Готовили номера для концертов по художественной самодеятельности. Остальные смотрели на нас как-то искоса, мол, вам уроков мало задают что ли, охота вам ещё и после уроков тут сидеть? Нам как-то было весело вместе. Мы всё успевали, и хорошо учится, и на треньку сходить, и участвовать в жизни школы. Сами придумывали всешкольные конкурсы, где участвовали все классы в своих подгруппах: младшие, средние и старшие. Вы можете подумать, это же куча народа. Не-а. У нас с четвёртого класса стало по одному четвёртому, пятому и так дальше, до десятого. В то время город строился, и многие родители получали квартиры в новых микрорайонах, и количество учеников сокращалось, потому что переходили в близлежащие школы. А мы с Лилькой так и ездили целых четыре года в нашу школу. Нас трудности не смущали. Мы же были комсомольцы! А значит, для нас не было не преодолимых задач. Да-а. Какие мы были наивные! Но такие счастливые!
Я каждое лето в летние каникулы работала. После восьмого класса нянечкой в садике, целых два месяца. Группа мне досталась младшая, деток я любила, и работа мне была не в тягость. Правда, вёдра с водой было тяжело таскать, но я потом стала не по целому наливать. И ещё эти долбаные раскладушки надо было на тихий час раскладывать, а после него убирать. А лежали они в кладовке на стеллажах. Все ноги и руки были в синяках. Но разве на это обращаешь внимание, когда двадцать пять пар глазёнок сидят и ждут, когда им кроватки наладят. Некоторых деток приходилось кормить с ложечки. Капризничали, конечно. Но я им рассказывала стихи и сказки. Они так интересно хлопали в ладоши, когда им нравилось. Бывало, и по тарелке хлопнут, нечаянно, от избытка эмоций. Воспитательница закричит на них. Они испуганно пилькают глазками, не понимая, в чём их вина. А когда разойдутся по своим раскладушкам, пройду, укрою каждого, и в свою каморку. Мыть посуду. Старалась сильно не греметь, а чтобы скорее засыпали, песенки пела. Не, не детские. Какие в голову придут.
Я не люблю вспоминать своё раннее детство. Я в круглосутку ходила. И запах детского садика терпеть не могла. Но когда отработала неделю там, меня стало тянуть в мою группу. Там были крохотулечки по два-три годика. Многие даже толком и разговаривать не умели. И одевать их надо было, и раздевать с прогулки. Меня даже на участке с ними оставляли одну. И они не разбегались, чего я ужасно боялась. У воспитателей собрание было, и все нянечки так оставались с детьми. Но я-то работала всего ничего. Страшно было, если ребёнок пропадёт. И я придумывала всякие игры с ними. То хоровод заведём, то паровозик составим. И ещё там была возможность взять свой полдник или ужин домой. Бабушка без меня не кушала днём, и я ей приносила вкуснятину из садика, делая вид, что я там наелась. Но она всё равно доставала две ложки или две вилки и усаживала меня за стол. И за рассказами о моём рабочем дне мы и не замечали, как всё съедали.
После девятого класса я устроилась в аптеку помощником фармацевта, а попросту санитаркой. Туда привозили банки из больниц, из-под использованных капельниц и ещё такие маленькие из-под сухого лекарства. Пенициллинками их называли, по названию антибиотика. Вот мне надо было их в специальном растворе кипятить, потом вначале в проточной, а затем и в дистиллированной воде промывать, потом в жаровочном шкафу выпекать. Дело нетрудное, но кропотливое. У меня сначала ничего не получалось. Я не успевала и путала, какие откуда баночки. Потом применила свою смекалку и начала делать, не как мне показывали. Выработала свой план. Заведующая постоянно меня контролировала и ругалась. Потом я переставила всё как мне удобней, чтобы сильно не уставать и не делать лишних телодвижений, всё-таки баночки стеклянные и тяжёлые, а носить в духовку приходилось на подносах их через всю комнату. И потом всё у меня стало получаться. Я ещё подработку взяла, полы стала мыть за уборщицу, пока та была в отпуске. На второй месяц я сама попросилась у мамы ещё поработать в аптеке.
С тётками подружилась, да и бабушке лекарство по рецептам искать не надо было, просто заведующая заказывала со склада, очень удобно. За уборщицу не надо было работать, та уже из отпуска вышла. И меня тётя фармацевт как-то раз взяла в фасовочный цех. Вот это был рай для химика. Каких только колбочек и пробирочек там не было! Не то, что у нас в школе, в лаборантской по химии: две пробирки и полторы спиртовки на весь класс. Зайдя туда, я просто обалдела от увиденного стекольного разнообразия. Какое царство химического стекла. И давай всё разглядывать. Баночки были подписаны, но не буквами, а химическими формулами, и многие я знала. Стала читать не формулу химическую, а сразу в переводе на русский. Тётки все так и ахнули, сказали: «Свой человек». Но «химичить» мне ничего не дали, хотя по химии у меня была пятёрка, да я и сама бы, не стала. Мало ли чего там перепутаю и бабах… нету аптеки.
И поручили мне порошок какой-то взвешивать. Не-е… не наркоту. Мы тогда о ней и не знали. У тёток пальцы были толстые, да и не только пальцы. А у меня тоненькие, музыкальные. А гирьки малюсенькие, вот мне и поручили самую кропотливую работу по взвешиванию. Потом этот порошок упаковывали в самодельные конвертики-пакетики. Мне не понравилось, что надо было каждый раз каждой тёте менять гирьки на весах. Ведь у каждой был свой состав и, значит, вес разный. Я предложила следующее: «А что, если попробовать изменить порядок работы? Весы-то одни были, и каждой хотелось сделать свою работу быстрее. Например, берём самый малый вес, грамм, и взвешиваем десять доз, потом набираем до следующего нужного веса. А кому уже взвесили, тот спокойно сидит и упечатывает порошок». Некоторые не согласились и хотели отправить меня резать бумагу на конвертики-пакетики, чтобы сидела и делом занималась. И не вмешивалась в их работу.
Неожиданно пришла заведующая, посмотреть, как я справляюсь с новой работой. Тётки все загалдели, мол, она тормозит производственный процесс. Заведующая давай выспрашивать, чего тут я опять модернизирую. Ну, я ей всё и рассказала. Идея ей не очень понравилась, и она спросила: «А что будут делать фармацевты, ожидая своего веса? Пить чай?» Ведь конвертики-пакетики складывала отдельная тётя. На что я ей ответила, что пока они ждут, пусть сами и упаковывают. Такой наглости не ожидал никто. Какая-то соплюха рушит их привычный уклад работы. Глаза у неё стали наливаться кровью. Ну, думаю, сейчас выгонит с работы вообще! А я продолжаю объяснять ей, мол, освободятся ещё одни руки, и работа будет сделана быстрее. Она всё ещё сомневалась, но сказала, что зайдёт через полчаса и посмотрит, сколько работы сделано, спросив при этом, сколько осталось накрутить до трёх часов. Оказалось до фига, полторы штуки пакетиков, часа на три работы. Тётки начали шептаться и шушукаться. Но приказ начальства надо выполнять. Я стала им фасовать, они закручивать, каждая свой конвертик. Дело вроде пошло.
Через полчаса, как и обещала, заведующая заглянула к нам снова. И спросила, сколько ещё осталось. И тут тётки сменили гнев на милость и сказали, что примерно по пятнадцать-двадцать доз на каждую. Заведующая была приятно удивлена ускорившейся работе почти на час. Потом тётки отправили меня в магазин за тортом и до конца рабочего дня мы пили чай. Вот такая история была у меня с аптекой, где я проработала два с половиной месяца в летние каникулы.
После окончания десятого класса казалось, что все дороги тебе открыты, иди и работай куда захочешь. Ага, как бы, не так. Везде надо было хотя бы ПТУ (Профессионально-техническое училище) закончить. Или только учеником в ползарплаты. И Светка предложила мне поработать у её мамы в бригаде, малярами. Сколько сделаешь, столько и получишь. Ну, я и согласилась. На работу надо было к восьми часам утра. На остановке уже в семь, так как ехать было далеко и с пересадкой. Первым объектом было двадцать третье училище, сейчас там Металлургический колледж. Мы встретились и пошли работу работать. Светкину маму, тётю Зину, я уже знала. В школьные годы, на больших переменах, мы ходили к Светке домой. Она в соседнем доме жила, рядом со школой. У них всегда пахло вкусно выпечкой. И вечерами, когда сделаны были уроки, мы приезжали к Светке и чего-нибудь пекли. Начинали с простых блинов, потом оладьи и бисквит, песочное тесто, а вот до пирогов нас не допускали, только пробовать.
