью погружённый в свою идею, Марк замолчал, замер, раскрыв широко рот и уткнув глаза в землю. Это продолжалось несколько долгих секунд, во время которых Полина немного хмуро оглядывала мальчика, пытаясь понять, что с ним не так и почему его вид такой жуткий.

— Ты очень странно говоришь, Марк. Словно и не ты вовсе, а твоими устами управляет кто-то другой.

Эти брошенные Полей слова вызвали у Юмалова глубочайшее потрясение. Он прикрыл рот руками и с ужасом посмотрел на девушку. Несколько секунд длилось напряжённое молчание, после чего он вдруг развернулся и убежал, повторяя при этом себе под нос: «Нет, нет, быть не может, нет».

Когда же мальчик вбежал в свою палату, то чуть не врезался в массивную фигуру Ромы, смотрящего на него с нескрываемым презрением.

— Малина, знаешь, чё меня в тебе бесит?

— Что же? — едва сдерживая раздражение и злобу, спросил запыхавшийся Марк.

— Твои нравоучения.

«Это он к чему? Это он с чего вдруг? Да я ему вообще ни слова ни сказал за всё это время. Понял, я понял! Не его слова это были, его устами говорил автор. Вот же… да пошёл ты! Как же… как же я тебя ненавижу», — уткнув лицо в одеяло, думал Марк спустя пять минут и всё время злобно рычал, отчего соседи по палате поглядывали на него с недоумением.

Ночью Марк не спал, вслушиваясь в окружение и думая о том, кто же был тем душителем. Ожидая его появления и в этот раз, Юмалов решил притвориться спящим. Замерев и расслабившись, он стал слушать. Этот нехитрый план пришёл в его голову ещё утром, и Марк надеялся на то, что страх с адреналином не дадут ему заснуть, но видимо боялся он не так уж и сильно, так что на глаза железными монетками давила сонливость. И с ней приходилось бороться. К счастью, не очень долго.

Не прошло и часа с момента, как все уснули, когда со стороны кровати Белого послышалось движение. Затем скрип. Аккуратные, но всё равно шаркающие шаги стали приближаться к Марку, отчего тот весь сжался в кровать. Время тянулось медленно, напоминая своим ползанием гадкую, волосатую гусеницу, медленно ползущую по лбу и даже внутри него. Парень остановился у кровати Марка и замер. Было слышно его размеренное дыхание.

— Посмотри, как красиво снаружи, — негромко сказал Белый спокойным голосом. — Я знаю, что ты не спишь, — добавил он спустя время и едва слышно посмеялся.

Ничего не отвечая, Марк сбросил с себя одеяло и осмотрелся. С какой-то мечтательной улыбкой белокурый парень стоял недалеко от кровати и заглядывал в окно, находившееся прямо над головой мальчика. Немного помедлив, Юмалов встал с кровати и тихо, стараясь никого боле не разбудить, подошёл к Белому.

— У нас с тобой не было времени, чтобы познакомиться. Меня Колей зовут.

— Марк, — Коля кивнул и они вместе стали смотреть в окно.

По ту сторону, на свободе, рос довольно густой лес. Сквозь него едва проглядывала старая дорога, пустынная и одинокая. Очевидно, что психбольница находилась на самой окраине города и эта землистая тропа нечасто ощущала на себе щекочущие колёса автомобилей. Там было тихо и безлюдно. Всё замело блестящим, белым снегом. Бесконечным потоком, рябью падали вниз снежинки, блестая в свете жёлтых фонарей, не хуже бриллиантов. Это было похоже на то, что звёзды разом рухнули с небес и попадали-попадали вниз. И колючие ели смотрели на небо вместе с мальчиком. Весь этот пейзаж будто бы говорил: «есть вещи и помимо людей». Редко кто понимает это, но если уж раз поймёт, то в один миг сердце его нальётся спокойствием и всё, что беспокоило ранее, перестанет быть важным. Вот и Марк расслабился, и дыхание его постепенно стало ровным, таким тихим, как эта зимняя ночь. Он даже забыл на пару минут, что всё перед его глазами — обман. Его почти удалось обмануть.

— Если бы я был художником, то нарисовал бы этот пейзаж, — проговорил мальчик совсем тихо, только для самого себя, но Коля его услышал.

— А я и есть художник, но даже карандаш у меня и тот забрали. Увы. О! А ты слышал, что завтра нам затопят баню?

— Правда, что ли? Ну да, что-то такое слышал.

— Угу, я тут уже несколько недель и за это время пару-тройку раз побывал в бане. О ней не скажешь, что зашибись, но она значительно лучше, чем никакая. Не так ли?

— Может быть, не знаю. Завтра и посмотрим.

— Хорошо. Ах, да, ещё хотел попросить тебя кое о чём, — в эту секунду Марк напрягся, не очень-то он любил, когда у него что-то просили. — Можешь мне ещё какую-нибудь книгу дать почитать?