Стрелявшие с башен лучники не могли проредить толпу штурмующих. Горящие стрелы иногда поджигали врагов, но, чтобы простой стрелой остановить немёртвого, требовалось либо нарушить ему целостность черепа, либо повредить хребет или конечности, а это очень большое везенье, тем более в полутьме.

Битва уже вовсю шла на стенах. Многие лучники бросили стрелять в карабкающихся и направляли стрелы в спины врагов, сражающихся на стене. На башни ещё никто не забрался, а проходы со стены были надёжно завалены всяким мусором.

Особенно страшно сражались те мертвецы, что носили чёрные стёганные халаты. Их было немного, около дюжины, но они появлялись везде, где обороняющиеся достигали хоть какого-то успеха в удержании стен. Запахнутые в чёрные халаты воины с копьями просто устраивали резню в тех местах. Они двигались грациозно, быстро, смертельно и бесстрашно. У напуганных защитников крепости не было и шанса хотя бы ранить врага, им могла помочь лишь слепая удача, но оказалось, что и та отвернулась от них сегодня.

За внешней стороной стены послышались звуки битвы. Это конница, выйдя из противоположных ворот, обрушилась на противника и стала топтать лучников и не успевших забраться на стену штурмующих.

Один из воинов в стёганном плаще, вооружённый алебардой, разогнался и прыгнул со стены прямо в гущу конницы. Рослый Хан, что ещё недавно сокрушался осторожности Великого Хана во дворце, в последний момент бросил взгляд вверх и в сторону стены.

Алебарда проткнула Хана насквозь, скинула с лошади и пригвоздила его намертво к земле.

Не успела пыль развеяться, а Тёмный Храмовник уже орудовал клинком, вынутым из ножен незадачливого командира. Один из сражавшихся попытался выбить оружие у немёртвого воина хлыстом. Кожаные полоски обвили руку врага, но не заставили его обронить меч. Темный Храмовник вскинул глаза на наездника, и последний узнал в нём Дархана, одного из лучших воинов, тысячника Улюкая. Потяни воин ещё чуть сильнее, и рука Дархана повисла бы безжизненной плетью. Но что-то ослабило хватку рукояти хлыста.

— Брат… — прошептал конник.

Дархан, воспользовавшись замешательством, свободной рукой перехватил хлыст и резко дёрнул защитника города на себя. Тот начал заваливаться на Храмовника и был проткнут мечом, который так и не покинул руку.

— Теперь хозяин, — прошипел, как будто из преисподни, низкий голос Дархана.

Некоторые из контратаковавших конников рубили мечами, кто-то махал огненными факелами, но кольцо немёртвых вокруг них сжималось и оставалось совсем немного места. Со стены было видно, как выпавшие из рук факелы затаптываются в грязь. Ржали кони, кричали люди. Но вот последний факел упал на землю и за стенами всё затихло.

Последние стрелы были выпущены, и лучники стали уходить на заготовленные позиции в городе. На стенах не оставалось почти никого, редкие очаги сопротивления падали один за другим. Мертвецы наваливались на обороняющихся всей массой и просто сталкивали их со стены.

Лучники на башнях едва ли успевали скрыться за деревянными люками, прежде чем на них обрушивалась лавина вскарабкавшихся на башни мертвецов. Несколько башен замешкались и не успели закрыть люки. Мертвецы ныряли в них и, кто окончательно не переломался при падении, вскакивали и начинали теснить защитников не только сверху, но и снизу.

Стены, где не осталось защищавшихся, начали поливать стрелами отступавшие лучники орды. К сожалению, укрепления города в основном состояли из камня, и туда, куда попадали огненные стрелы, огонь не занимался.

Битва за Великий город, перейдя на улицы, стала ожесточённее в несколько раз. На улицах немёртвый легион встретил отпор не только от мужей. Все от мала до велика, дети, старики, женщины. Весь народ схлестнулся с нападавшими с остервенением загнанного зверя.

Были те, кто побежал в дальние углы города. Но выносливости тех, кто остался на баррикадах, могли позавидовать даже немёртвые. Одна из самых тихих и послушных служанок в доме Улюкая, орудовала мечом, без устали кромсая наступавших мертвецов, изрыгая проклятия и кары на их головы. Она уже давно была ранена в живот, левая рука была разрублена до кости, а в спине торчала стрела от своего же лучника, у которого дрогнула рука. Она знала, что умрёт, но это не страшило её, а только давало сил. В другом переулке также сражался мальчик, которому едва ли исполнилось двенадцать лет. Он также был изранен, но отец, уходя на войну, приказал заботится о его сестрёнке и теперь он был единственным, кто стоял между сестрой, что пряталась в доме за несколько кварталов от него и армией обезумевшей нежити.

В дом Салмана ворвались несколько неживых. Прятавшиеся от боя женщины подняли крик, заплакали дети. Вращая своими безумными глазами, синие трупы двинулись на забившихся в углу женщин, обнимавших детей.

Тюфяк Салмана был пуст, и в следующий миг у одного из мертвецов слетела с плеч голова. Двое других кинулись на атаковавшего их сбоку ордынца. Тот даром, что еле стоял на ногах, крепко сжимал ятаган. Первым на Салмана кинулся ближайший к нему, но удача не отвернулась от Хана, он проткнул мертвеца как раз в области хребта и тот повис на лезвии беспорядочно молотя руками. Этим воспользовался второй. Его выпад заставил Салмана отпустить меч. Вражеское оружие пригвоздило полу его халата к стене. Мертвец уже извлёк второй рукой нож и хотел пырнуть живого воина, когда в дверном проёме, в танцующих языках пламени от бушующего на улице пожара, выросла тень человека в серебряных доспехах. Появление ещё одного врага на мгновение отвлекло мертвеца, и этого было достаточно, чтобы взметнувшаяся в точном ударе нагината отсекла голову немертвому и спасла Салмана от верной гибели.

Воины Поднебесной, возглавляемые Ли, прибыли слишком поздно. Город уже находился на грани падения. Никто не знает не атаковал ли брат Хозяина Поднебесной специально, сводя счёты со старым врагом, или он не ожидал, что кто-то осмелится штурмовать крепость в полной тьме, или он просто не успел. Так или иначе, чтобы получить кровь дракона, обещанную Императору, воинам потомка дракона нужно было удержать улицы города пока Великий Хан не отдаст то, о чём говорил.

В горящем городе конники с нагинатами предпочли спешится, так как огонь запросто мог превратить послушных жеребцов в неуправляемых животных.

Ли, воспользовавшись своим положением, взял с собой лучших воинов, которые служили ни один год. Они без команд рассредоточились по переулкам и быстро смекнули, что мертвецы не терпят повреждения головы или хребта.

Брат императора не был лишён благородства и воины, выполняющие его волю, помогали жителям уходить. У ворот с другой стороны города лучшие лучники и копейщики Поднебесной стреляли и кололи наседающих и пытающихся перекрыть ход врагов.

Среди мертвецов, старающихся захлопнуть ловушку, появился закутанный в чёрный халат Храмовник, носивший обычное копье. Он пытался помочь волне немёртвых врезаться в ряды живых. Но везде его урожай был более чем не впечатляющ. Воины смыкали ряды, видя быстро двигающегося необычного воина немертвых, и он едва ли мог поразить пару из них. Лучники принесли жаровни и специальные стрелы, и теперь в мертвецов летели не только горящие стрелы, но и стрелы, к которым были прицеплены бомбочки, взрывавшиеся и оглушавшие немёртвую армию.

Нападавших мертвецов было слишком мало: основные силы были всё ещё связаны в городе, и Храмовник исчез с поля зрения стрелковых полков, бросив остатки своей контратаки на добитие воинам Поднебесной.

В замке полным ходом шли приготовления к бегству. По приказу советников Великого Хана обдирались золотые украшения стен, выносилась мебель и посуда. Массивные главные ворота распахнулись, когда на них насела личная стража Ли. Пара слуг даже выронили голову древнего героя, только что оторванную с барельефа, изображавшего сражение с мантикорой.

— Где Великий Хан? — грозно спросил Ли и один из слуг молча показал вверх.

Когда Ли взбежал по лестнице, слуги сразу продолжили заниматься прежним делом, делая вид, что ничего не произошло. Если бы кто-нибудь спросил их, не проходил ли кто мимо, то скорее всего любопытствующий получил бы отрицательный ответ.