Вернувшись домой, я пошёл на балкон. Раскрыл окна: открылся вид на двор. Теперь к детям, играющим в песочнице добавилась детвора постарше – они играют в мяч. Я достал пачку сигарет и закурил. Дым наполнил мои лёгкие, немного закружилась голова, но это приятное чувство. Точно такое же, как когда я курил с Аней. В голову закралась мысль: почему бы не выпить? Только не в одиночку. В своих вещах я нашёл вырванный листок с номером телефона Ани и набрал его. Гудок, за ним ещё один, потом я слышу в трубке знакомый голос:
– Алло.
– Аня, привет. Это Артём из больницы. Я стрелял у тебя покурить не так давно. В общем, я тот парень с амнезией. Ты узнала меня?
– О привет! Конечно, узнала! Всё-таки ты позвонил! А я уже думала и не дождусь. Просто так поболтать звонишь? Или по какому делу?
– А тебя из больницы выписали?
– Да, и гипс сняли. Но костыли не отменяются! – Она смеётся, кажется, по ту сторону трубки она улыбается, – а ты погулять меня позвать собрался?
– Вроде того. Не хочешь ко мне в гости заехать? А то мне очень скучно тут пить в одиночку.
– Конечно! Только адрес скажи.
Уже через минуту я стучу в дверь соседу, мне открывает дедушка и я с порога удивляю его вопросом: а какой здесь адрес? Он спросив: Артём, тебе что, голову отбили? Называет адрес. Пришлось подтвердить его предположение, а потом продиктовать адрес Ане.
Она сказала, что вызовет такси, а я тем временем сбегал в магазин и купил три бутылки розового сладкого вина. Придя домой, я понял, что это не совсем вино. Оно плодовое, ежевичное. Тем лучше.
Ожидая звонка в домофон, я включил передачу про какое-то африканское племя по каналу «National Geographic» и думал, что очень хорошо, что у нас не живут кобры и целая прорва гадов, которые обитают в Африке.
6
Домофон загудел – скорее всего это Аня. Я выключаю передачу про племя, застрявшее в трёхсотом году до нашей эры и спрашиваю, прислонив к лицу белую трубку домофона:
– Аня, это ты?
– Да, – отвечает она.
Я быстро выхожу в подъезд и спускаюсь вниз, чтобы помочь ей подняться. Пока иду ей на встречу, слышу стук костылей по лестнице и медленные осторожные шаги. Вряд ли она слишком уверенно ходит. Дойдя, я беру её под руку и, перекинув на себя большую часть её веса помогаю подняться. Зайдя в коридор, Аня просит меня помочь ей разуться, а потом хромая с костылём на перевес проходит в комнату, на которую я указываю ей жестом и садится на диван:
– Какой неожиданный звонок и приглашение, а вино ты купил по случаю моего визита или ты просто хотел выпить и нужна была компания?
– И то, и другое, думаешь, оно хорошее? – Спрашиваю, рассматривая в руках бутылку вина.
– Думаю да. Ну, так, где бокалы? Разливай! Ты хозяин, а я твоя гостья.
Я достал из серванта в зале фужеры и разлил в них вино. Пока я откупоривал бутылку, Аня внимательно смотрела на меня. Взгляд был одновременно и оценивающим и любопытным. На ней чёрные облегающие джинсы, подчёркивающие удачную фигуры, чёрная рубашка сильно приталенная, розовый блеск на губах и синие тени. Всё словно подобрано для того, чтобы почеркнуть её каре.
Я поймал себя на том, что смотрю на неё не только как на гостью. Я вижу в ней симпатичную и привлекательную девушку. Может быть, секрет её привлекательности в том, что она первая проявила ко мне внимание? А ещё каждый раз, когда мой взгляд опускался чуть ниже её шеи – я видел перед собой фото, где я стою с Кристиной и обнимаю её. Имею ли я моральное право на то, чтобы смотреть на Аню как на девушку? На одном плече сидит ангел, а на другом демон и каждый твердит: поверь мне.
Я протянул Ане фужер с вином, выбрав тему для разговора прежде, чем молчания затянется:
– А расскажи о себе. Чем занимаешься в свободное время? Чем живёшь вообще?
– Работаю, вот, скоро снова выхожу, работа сидячая, я медрегистратор. Ещё стихи пишу для души. Ну как стихи. По мне, так нескладные детские шалости – она иронично улыбнулась – но если хочешь, могу тебе один прочитать, который я наизусть помню, но оно старое и кривое.
– Давай. Почему бы и нет? – Я отпил вина, а Аня выпила до дна, положила ладони на колени убрав фужер на пол, и закрыла глаза:
Они убили сестру за брата
И за веру распяли Христа
Они ждут мира от автомата
Их дорога к миру – война.
Они верят в Богов ставя свечи
Они ищут правду во лжи
И за веру друг друга калечат
За спиною точат ножи
О любви говорят так красиво
Лишь неверность дарят взамен
И обманывают очень правдиво
Но боятся любых перемен
Они молятся Богу в корысти
И толкуют не вещие сны
Они меня родных слишком быстро
Но только «они» это «мы».
Фраза «лишь неверность дарят взамен» звучит в моей голове вместе с голосом Кристины. Я не понимаю, что она говорит, но я узнаю её голос. Делаю несколько глотков вина и продолжаю разговор с Аней, стараясь не выдать, что в моей голове совершенно иные мысли:
– А у тебя неплохо получается. Я, конечно, не эксперт, но мне нравится.
– Да ладно тебе, Артём… Мне до красивых стихотворений ещё далеко. Это от вина тебе кажется, что оно красивое, послушал бы на трезвую голову, по-другому бы заговорил. – Я наливаю ей ещё вина, и она сразу делает глоток.
– Я выпил пару глотков вина, так что слушал я на трезвую голову. У тебя талант. – Я поднял бокал вина – тост за классный стих и за тебя в целом. – Мы чокнулись и выпили.
– А ты давно уже пишешь стихи?
– С двенадцати лет. В школе я часто участвовала в разных творческих конкурсах. Иногда мне поручали писать что-то вроде гимна школы, или что-нибудь к новому году, и я не всегда справлялась с задачей. Очень сложно писать на заказ. Я пишу тогда, когда ко мне это придёт, когда я почувствую эту атмосферу, проникнусь ей, погружусь в неё и стану частью её. Только тогда я начинаю писать. Знаешь, это так странно получается… Словно ты уже знаешь первые строки и просто их записываешь, потому что они родились сами по себе, спонтанно, и с каждой новой строчкой рождается следующая. Иногда, я сама долго думаю над ней, перебираю массу вариантов, переписываю их, пробую, а иногда просто выкидываю из головы очередную идею стиха.
– Наверное, много красивых стихотворений так и не родилось. Жаль. Я бы тоже хотел уметь писать стихи, да только и двух строк между собой связать не в состоянии.
– Знаешь, Артём. Здесь есть и свои минусы. Вот представь, спишь ты себе спокойно, никому не мешаешь, а тут бац! И в голову приходят строчки! И хоть ты тресни, а уснуть они тебе не дадут, пока ты их не запишешь и не продолжишь. Пока они не исчерпают себя. А когда ты дописываешь стих, то только тогда можешь спокойно лечь спать. Иногда из-за этого страшная бессонница. Так что радуйся, что ты не поэт.
– Наверное, это конечно минус. Но всё равно я уверен, это классно, писать стихи.
– А чем ты увлекаешься? Я почти ничего о тебе не знаю.
– Я и сам ничего толком о себе не знаю, может я вообще, гей… – Удалась ли шутка?
– Ах, извини! Я же совсем забыла, что у тебя амнезия. Ничего, вспомнишь ещё, чем ты увлекаешься, музыку любишь?
– Я не знаю, – я улыбнулся и выпил ещё вина, – но проверить это можно.
– Тогда включи что-нибудь. А у тебя дома есть интернет?
– Не знаю. Есть музыкальный центр, и вон диски какие-то рядом с ним валяются.
Аня подошла к музыкальному центру с костылём наперевес. Обе колонки подсоединялись одним шнуром, и она подключила его к телефону:
– Не зря же у меня безлимитный интернет и большая абонентская плата. Сейчас найду что-нибудь подходящее под сегодняшний вечер. Так, нужно что-то красивое… – Она что-то ищет в телефоне, опираясь на костыль. Пока я смотрю на неё, мне с разных сторон ангел и демон твердят одну и ту же фразу: поверь мне. – Вот! Нашла! Будем слушать Lacrimas Profundere-Morning grey. Очень красивая композиция.
