– Береги его, – шепнула Тень.
Оре почувствовал в ногах щекотание и проснулся…
Явь во сне
– Что за чёрт! – По ногам Оре бегали пауки. Оре стал было лихорадочно отгонять их, да только весь облип густой паутиной, которую пауки сплели на нём за ночь. Оре подскочил, стал повизгивать и вытанцовывать, сбрасывая с себя восьминогих и ошмётки их липких стараний. – Они что, думают, что я камешек?!
– Нет, это просто тонкий юмор пауков: они намекают, что на тебя садятся мухи, – ответил Дюм, невозмутимо лежавший на рюкзаке с колосом в зубах и наблюдавший за зрелищем.
– Очень смешно! Брысь, гады!
– Так ты что, их боишься?! Оре боится паучков?! Пха! – подхватил лежавший у другого дерева Юм.
– Терпеть не могу этих тварей! Они мне напоминают склепы и могилы, в которых мне в былые времена приходилось жить. А я не вампир!
Оре, прыгая на одной ноге вокруг себя, сбросил-таки с другой последнего гада, ещё чуть подёргался-почесался и сел обратно к своей сосне.
– А вы, негодяи, мирно наблюдали, как из меня хотят приготовить цукат!
– Олуи разбудил нас громом колбочек и ушёл исследовать местность. Давненько, не похоже, чтобы ему просто приспичило. А ты ведь говорил, что свою пещеру не покидал с самого детства!
– Мало ли, что говорил! Это было в предыдущих снах.
– Как скажешь.
– Нет, расскажи нам о склепах! – Сел поудобнее Юм.
– Нечего рассказывать! Серое кружево паутин, сквозь которое пробиваются рыжие ниточки солнца. Да жёлтая кость мертвецов!
– Кажется, я знаю, что это за место, – крикнул Олуи, вываливаясь из чащи, и сбросил рюкзак с гремящими колбами. – Тётка Зорэй предупредила меня, что мы вляпаемся в землю, принадлежащую жестоким разбойницам-амазонкам, – она это видела в чае.
– О, брат, я наслышан об этих хищницах! – перебил Юм. – Говорят, над атаманшей в детстве надругался отец, и с тех пор она мстит всем мужчинам! И что все женщины в её отряде были так или иначе растлены – они бежали на неизвестный зов и прибились к разбойничьей банде. А ещё говорят, что они ловят мужчин и овладевают ими до смерти! А ещё говорят, что внутри атаманши, в чреве её, спрятан капкан! И напоследок она силой утробных мускулов откусывает жертве уд! Это называют поцелуем амазонки! Говорят, на шее у неё целое ожерелье из откусанных органов!
– Бред! – донёсся откуда-то приятный голосок.
– Кто здесь?! – Оре вскочил и приготовился бить.
Ребята услыхали жалобный писк где-то в обгорелых кустах. Оре бросился на звук, раздвинул чёрные ветки и увидел на земле маленькое чёрное существо. Оре взял его на руки. Это была голова крылана с телом и лапами тарантула. Крылан горько плакал своими чёрными глазками.
Сердце Оре сжалось от боли и сострадания. Оре отчего-то понял, что крылан страдал от несправедливости и одиночества в своей горькой беде. Оре смотрел мокрыми глазами на зверька и осторожно погладил его пальцем.
Вдовий рокот
Вновь неожиданно стемнело. Оре резко оглянулся, а потом заметил, что крылан исчез.
– Эта паутина светится! – вскричал Олуи и ткнул пальцем в Оре. Остатки паутины на нём замерцали в темноте.
– Я так и знал! – взвыл Олуи. – Она выдаёт нас! Мы пропали…
Внезапно со всех сторон путников окружил мерзкий рокот, срывающийся на писк.
В кромешной тьме стало заметно, что чёрных палок в сгоревшем лесу явно прибавилось и они бегают вокруг сбившихся от страха приятелей.
Глаза Оре вспыхнули и осветили чащу вокруг.
Гигантские паучихи, чёрные вдовы на тонких лапах, окружили путников колючей хитиновой оградой. Из тел пауков росли чёрные лебединые шеи с такими же чёрными изящными девичьими головками. Это были каракурты в человеческий рост.
Одна паучиха плавно и бесшумно на чёрных острых лапах бегала вокруг оцепленных путников. Длинные чёрные волосы до самой земли были сплетены в узор паутины – они кружевной мантией накрывали тонкие ноги чёрной вдовы. Гордая осанка всадницы делала Тритию похожей на кентавра.
– Знаешь, почему меня зовут Трития? – щебетала паучиха, гарцующая вокруг оцеплённых друзей. – Говорят, что женщина – это вода, дающая жизнь! – Трития описала спираль и приблизилась к Оре. Его взгляд осветил её длинную сухую шею, растущую из гладкого паучьего тела. Это было тонкое, дочерна обугленное бревно. Оре разглядел её чёрную человеческую головку – без подбородка, с хелицерами и восемью чёрными глазами, похожими на россыпь ониксов. Лицо обрамляли сухие чёрные волосы, ещё не заплетённые в паутину. – Я стану тяжёлым концом твоей жизни. – Трития приблизилась к самой щеке Оре и ласково коснулась её истекающим ядом хелицером.
Трития схватила Оре передними лапами за плечи и закружила в бешеном вальсе в сторону грота. Она лишь надрывно вскрикнула: «Пойдёшь за мной!» – и с разбегу бросилась вместе с Оре в чёрную пасть пещеры.
Оба провалились в яму.
Орган
На дне ямы царила кромешная тьма, так что не было видно ни одного её края. В самом центре ямы стоял хорошо освещённый невидимым источником орган.
– О! – расчувствовался Оре. – Это орган! Это орга́н!
– Нет. Это о́рган. Это Сердце, Оре!
И правда. Посреди тьмы блестело мокрое, липкое, источающее пар Сердце. Оно медленно дышало.
Сверху из Сердца торчало несметное количество труб – срезанных артерий и вен всевозможной длины и толщины.
Какие-то сосуды были остро срублены по диагонали, как макароны. Иные были со рваными и откусанными краями. И все эти обрубки кустом росли из огромного алого Сердца. Издалека оно казалось стеклянным и треснувшим – из-за множества пронизывающих его корней из вен.
– Как же давно никто не играл на нём! – с надрывом и изнеможением простонала Трития. Сердце отчаянно отозвалось медленным и долгим ударом, сотрясшим землю под собой. – Сыграй! – взмолилась она.
– Но я же никогда… – Оре чуть коснулся влажного Сердца пальцем – и оно тут же качнулось в ответ, а на месте касания вздулись две мозоли. Оре испугался и вгляделся: это были очертания губ. Оре коснулся их пальцами вновь – и губы поцеловали пальцы.
Оре нежно погладил губы – и они распахнулись…
Сначала губы издавали лишь хриплые болезненные выдохи. Возникали от прикосновений, издавали хрип и вновь скрывались в сердечной плоти.
Оре стал лихорадочно ощупывать Сердце в разных местах всеми пальцами, ища голос. Но отовсюду раздавался лишь жуткий сиплый хор. Оре не заметил, что при нём снова были обе его руки – так отчаянно пытался найти он поющие уста.
От отчаяния Оре ударил в Сердце лбом. И вдруг его голову вытолкал обратно звук. Оре посмотрел на губы, поцеловавшие его в лоб. Они слабо улыбались. Оре погладил их пальцами – и губы улыбнулись сильнее. Тогда Оре со всей страстностью поцеловал их. Оре крепко целовал пойманные губы, пока те глухо стонали и кричали у него же во рту, и не отпускал их обратно в Сердце.
Губы стали стенать с такой силой, что из щёк Оре начал просачиваться свет от напора их криков. Спустя мгновение мощный светящийся поток звонкого стона с силой оторвал Оре от Сердца и отбросил назад.
Очнулся Оре сидя на земле и с паучьими лапами на плечах. Они помогли ему подняться, и Оре подошёл к пытавшемуся отдышаться Сердцу. Ранка часто дышала и с каждым выдохом издавала чистое, звонкое, призывающее «Ха-а-а!». С уголков этих губ стекали две капли крови. Оре снова ринулся к ним – и своё последнее «Ха» сердечные губы утопили в поцелуе с каменным великаном. Сердце забилось с грандиозной силой, но Оре крепко держал его в своих могучих объятиях. Крики снова стали наполнять его рот горячим светом, и Оре уже сам начал раскаляться и плавиться от напора. Он впивался в Сердце всем своим беспощадно обжигающим телом, Сердце же билось как чокнутое, тщетно пытаясь высвободиться.
