– Дурной сон? А чем именно он был такой дурной? Что его таким делало? – Быстро сделав несколько набросков в блокнотике, он снова повернулся ко мне и ожидающе смотрел.

– Ну… Просто дурной. Мутный, туманный, неясный, вот и дурной.

– Но ведь что-то его сделало дурным, если вы его таким называете.

– Что-то значит сделало. Бывают у людей дурные сны? Чем я хуже? – Меня раздражало, что он так акцентировался на слове «дурной». Ещё раз пожалев, что вообще употребил это слово, я решил ему рассказать то, что мне приснилось.

Как только я закончил рассказ, он записал что-то в свой блокнотик, почесал подбородок, а потом, снова обратив внимание на меня, высказал свою версию происходящего:

– Да. Сон, правда, дурной. Скорее всего, к вам начала возвращаться память и это хорошо. Обычно проходит больше времени перед тем, как люди начинают вспоминать хоть что-то.

– Вы знаете что произошло? – На секунду мне показалось, что он знает причины того, что сюда меня привело. Наверняка обстоятельства произошедшего были записаны в какие-нибудь базы данных.

– Я не уверен, что сейчас вам стоит это рассказывать. Думаю, когда придёт время, вы вспомните всё сами. Выздоравливайте. Я вас ещё проведаю сегодня, а пока, отдыхайте. – Встав со стула, он направился к двери так, словно больше не собирается сюда возвращаться.

– Пожалуйста, расскажите, что же всё-таки произошло?

– Пациент, отдыхайте. Вы всё вспомните в ближайшее время, а сейчас у меня много работы. До-свидания.

Дверь хлопнула, хлопнула и надежда ответить на главный вопрос, который завоевал звание «вопроса дня» – что со мной произошло? Возможно, его не беспокоят последствия того, как сейчас на меня может подействовать информации о произошедшем со мной. Наверняка он понимает, что если ответит на вопрос, то это, скорее всего, приведёт не к тому, что я останусь переваривать новую информацию и довольствоваться её, а начну задавать вопросы, поводом для которых будут его ответы.

Желтое пятно, вокруг которого уже не первый раз крутятся мои размышления, кажется ярче, временами кажется, что оно остаётся единственным цветным объектом в палате. Дверь скрипит, отрывая меня от пятна. Врач решил вернуться, его замучила совесть, и он решил мне всё рассказать и ответить на возможные вопросы? Нет. Зашла женщина, одетая в бежевое повседневное платье, с крашеными в чёрный волосами и лёгкой сединой на корнях. Увидев ближе её голубые глаза, я сразу понял – она моя мать.

– Здравствуй сынок. Как себя чувствуешь?

– Привет мам… Хорошо. Я тебя не помню, я ничего не помню. Но когда тебя увидел, я сразу понял, что это ты. – Слова прозвучали сами по себе, я и сам толком не понял, почему я сказал всё именно так, а не иначе.

– Я сильно волновалась за тебя… Ты так долго не приходил в сознание, что я уже отчаялась. Я так счастлива, что ты проснулся. Я каждый день молилась о твоём выздоровлении. Господь меня услышал.

– Мам… Что со мной произошло? Как я здесь оказался?

– Сынок, ты попал в аварию и сильно пострадал. Тебя увезли на скорой помощи. Я плакала тогда всю ночь. Врачи сказали, что шансов на то, что ты выживешь мало, и не стоит теплить себя надеждами на твоё выздоровление, но ты выздоровел и сейчас со мной разговариваешь…

Её щёки покрылись блестящими линями, а глаза приобрели мокрый блеск. Но я не могу сказать, что она плакала. Когда люди плачут, они всхлипывают, с трудом произносят слова, закрывают ладонями лицо. Она же спокойно смотрела, просто из глаз текли слёзы, временами они попадали на складочку лица, образованную улыбкой – и протекали по её губе. Она приложила ладонь к моей щеке, а глаза у меня закрылись сами собой.

2

Я закрыл за собой дверь и вернулся сначала к своей кровати, а потом подошёл к окну. Меня водили на терапию. Со мной работал психолог и спрашивал, как выглядит моя мать, а я ему в подробностях описал (он явно не ожидал такого ответа), потом женщина с серыми глазами пыталась простимулировать мои детские воспоминания. Она описывала много возможных, распространённых ситуаций, которые случаются в детстве. Рассказывала про свои школьные годы и намекала, что подобное наверняка случалось и мной. Если верить ей, то она пример того, как не стоит учиться в школе. Хотя, может быть, это всё лишь её уловки, а как было на самом деле – она бы не рассказала. Но что-то она рассказала, и это было о первой сигарете. Она её выкурила за школой, когда была в шестом классе. Тогда она влюблена в восьмиклассника, имени его я не запомнил, разве что, он был самый спортивный из всех старших классов и занимался боксом.

Однажды она смогла с ним заговорить, и он позвал её покурить. Для неё это слово пока означало лишь что-то новое, запретное, а как всё запретное, слово «курить» её манило. Так уж устроена психика человека. Он протянула ей сигарету, а она не смогла отказать, так боялась, что он отвергнет её. Именно с ним, спустя два года она впервые напилась и не ночевала дома. У неё с ним были отношения, которые закончились вечером на дискотеке. Он не знал, что она туда придёт и она этого не знала тоже, так уж вышло, что вечер планировался практически по минутам, а в итоге его стало нечем занять. Она пришла на дискотеку, чтобы обрадовать «любимого», но обнаружила его в объятиях девицы, которая учились с ней в шестом классе, а потом была переведена в другой класс. О своей первой сигарете я так и не смог ей рассказать. Всё это время, пока я был на терапии и после, меня мучило странное чувство. Мне чего-то не хватало, что-то я очень сильно хотел, но что именно, понять было сложно.

Пустой коридор, в конце которого из подсобного помещения вышла женщина с ведром и шваброй. Больше никого. По обе стороны – ряды закрытых дверей, но если присмотреться, то можно найти приоткрытые. Вдоль коридора стоят лавочки, а ещё аквариум, в котором плавают крупные рыбки. На стекле скотчем приклеена записка: Рыбок не кормить! Их кормит заведующий!

Прохожу к лестнице, уборщица даже не обращает на меня внимания, что к лучшему. По правилам и рекомендациям врача – мне нельзя выходить из своей палаты одному, но эти четыре стены, окно и слишком белая простыня – давят на меня сильнее, чем факт того, что я не помню своей первой сигареты, если она, конечно же, была.

Лестница пустая, но вот, неожиданно навстречу мне выбегает молодая девушка в белом халате и большой папкой в руках. Я стараюсь делать вид, будто хожу по этой лестнице каждый день по несколько раз и уже знаю, по сколько ступенек в каком пролёте. И лифтом не пользуюсь абсолютно осознанно – пешком ходить полезнее. Она пробегает мимо меня, слишком суетливо для врача, который давно работает.

Второй этаж, старая входная дверь в коридор – деревянная, выкрашенная белой уже облупившейся краской, а на ней скотчем приклеена табличка «Без бахил не входить!». Спускаюсь дальше, уже более уверенно придерживаясь вида человека, который это делает каждый день.

Открыв дверь, я захожу в коридор, в котором есть выход. Выход не просто из коридора – из больницы. Здесь довольно чисто, новая плитка, свежевыкрашенные стены и толстый охранник, смотрящий в небольшую диагональ мобильного телефона. Я иду к выходу, стараясь идти одновременно и уверенно и тихо. Подойдя ближе – я обнаруживаю наушники в ушах охранника. Осмотревшись, Я понимаю, что он здесь один, а значит, мои шансы на то, чтобы проскользнуть к выходу и вдохнуть воздух, который не застаивается в плохо проветриваемой палате – довольно высоки.

Несколько шагов, смотрю на него – играет в телефон, всё его внимание сосредоточено на небольшой диагонали и происходящем на ней – всё, что за пределами экрана – не в его компетенции. Пока он не решил проверить обстановку – делаю ещё пару шагов и вот уже стою на крыльце. Мои ожидания не оправдались, воздух здесь точно такой же, как и возле открытого окна палаты, разве что, его здесь гораздо больше.

С ветром до меня доносится тонкий запах. Терпкий и немного горький . Я осматриваюсь, пытаясь понять – откуда это? Напротив крыльца клумбы с цветами – нет, цветы так не пахнут. Пусть я не помню даже их названий, но уверен, что они пахнут иначе. Дальше кусты, высотой по грудь, а рядом с ними девушка, сидящая на лавочке. У неё на ноге гипс, а рядом костыли. А ещё в губах сигарета и, кажется, именно эта маленькая белая тлеющая палочка, которая дымится в её губах – и есть источник этого запаха.