— Не ори, — простонала она, жмурясь от яркого света. — Дай мне спокойно умереть…

— Умеете вы развлекаться, девчонки, даже завидно, — усмехнулся Дима. — Хотя… Илона ещё нормальная была по сравнению с тобой: видимо, в полный отрыв ей не позволяли уйти материнский инстинкт и чувство ответственности! — он не выдержал и рассмеялся, и его смех отозвался у Аси в черепной коробке болезненным эхом.

Да, отметили приезд Илоны они вчера весьма ударно. И ведь начиналось всё весьма невинно: вкусный ужин, немного вина, тёплый общий разговор… Затем дети — сначала Сонечка, а чуть позже Никита — были отправлены спать, а после и Дима деликатно самоустранился, чтобы дать подругам возможность спокойно пообщаться и посекретничать о своём, о женском. Разговор делался всё задушевнее, вслед за первой бутылкой пошла вторая, затем они принялись варить глинтвейн… А дальше Ася помнила смутно. Когда и во сколько они легли спать — тоже.

— Господи, ещё и на работу ехать… — невыносимо страдая, прошептала она, осторожно, стараясь не делать резких движений, присаживаясь к столу. — Хорошо хоть, сегодня последний день, а потом нас всех отпускают отдыхать с миром… Чёрт, чуть не забыла! Я же должна вечером идти на театральную премию, — вспомнила Ася с досадой и покосилась на мужа. — Ты ведь поедешь со мной, правда? У меня пригласительный на два лица.

— Ой, нет, — Дима замотал головой, — пожалуйста, избавь меня от подобного счастья. Ты в курсе, какого я мнения о ваших великосветских тусовках.

Дима ненавидел всю эту “богему” — творческую элиту, среди которой по роду своей профессиональной деятельности вечно вращалась Ася. Она работала в пресс-центре крупнейшей российской кинокомпании и была на короткой ноге со многими звёздами экрана. К тому же, Ася писала статьи для глянцевых журналов и интернет-порталов, а также вела свой популярный блог в сети.

Музыканты, артисты, художники, фотографы, скульпторы, писатели и журналисты — вот кто входил в круг Асиного общения. Те, кого её муж Дима глубоко презирал в душе за позёрство. Люди, которые не могли сказать и слова в простоте, перманентно страдали от всевозможных творческих кризисов, метаний, терзаний и колебаний, были в вечном поиске себя и смысла жизни… Как уверяла Ася, это свойственно лишь людям с тонкой душевной организацией, но Дима полагал, что это просто банальное привлечение внимания. Ах, я бездарь! Разубеждайте меня немедленно! Ах, я в депрессии, моя муза меня покинула. Ах, работа над образом отняла у меня несколько лет жизни… Диме все эти разговоры казались пустыми, надуманными и фальшивыми, зато Ася обожала подобные компании и чувствовала себя там, как рыба в воде. Дима же на фоне всех её творческих товарищей ощущал себя просто Иванушкой-дурачком.

— Как же так, — растерялась Ася. — Предлагаешь мне идти туда одной? Это даже неприлично…

— Возьми вон Илону с собой. Только на напивайтесь там снова в зюзю, — пошутил Дима.

— Ну, в зюзю-то при всём желании не получится, это же не банкет, а солидная и престижная театральная премия. Для интеллигентой публики! — подчеркнула Ася.

— А какое отношение ваша кинокомпания имеет к театру?

— Ну, как же… многие наши ведущие актёры параллельно со съёмками в фильмах постоянно заняты игрой на сцене. Некоторые из них сегодня номинированы.

— Ясно. Ну, тогда бери Илону, в самом деле. Она как раз женщина интеллигентная, по ней видно… ей такое должно понравиться.

— А Сонечка? Не может же Илонка тащить с собой на церемонию годовалую малышку.

— А мы с Никитосом на что? — Дима философски пожал плечами. — Неужто не справимся с одним-единственным ребёнком?

— Ну, не знаю… — с сомнением протянула Ася. — В любом случае, я спрошу у Илоны, как она на это смотрит. Позвоню ей позже, с работы, когда она проснётся.

— Хорошо. А теперь давай завтракать. Что ты хочешь? Яйца, гренки, хлопья?

Её невольно передёрнуло.

— Ой, замолчи!.. Не могу ничего есть, тошнит. Даже слышать про еду не хочется. Я только кофе выпью, а завтракать не буду.

— Надо, Ася, надо, — вздохнул Дима, пряча в глазах усмешку, и шмякнул ей на тарелку щедрую порцию шкворчащей яичницы прямо со сковороды. — Хочешь, подкину тебя до работы? Ты, по-моему, не в состоянии сама вести машину. Да и если вдруг остановят… сегодня тебе в трубочку явно лучше не дышать.

— Я и сама подумывала о том, чтобы такси вызвать. Но если тебе не трудно… — с благодарностью откликнулась Ася, а затем, смрщив нос, с отвращением принялась ковыряться вилкой в яичнице, делая вид, что ест.

Он улыбнулся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ради своей любимой алкашки мне ничего не трудно.

В машине Ася вознамерилась было немного вздремнуть, но Диме вдруг приспичило поговорить о делах Никиты.

— Как прошло собрание? — поинтересовался он. — Я вчера не стал спрашивать, чтобы не грузить Илону нашими школьными заботами, ну и… чтобы Никитоса не ставить при ней в неловкое положение.

— Ох, — Ася поморщилась, — не могу сказать, что всё прекрасно. Кит заметно съехал. Пятёрок в этой четверти почти нет, только по литературе, а в основном четвёрки и несколько бодрых трояков. Все учителя говорят, что он стал рассеянным и невнимательным. Дерзит на уроках, — перечисляла она невесело, — на днях слегка подрался с одноклассником. Правда, конфликт удалось разрулить на месте, обошлось без последствий, но сам факт… Все же знают, что Кит занимается карате, поэтому, конечно, теперь буквально на ушах стоят. Он ведь мог этого мальчика покалечить!

— Он в курсе, что не следует использовать свои умения против того, кто заведомо слабее. Только бой на равных. Я сам его этому учил. А из-за чего дрались-то? — мрачно спросил Дима.

— Не говорят. Партизанят оба. Наверное, какие-то пацанские дела…

— Слушай, а почему мы это всё узнаём только в конце года? — внезапно рассердился Дима. — Почему не было сигналов от классной руководительницы раньше? Почему никто не связался с тобой или со мной? Вот так выливать весь негатив перед каникулами…

— Ай, ты же знаешь, какие у меня отношения со всеми этими школьными крысами, — Ася презрительно скривила губы. — Его классная меня терпит, зажав нос, потому что я имею отвратительную манеру спорить с учителями, если они не правы. А они привыкли к заглядыванию в рот и беспрекословному подчинению местным авторитетам… крутая же гимназия, туда попасть — за счастье. А я не расстилаюсь перед ними и не рассыпаюсь в любезностях, не подъезжаю с подношениями и подарками… Ну, и родители тоже меня недолюбливают. С тех самых пор, как я демонстративно удалилась из родительского чата…

— А ты удалилась? — Дима приподнял брови.

— Давно. Но это реально был филиал дурдома! — взвилась Ася, мгновенно закипая. — У людей вообще нет ощущения границ, сообщения могли сыпаться и в час ночи, и в пять утра… Вот так сидишь весь день и листаешь эту километровую простыню однотипных сообщений ни о чём… Я вообще предложила сделать два чата: один для важных и срочных объявлений, а второй для “поболтать” — обсудить минусы и плюсы питания в школьной столовой, перемыть косточки симпатичному физруку… что ты ржёшь, мамашки реально не стеснялись это обсуждать в родительском чате!!!

— Короче, ты попыталась пошатнуть основы основ, — усмехнулся Дима. — И тебя, разумеется, не поддержали… так?

— Так, — кивнула Ася со вздохом. — И тогда я предпочла удалиться оттуда вовсе, потому что выносить ежедневную ахинею было просто невозможно. Но в итоге мы скорефанились с одной активной мамашкой, и она теперь пересказывает мне самое важное в двух словах.

— А почему он так резко съехал? — возвращаясь к теме успеваемости Никиты, озабоченно спросил Дима. — Ты не была в курсе его промежуточных оценок?

Ася отмахнулась:

— Ой, перестань. Мои родители никогда не проверяли у меня дневник, и я тоже абсолютно не собираюсь контролировать процесс обучения. Это исключительно его забота и его личная ответственность. Съехал… ну, значит, пусть сам и расплачивается за своё разгильдяйство и лень. Слишком хорошо ему живётся, а?..