Насытив публику звуками, музыканты, как всегда оставили на десерт Толяна с его исключительным соло на электрогитаре, которому он отдавался полностью, и сошли с невысокой сцены в зал.

Оля подбежала к Лёве и, одарив его синим взглядом, поцеловала в щёку. Он на секунду зажмурился, скосив губы в её сторону. Большего в присутствии окружающих их людей, он позволить себе не мог.

– Представляешь, нам Эдик выделил комнату для инструментов, – радостно сообщила она, – не надо будет носить синтезатор, и остальным тоже полегче теперь будет, – она обернулась на ребят.

– Супер! – обрадовался неподдельно Лев. Эти новости означали сразу очень много для него. Это значило, что носить её синтезатор не будет не только он сам, но и Гарик, то есть у него не будет повода заходить к ней домой, а ещё у Гарика не останется предлога, чтобы оставлять у Оли свой бас, потому что он сам живёт от бара намного дальше, чем она.

Оля взяла его за руку и повлекла к своим друзьям. Они сели за столик у сцены дожидаться, пока Толян насладится соло на своей гитаре и завершит таким образом музыкальный вечер в баре.

Мулатка, завидев Льва, состроила кокетливую гримасочку и сразу вытянула руку к нему, призывно пошевелив смуглыми пальцами. Он, усмехнувшись, слегка сжал её пальцы в руке и наклонился чмокнуть в щёку:

– Привет, Джоконда!

– Как я пела сегодня? – она кокетливо прищурила тёмные глаза и слегка подалась вперёд.

– Прекрасно, – без восклицаний ответил ей Лев, соответствуя её ожиданиям.

– Вот видите! – насмешливо обратилась Джоконда к другим музыкантам. – Есть почитатели моего таланта!

– А кто говорит, что мы не ценим твой талант? – сунул нос к ней в лицо Тимоха и целомудренно поцеловал пухлые губы, потом подумал и ещё раз приклеился к ним, удлиняя соединение.

– Хо-хо, – передразнил Гарик, откинув длинные пряди назад, – может, и мне спросить у нашего молодого друга, как я играл, – и он пошевелил пальцами в сторону Льва, не вытягивая при этом руку.

– Хочешь, я и тебя поцелую, – насмешливо ответил Лев.

      Джоконда с Тимохой зашлись беззвучным смехом.

– Избавь меня от этого кошмара, – сморщился Гарик и наклонился над коктейлем, который перед ним поставила официантка.

– Как всегда для вас, пина-колада, —услужливо пропела она, благоговейно приблизившись к Гарику, словно желая погреться в лучах его сценического образа. Он одним движением пальцев дал ей понять, чтобы уходила, и пожевал при этом трубочку, шевеля усами.

Лев повернулся к Оле, ему было интересно, как она реагирует на все эти постановочные трюки. Она растворилась в музыке, которая лилась со сцены. Лев и не заметил за мелкими препирательствами, какие метаморфозы произошли с Толиком. Он, как всегда во время сольных партий, закрыл глаза и, казалось, развернулся во всю свою музыкальную мощь. Другие музыканты его нисколько не сдерживали во время совместных выступлений, но стоило ему остаться наедине со сценой, – он расцветал. И даже его тщедушность и угловатость, одетые в творческий накал и некоторое сценическое безумство, преображались, делая из него не просто тощего парня с редкими длинными волосиками и прозрачной бородкой, а утончённого гения со своеобразной подачей. Всё это становилось возможным лишь потому, что он весь без остатка припадал к электрогитаре и в точности следовал её вибрациям, изображая в некоторых местах что-то похожее на конвульсии, его лицо то сжималось почти в точку, то расправлялось в каком-то блаженстве и умиротворении. Когда он закончил, то, поставив гитару около себя на сцену, как бы опал, расслабив все мышцы, и только инструмент продолжал служить ему опорой. Он одухотворённо посмотрел в зал и получил заслуженные овации. Нет, такое было бы невозможно, если бы на сцене находился Гарик с его вечным непостижимым магнитом, запрятанным внутри. Только он распоряжался пространством вокруг себя, но стоило ему пропасть, другие люди получали свой шанс. И тут главное было – не упустить. Что и сделал Толян.

Он приблизился к их столику, получив свою порцию славы.

– Здóрово! Ты сегодня что-то новое… – одарила его улыбкой Оля.

– Он всегда что-то новое, – обыденно заключил Тимоха, продолжая, как и до этого, разглядывать свою мулатку сквозь прямоугольники очков, не снимая руки с её плеч.

– Чува-а-ак, – прогнусавил радостно Толян, приблизившись ко Льву и, буквально вынимая его из-за столика, стал похлопывать его по спине, приобняв, – рад тя видеть!

– Толян… – поприветствовал его Лев таким же постукиванием, – я прям заслушался, – искренне похвалил он.

Льву было удивительно, что именно Толян, вопреки более прохладному отношению всей компании, сразу очень тепло его принял и не скрывал своей симпатии.

Гарик похрюкал остатками коктейля на донышке кокоса, поглядывая на них исподлобья, и сказал:

– Эдик идёт … – он встал, – надо инструменты убрать.

      К ним приближался владелец бара «Огурец» в красном джемпере, элегантно облегающем небольшой животик.

– Ну что, – он обратился лицом исключительно к Гарику, как будто считал его главным, – может, всё-таки сбацаете мне на новогодней тусовке концертик? Плачу вдвойне!

– Не… – Гарик лениво откинул длинные волосы и также лениво процедил слова: – Дай студентам отдохнуть, – он кивнул в сторону остальных, – ребятам надо домой съездить на праздники. После каникул опять соберёмся и сбацаем тебе, что хочешь.

– Ты же не студент и не иногородний, – продолжил уговоры Эдик, – может, хоть неполным составом…

– Я уже нет… – протянул Гарик, потом насмешливо просверлил Олю глазами, – Оле вот тоже уезжать не надо… Может, вдвоём зайдёмся в музыкальном экстазе на Новый год, а? Как раньше?.. – он поднял бровь вверх, многозначительно глядя на неё.

Оля только слегка покачала головой, прозрачно улыбаясь, как будто приняла это за шутку.

Эдик вздохнул:

– Тогда придётся быдлячью тусовку делать, раз вы мне гламура добавить не хотите, – и собрался уходить.

– Э, а ключ от комнаты?! Нам надо инструменты убрать, ты обещал, – напомнил Гарик.

– А… ну да… чего не сделаешь ради любимых музыкантов, – Эдик

неодобрительно окинул всех взглядом, – поаккуратней там, не кладовка, – мой кабинет, всё-таки… – он отдал Гарику ключ.

Гарик кивнул Толяну и они ушли.

Лев в очередной раз ощутил насколько просторнее стало без Гарика. Он посмотрел на Олю:

– Ты была лучше всех, как всегда… – он приблизился чуть-чуть к ней, но заметив на сцене Гарика, который складывал её синтезатор, остановился.

      Оля благодарно улыбнулась, но Лев всё равно злился на себя. Вокруг люди позволяли себе поцелуи, когда им угодно, тем более был вечер, и многие в зале уже изрядно расслабились под воздействием спиртного. Никто не обращал на них внимания. Тимоха давно завладел вниманием Джоконды, в том числе её губами. А он всё не мог поцеловать Олю, хотя очень этого хотел.

Прощание на крыльце затянулось. Музыканты договаривались о выступлениях в последнюю неделю перед праздниками. Лев, стоя рядом с Олей, чувствовал себя лишним в этой компании. Гарик и здесь был главным, настраивая всех не расслабляться. Он закурил и стал говорить о важности последних выступлений, чтобы зрители и в дальнейшем ждали их появления на сцене.

Лев подумал, что непостижимым для него образом Гарик всегда оказывался рядом с Олей. Но сейчас он сам стоял между ними и чувствовал, что ему все же удаётся контролировать ситуацию. Ему было бы совсем спокойно, если бы он решился сейчас обнять Олю.

Гарик отбросил окурок и, как всегда, насыпал в рот сразу несколько подушечек мятной жвачки. Лев поморщился при воспоминании о первом разговоре с ним, когда он, дыша из-под усов табаком и мятой, намекал ему, чтобы он не претендовал на Олю. Вот и сейчас вместе с запахом мяты он ощутил присутствие Гарика не только здесь, на крыльце…