– Спасибо, Валера, – улыбнется мама.
А он нахмурится и серьезным своим голосом ей:
– Что ты, Галя, тебе спасибо.
А потом тетя Люся привезла домой Алешу. Они с мамой долго обнимались, целовались, даже, кажется, немного поплакали. Больше мама уже не варила у тети Люси обеды. Но с тех пор так и повелось: утром мама и Саша заходят за Тимошкой и Наташей, а вечером дядя Валера приводит домой Сашу.
У Русаковых дома Саше очень нравится, там весело, хоть и очень тесно. И там Сашей тоже все восхищаются. Кроме Павла.
– Выпендрило! – презрительно хмыкает он на все Сашины старания.
И только однажды он похвалил.
Павел с дядей Валерой мастерили второй этаж над Тимошкиной кроватью, чтобы теперь внизу могла спать Наташа, а Тимошка – наверху. Он был счастлив, ему так хотелось смотреть на всех сверху, со своей кровати. Помогал усердно, подавая отцу шурупы и всякие нужные инструменты, названия которых Саша слышал впервые.
И вдруг к Саше обратился Павел:
– Ну-ка держи.
И Саша с радостью бросился на стоявшую торцом доску, обняв ее обеими руками. Павел забивал в нее гвозди, и от каждого удара она дергалась то вправо, то влево, крепко била Сашу по рукам, но он держал ее изо всех сил, даже вспотел.
Ну вот, забит последний гвоздик, и Павел, взглянув на своего помощника, взъерошил ему волосы и похвалил:
– Молодец, Кучеряшка!
Дома вечером Саша предложил папе:
– Давай что-нибудь строить. Ты будешь строгать и пилить, а я тебе буду все подавать.
Папа оторвался от своих чертежей и взглянул на Сашу с любопытством.
– Ну и что будем строить? Предлагай!
Оглянулся Саша вокруг. Все у них есть: стол у папы, стол у мамы, стол у Саши. Шкафы для белья, сервант для посуды, стеллажи для книг. Даже пианино есть. Все есть.
А двухэтажная кровать им ни к чему, ведь Саша один. Всегда был и всегда будет.
8. Сашин кошмар
Галя сидит рядом с Сашиной кроватью. Думает. Или не думает. Просто отдыхает.
У Саши опять гостил во сне Кошмар, и кричал ее мальчик: «Нет!.. Папа!.. Не надо!..».
Опять «папа», опять «не надо». Все тот же сон, который он не хочет ей рассказать.
Вот уже год это с ним. Нет, полтора. С тех пор как Саша пришел в детский сад, в старшую группу.
А как они с Колей радовались, что их удивительный сын ходит в такой удивительный детский сад! У них там английский язык, у них хор и сольфеджио, у них собственный бассейн и группа народного танца.
И еще экспериментальные занятия по половому воспитанию…
Галя, услышав об этом, удивилась и испугалась. Но Коля пришел в восторг:
– Вот это правильно! Вот это хорошо! Мне всегда так не хватало в этом деле грамотности. Пусть хоть сын у нас будет цивилизованным человеком.
После первого занятия Саша вечером за ужином радостно объявил родителям, что занятия у них вел… презерватив.
– Кто?! – похолодев, переспросила Галя. А Коля подавился бутербродом.
– Презерватив. Он весь такой резиновый и надувается, как шарик. Мы все надували. И он нам все рассказывал.
– Что… рассказывал?..
– А про себя. Как он защищает здоровье людей от СПИДа. Пап, ты мне купишь презерватив? А то как бы мне не заболеть.
Лица у мамы с папой застыли и вытянулись. Потом Коля усмехнулся и пробормотал: «Ну и ну». А Галя сделала серьезное лицо и принялась объяснять, что этот… презерватив… нужен взрослым. Это взрослые могут заболеть. А детям не нужно…
– Нет, мамочка, ты не знаешь, – проникновенно объявил Саша, – нам рассказали. Дети тоже могут. Так что, папа, купи.
Когда Саша удалился к игрушкам, Коля промолвил, глядя в свою чашку:
– А следующее занятие, наверное, будет «тампакс» вести… Весь такой пушистый…
Галя фыркнула и покраснела. Она до сих пор не могла привыкнуть говорить на эту тему вслух.
Года два назад реклама этого чудо-продукта появилась впервые на экране. Милая девушка с шаловливой улыбкой поведала миру, как замечательно этот «тампакс» располагается внутри ее тела и впитывает влагу. При этом она брезгливо морщилась в сторону прокладок, вылезающих наружу.
Галя сидела как оплеванная, смотрела в вызывающе прелестное лицо девицы и боялась повернуться к мужу.
Но однажды Саша вернулся из детского садика очень суровый и молчаливый. Наотрез отказался от ужина, ушел в свою комнату и уткнулся в книгу.
– Нет. Ничего не хочу. Я читаю, – сдержанно отвечал он на все приставания.
Потом вдруг сам, раньше обычного, лег в постель и выключил свет.
Выйдя с Колей на кухню, Галя расплакалась:
– Ну что, что случилось?.. Случилось что-то… Заболел…
– Может, устал просто… успокойся. Завтра посмотрим. Утро вечера мудренее.
Коля слегка обнял за плечи плачущую жену и коснулся губами серебрящегося виска, чего уже давно не делал. Галя прерывисто всхлипнула от благодарности и вдруг замерла:
– Ч-ч! Слышишь?
И удаляющийся топот босых ног по коридору.
Ночью усталая, взволнованная Галя начала наконец задремывать, но теперь шепнул Коля:
– Он стоит за дверью.
Оба затаив дыхание, с ужасом смотрели, как тихо, без скрипа отворилась дверь спальни и блекло засветилась в ночном мраке Сашина белая пижамка. С минуту все трое, замерев, смотрели друг на друга. Потом Галя не выдержала, включила свет, бросилась к нему:
– Сашенька, что ты?
Он с громким ревом обхватил ее за шею. Долго-долго мама с папой обнимали, целовали, утешали своего сына. Наконец он чуть успокоился и, еще вздыхая прерывисто, приник к маминому плечу, покрытому тонкой тканью пижамы. И вдруг опять напрягся, съежился, окинул их старым, страшным взглядом. Злым волчонком взглянул папе в лицо, обшарил взглядом пижамы родителей и опять устало обмяк. И счел нужным пояснить:
– Это мне сон приснился. Я испугался во сне.
И сурово встретил папин взгляд.
Он приходил к их двери еще несколько ночей, но уже не заглядывал, а, постояв, тихо уходил.
И с тех пор стал к нему приходить по ночам Кошмар. А в каждом кошмаре был папа. Саша то сражался с ним, как с врагом, то с плачем просил прощения. Галя приходила к нему ночью, внезапно просыпаясь от тяжелого предчувствия, обнимала его, плачущего, долго-долго сидела с ним, лаская и утешая. Уговаривала вспомнить и рассказать свой сон, но Саша только сбивчиво, со слезами, в полусне бормотал, что на него кто-то нападал и хотел… очень больно… и уже начинал…
Вот и сегодня Саша опять плакал ночью. Галя не будила его. Она лишь села рядом и положила свою сухонькую мерзнущую руку на его потный лоб. Наверное, сон его изменился, потек по другому, мирному, руслу. Может, он во сне помирился с папой? Может, папа пощадил Сашу? Может, Саша простил папу? И тогда они крепко-крепко обнялись.
9. Жизнь удалась
Необыкновенно приятно ощущать себя на финишной прямой, да еще после долгой борьбы.
Николай Николаевич, сидя в новой, только что отделанной гостиной перед телевизором, с удовольствием думал, что все позади. Позади нищее, в постоянных трудах и скудных наградах детство. Позади неустроенная юность, вся в изнурительной борьбе за серенькое благополучие. Позади первые семейные годы с Галей в одной комнате, с постоянным Сашиным ревом.
Много потрудился!
И как-то ведь сил хватало! Как он, мальчишка, по сути дела, умудрился тогда целое лето вкалывать на свою семью да еще на четырех старушек в придачу? Нет, на трех. Бабка Нинка в помощи не нуждалась. Да еще и удовольствие получал! Ну конечно, ему, мальчишке, лестно было за мужика работать! И ведь усталости не было, не то что сейчас.
А как он, вечно голодный студент, приходил домой, сам себе чистил и жарил картошку! Соседки звали покушать, а он стеснялся. Все сам! И стирал себе все сам, от носков до постельного белья, никакой стиральной машинки. И гладил сам, и штопал сам! И все не в тягость было.
А теперь попробуй-ка Галя подать ему картошку без румяной корочки, или не заметить повисшую на тонкой шейке пуговицу, или хотя бы сдвинуть с места его тапочки в прихожей!
