Наконец Беда контратаковал. Его безобразный рот выстрелил в Целителя залпом вихрей, один из которых проделал в черном плаще дыру. Целитель соскочил с несущегося локомотива и утонул по щиколотку в снегу. В отличие от него, враг в своей истинной форме чуял соперника на любом расстоянии, и его дезориентация носила сиюминутный характер. Однако Целитель оторвался от стрельбы, а если поторопится — сумеет напасть сзади. Запрыгнув обратно на вагоны, он пустил вход всю свою артиллерию: захват цепями, а затем — взмах секирой. Гуманоидный верх отделился от паучьего низа, и взрыв чистой энергии уничтожил Беду.

Локомотив в очередной раз загудел. Целитель убрал все оружие, намереваясь переместиться к конечному вагону, где по его расчетам находился портал, который требовалось закрыть. Но красные руки возникли из ниоткуда и обвили его тонкую шею.

— Что… Я же… — пытался распустить атомы Целитель, — убил тебя!

— Ты так и не понял? Пока жив протагонист — антагонист никуда не денется. — Беда собрал себя по кусочкам, разодрал ткань пространства и нырнул в него вместе с добычей.

Потрескивала древесина, прогульный вечерний ветер раздувал почерневшие головешки до красна. Осыпались стропила и опорные балки, и клубы дыма хлынули через бреши обвалившегося потолка на второй этаж деревенского дома. Местные жители самостоятельно тушили пожар, страшась того, что стихия погубит деревню: женщины таскали ведра, мужчины дружно обливали пламя водой. Дерево шипело, дым густел, и пока в одной части дома огонь сходил на нет, в другой, а особенно на этажах, — креп и разрастался, подобно сорняку. «Там моя девочка, там моя девочка!» — истерично бросалась в горящий дом мать семейства — ее младшая дочь не успела спуститься с мезонина, но лестница уже обрушилась, а на смерть никому, кроме матери, идти не хотелось.

Целитель очутился в эпицентре событий. Беда толкнул его прямо в огонь, туда где стопкой сложились ступени.

— Поиграем в супергероев, братец? — переставляя паучьи лапы, игнорируя прожорливые красные языки и опасно неустойчивые конструкции здания, он срезал себе путь к мезонину. —

Когда Целитель вышел из огня, кожа с правой части его лица обвисла клочьями, как старые обои. Своим нутром он был схож с братом — кроваво-красная мерцающая плоть: на половину эфир, на половину мясо.

Сверху раздался крик, Целитель телепортировался и вновь вынул секиру. Однако из-за повреждений его оружие теряло форму, будто бы плавясь под воздействием температур. Секира выглядела нарисованной, выдутой стержнем из чернил. «Почему я до сих пор не восстановился? Раньше после распада атомов мне удавалось воссоздать прежнее тело…»

Перед ним предстал настоящий ад — пламя касалось покатой крыши, плевалось красными угольками, отрывало от стен полки и валило детскую литературу в костер. Целитель взмахнул оружием, и потоки воздуха заставили пламя расступиться и заняться уродованием невысокого шкафа, письменного стола и нежно-розовых штор над единственным окном в мезонине.

Девочка лет пяти-шести забилась в углу на кровати, свернувшись в комок, как ежик. Бела сорочка и пепельно-серые волосы прилипли к телу.

— Не бойся, я помогу тебе.

— Нет! — взвизгнул ребенок, спрятав лицо в руках.

— Извини, — убрал оружие тот. — Так лучше? Знаю, выгляжу я не очень, но я не обижу тебя… Стой, он здесь!

С горящего шкафа на кровать прыгнула длинношерстная кошка черепахового окраса, и девочка радостно простерла к ней руки:

— Ах, Беатрис, ты жива!

— Не трогай кошку… — хотел вмешаться Целитель, но животное уже надменно разлеглось на коленях у хозяйки.

— Я снова тебя опередил, — промолвил Беда устами ребенка. Закинув ногу на ногу, он почесывал Беатрис шею.

— А ты любишь животных.

— Конечно! Их ведь так удобно использовать.

— Любить и использовать — это разные вещи.

— А по мне, так одно и тоже.

— Тебе еще не надоело?

— О, мы только начали… — хитро протянул Беда и блаженно опустил веки, будто сам был кошкой. — Эту девочку зовут Мерида Райт. Родилась в семье домохозяйки и учителя сельской школы. Мерида — младшая сестра Джуниора и… Александры… Александры Райт, — выложил он краткую биографию ребенка, чьим телом завладел.

— Александра Райт? — переспросил Целитель. — Кто это? Почему мне… знакомо это имя?

— Первая и единственная подруга Сьюзи в приюте. В 2012 году малышка Мерида сгорела заживо в пожаре дома Райтов. Вскоре, отец ушел из семьи, мать сошла с ума, старший Джуниор женился и уехал в Америку, а бедняжку Алекс забрали органы опеки.

— Опять эта Сьюзи!.. Я был ею, наверное, был, но… — стиснул зубы Целитель, — сейчас ее прошлое меня не касается. Зачем ты это делаешь? Почему водишь меня по моему же прошлому и прошлому тех, с кем я знаком? Что тебе нужно от Габриэль?

— О, ее то ты помнишь! Я так много раз пытался уничтожить твою драгоценную Габриэль, но она будто бы под защитой Вселенной (!): и в том, и в этом мире. Габриэль — одна из моих любимых игрушек. Обожаю игры, в которых нужно пораскинуть мозгами! Кто бы мог подумать, что желание помучить тебя, братец, подарит мне хорошую игрушку?

— Так это ты — ее проклятье?! — рассвирепел Целитель, обещанием ли или нет, но отчего-то он мнил себя заступником этой девушки, а заслышав ее имя, преисполнялся чувством особого долга, как солдат, поклявшийся отдать жизнь родине. Неужели в погибели родных и друзей Габриэль Феннис из обоих вселенных виноват Беда?

— …А эта блондиночка… Пенни… У тебя что ни друг — то ребус!

— Пенни? Что странного в Пенни?

— О, ты не знаешь? Мы были в ее прошлом, забыл?

— Я не помню, чтобы встречался с Пенни из прошлого, — отнекивался Целитель.

— На первый взгляд — заурядная семья: мать-одиночка и ее дочь умница-красавица: в меру невезучая, весьма нелюдимая и очень неуверенная в себе. В чем же подвох? — запрокинул тот голову на бок. — Да, мы не встретили блондиночку, братец, не встретили лишь потому… что ее не существует.

— Что?

— У Хелен Уоткинс никогда не было детей.

Кевина было решено проводить в мир иной в традициях Флереса. Эдвард не стал спорить, в конце концов, океан не предполагал альтернатив. Обычно когда погибала рыба, жители планеты старалась предотвратить ее всплытие на поверхность. Считалось, что небо хочет украсть душу, а рыба — это дитя воды, и на небесах ей не место. Получается, альбатроса ждала участь рыбы: Блу уволокла тело ко дну. Что ж, может быть в следующей жизни Кевин родится рыбой?

— Мне жаль… ну насчет птицы, — выразил свои соболезнования Ацель, присаживаясь рядом с горюющим.

Глаза юноши черпали свет, вероятно, из самых глубин души, сродни утренней заре, вымывали обильные краски мрака — вечного предвестника бед. В компании двух темных фигур, расположившихся по обеим сторонам от него, он вглядывался в искусственную ночь в надежде отыскать звезды, но высь схоронила космические объекты в черном коконе, простирающемся вплоть до самой окоймы планеты.

— Ты правда пойдешь со мной на студенческий фестиваль? — припомнил Эдвард недавнее обещание.

— Конечно, нет! Ты же знаешь — я терпеть не могу большие скопления людей, — отвратился тот, напыщенно проведя когтистыми пальцами по волосам. — Эта была хитроумная ложь!

— Я так и подумал.

— А вот я бы с превеликим удовольствием отожгла на фестивале! — томно вздохнула Кэйти, плотнее прижимая колени к груди. — Жаль, что я давно уже не студентка…

— О, и я бы, и я! — Золотая рыбка взгромоздилась на башню по внешней стене и быстро отрастила тело из воды. Свесив ноги, Блу старалась держаться подруги. — Звучит весело!

— Ты ведь даже не знаешь, что такое фестиваль, не так ли? — улыбнулась ей девушка.

— Да, не имею представления! — призналась та. — Но если на фестивале будете вы, Кэйти, там точно должно быть интересно.

— Увы, меня там не будет.

— И меня тоже… — Эдвард выпрямил ноги, потянулся, перебарывая сонливость. — Честно говоря, я и не планировал идти на фестиваль…