После новой ссоры, что случилась сразу после того, как ей в очередной раз не удалось убедить Диму отказаться от своей затеи, подростки решили не затрагивать эту тему. Теперь Оля молчала. Но сдерживаться было тяжело – каждый новый день напоминал ей о том, что совсем скоро её любимый парень станет убийцей.

Шел очередной урок нравственных основ – на уроке, как всегда, отсутствовала большая часть класса. Оля сидела за одной партой со своей одноклассницей Аней. Уже десять минут учитель рассказывала о том, как важна семья и любовь в современном мире. На этот раз, к своему великому удивлению, Оля не фыркала и не испытывала негодования при навязывании этих ценностей.

Уже в шестнадцать лет Оля с Димой твёрдо решили, что никогда не заведут детей. Решили жить только с своё удовольствие. Они были убеждёнными гедонистами. Они даже составили список вещей, которые собирались делать каждый вечер в Москве. В этот список входило всё: сигареты, лёгкие наркотики, алкоголь, секс и куча других развлечений, которые, с точки зрения учителя, были просто недопустимыми.

Оля положила голову на парту, слыша, но не вслушиваясь в слова, что говорила учитель. Она задумалась о будущем. Действительно ли она была готова всю жизнь быть зависимой от сигарет и воровства? Действительно ли она так ненавидела семейную жизнь и уют? Действительно ли она хотела жить неправильной жизнью, зная, что каждую секунду у матери будет разрываться сердце?

Захлопнув за собой дверь небольшой московской квартиры, девушка поставила краску на комод и приготовилась к кардинальной смене имиджа. Ей предстояло перекраситься в совершенно новый цвет. Из белого в чёрный. Из дня в ночь. Из света в тьму.

Ольга Миронова подошла к зеркалу и посмотрелась в него. Перед ней стояла красивая, но измученная, трясущаяся от страха девушка. Ещё каких-то три месяца назад она и не подозревала, какие проблемы в скором времени обрушатся на её голову.

И зачем она только согласилась на эту должность? Почему она повелась на такую заманчивую заработную плату? Только сейчас Оля поняла, что не должна была откликаться на то объявление. Она должна была бежать, как только увидела его. Должна была бежать, как только поняла, на кого работает.

Чертыхнувшись, Оля попыталась выпрямить спину и уверенно посмотрела в глаза своему отражению:

– Я ничего не боюсь! Не боюсь!

Самовнушение подействовало. Оля почувствовала себя несколько легче. Предвкушение смены имиджа всегда приподнимало ей настроение. Она взяла коробку с краской и начала прикидывать, насколько тёмным получится её новый цвет. Светлые волосы, которые доходили Оле до лопаток, были её вечными спутниками. Никогда прежде она не красилась в столь тёмный цвет. Лишь один раз в жизни Оле доводилось его менять. Тогда, в семнадцать лет, когда её жизни угрожала опасность. Ещё тогда она пообещала себе, что ни за что в жизни не станет менять родной цвет волос. Но сейчас выбора у неё не было.

Оля зашла в ванную, но тут же вспомнила кое-что ещё: длина волос могла её выдать. Она решительно взяла ножницы и занесла их над волосами. Но затем вспомнила мамины слова о том, что стричь волосы нужно только после покраски. Чтобы не секлись кончики. Чтобы потом не стали ломкими.

Пока девушка намазывала черную краску на волосы, она думала обо всём, кроме нового цвета. Она думала о завтрашнем дне: уже завтра она будет в Оренбурге, и её жизнь навсегда измениться в лучшую сторону. «Завтра ты увидишь его в последний раз, – мысленно твердила себе Оля. – Завтра всё закончится. Уже через двадцать четыре часа тебя тут не будет».

Этой ночью Ольга Миронова долго не могла заснуть. Лежала, тупо глядя в темный потолок. В самый его центр. Она не думала ни о чем, кроме Димы. Совсем скоро он совершит преступление, которое перевернёт не только его, но и Олин внутренний мир – полностью, с ног на голову.

Вчера Дима объявил, что человек, которого они с компашкой собирались ограбить, Виталий Александрович Дьяченко, не смог решить проблемы с визой, и как следствие, никуда не уезжал. Это означало, что убийство должно было состояться. И состояться оно должно было завтра.

Вместе с этой новостью последняя Олина надежда угасла. Она попыталась в последний раз убедить Диму в его неправоте, но тот был непоколебим и наотрез отказался. Помотал головой и взбешённо хлопнул по столу.

Их свидание закончилось на негативной ноте. Оля ушла от него с тяжёлым камнем на сердце. Она понимала, что последний раз видится с ним, чистым Димой. Тем самым Димой, который ещё ни разу за всю свою жизнь не проливал чужой крови.

Девушка перевернулась на другой бок и легла на охлаждённую сторону подушки. Сна не было ни в одном глазу. «Что я могу сделать? Как мне его остановить?» Это вопрос мучил Олю уже давно: ровно с тех пор, как она впервые услышала о Димином плане. Её не покидали мысли о том, что она сама являлась соучастницей преступления. Нет, она и не думала принимать участие в ограблении Виталия Александровича и последующем его убийстве. Оля была соучастницей по другой причине: она прекрасно знала о планах Димы и его банды. Знала его в мельчайших подробностях, но никак не могла это предотвратить. В добавок ко всему ей вспоминались строки из учебника обществознания: «Преступление – действие или бездействие…»

Именно! Бездействие – вот в чём заключалась Олина вина. И от этого ей с каждым днём становилось всё хуже и хуже. А сегодня, десятого апреля, девушка и вовсе не могла уснуть. Мысли о том, как предотвратить трагедию, до которой оставались считаные часы, не давали ей погрузиться в беззаботный сон. «Может, просто не отпускать его. Устроить истерику, сцену?» Оля прокрутила в голове этот незамысловатый вариант. «Нет. Один раз такое, может, и прокатит, но он разозлится и сделает это в другой день».

Разговоры тут были бесполезны – уж очень хорошо Оля знала Диму. Он был упрямый. Всегда стоял на своём. Тут нужно было другое решение, которое бы точно заставило парня отказаться от убийства.

«Может, украсть его ключи? Тогда он точно не сможет попасть в квартиру к Дьяченко и ничего ему не сделает». Эта идея понравилась Оле. Но она усомнилась, что у неё будет время для осуществления этого плана. Вчера Дима ясно сказал, что в день убийства он не настроен на встречу с ней. Сказал, что никакие её уговоры не заставят его отказаться от своего плана. И своё слово он собирался сдержать.

Оля перевернулась на спину и включила телефон. Было два часа ночи. Через пять часов она должна была встать и как ни в чём не бывало отправиться в школу на уроки. Но мысли о Диме не покидали её. «Я не успею украсть у него ключи. Это надо было делать раньше!» Оля негромко всхлипнула. «Почему это пришло в мою тугую голову только сегодня?!»

Она обхватила чугунную голову руками и изо всех сил попыталась не закричать от досады. В какой-то момент она почувствовала себя Раскольниковым. Тем самым Родионом Раскольниковым, что убил старуху-процентщицу, а потом не вынес мук собственной совести. Сейчас Олю точно так же терзали муки совести. И несмотря на то, что девушка даже не помышляла о совершении убийства, на душе её было паршиво. Так паршиво, что не передать словами.

И тут ей в голову пришла ещё одна идея. Эта идея не была похожа на предыдущие. Она была совершенно другой. Сначала Оля откинула её – не захотела рассматривать вариант, неожиданно промелькнувший у неё в голове. Но пролежав ещё десять минут в безысходном состоянии, она вернулась к этой идее. Если она, девушка Димы, не могла заставить любимого парня отменить это, то это мог сделать кто-то другой. Кто-то, кто имел все полномочия это сделать.

Нужно было предупредить Виталия Александровича о том, что его ждала смертельная опасность. Виталий Александрович, узнав о покушении, скорее всего, нанял бы охрану или поставил бы сигнализацию. Это бы отпугнуло Диму. Показало бы парню, что его план неосуществим. Тогда бы упрямый брюнет остановился и понял, что его затея с убийством полный отстой.